Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих
Шрифт:
И вот, приступив к делу, Якопо получал на каждом шагу такую помощь от природы, что, хотя он иной раз и не проявлял особого прилежания или рвения к своей работе, тем не менее во всем, что он делал, видна была легкость, нежность, грация и некое обаяние, особо ценное в глазах художника, а каждый его набросок, каждая черта, каждый эскиз всегда отличались подвижностью и смелостью, которыми природа балует лишь редких скульпторов. Общение же и дружба, которые с детства, а затем и в юности завязались между Андреа дель Сарто и Якопо Сансовино, принесли огромную пользу и тому, и другому. Придерживаясь одной и той же манеры в рисунке, оба они обладали одинаковой легкостью, один в живописи, другой в скульптуре, так как они всемерно помогали друг другу, делясь своими сомнениями в искусстве, а Якопо изготовлял для Андреа модели фигур. А что это так, об этом свидетельствует следующее: на алтарном образе с изображением св. Франциска, написанном для женского монастыря, что на улице Пантолини, есть фигура св. Иоанна Евангелиста, воспроизводящая великолепную глиняную модель, которую как раз в это время вылепил Сансовино, соревнуясь с Баччо да Монтелупо. Дело в том, что цех Порта Мариа хотел заказать бронзовую статую в четыре локтя в нише на углу Орсанмикеле, против стригальщиков, которая, хотя Якопо и сделал для нее более красивую модель, чем Баччо, была тем не менее с большей охотой поручена Монтелупо, как более старому мастеру, чем Сансовино,
Получив вследствие этого широкую известность в среде флорентийских художников, признавших в нем юношу высокоодаренного и добронравного, Якопо, к величайшему своему удовлетворению, был приглашен в Рим Джулиано да Сангалло, архитектором папы Юлия II. А так как древние статуи, находившиеся в Бельведере, понравились ему превыше всякой меры, он стал их зарисовывать. Браманте же, который тоже был архитектором папы Юлия, занимал в то время при нем первое место и обитал в самом Бельведере, увидел рисунки юноши, а также сделанную им глиняную круглую скульптуру обнаженной лежащей фигуры с чернильницей в виде вазы в руке, которая понравилась ему настолько, что он взял Якопо под свое покровительство и заказал ему большую восковую копию с Лаокоона. Подобные же копии для отливки одной бронзовой были им заказаны и другим, а именно Дзаккерии Дзакки из Вольтерры, испанцу Алонцо Берругете и Веккьо из Болоньи. После того как все копии были закончены, Браманте показал их Рафаэлю Санцио из Урбино, чтобы узнать, которая из четырех лучшая. Рафаэль же определил, что Сансовино при всей своей молодости далеко превзошел всех остальных, после чего по решению Доменико, кардинала Гримани, Браманте было поручено отлить из бронзы копию Сансовино, которая после снятия с нее формы и отливки из металла получилась великолепной. Когда же после шлифовки она была передана кардиналу, он хранил ее до самой своей смерти как нечто, не уступающее по своей ценности античному оригиналу, а перед смертью он как величайшую редкость завещал ее Светлейшей Венецианской Синьории, которая, продержав ее много лет в шкафу залы Совета Десяти, в конце концов подарила ее в 1534 году Лотарингскому кардиналу, увезшему ее с собой во Францию.
В то время как Сансовино своими познаниями в искусстве со дня на день приобретал в Риме все большее и большее признание, Джулиано да Сангалло, который приютил его в своем доме в старом Борго, заболел, а когда, покинув Рим, он был для перемены климата на носилках перевезен во Флоренцию, Браманте нашел для Сансовино комнату, также в старом Борго, а именно во дворце Доменико делла Ровере, кардинала Сан Клименте. Там же проживал и Пьетро Перуджино, который в то время расписывал для папы Юлия свод одной из комнат в башне Борджа. И вот, увидев прекрасную манеру Сансовино, Пьетро попросил его сделать ему несколько восковых моделей, в том числе снятого с креста Спасителя, великолепнейшую круглую скульптуру с множеством фигур и лестниц. Эта вещь, равно как и многие другие в том же роде, а также модели всяких фантазий были впоследствии все собраны монсиньором Джованни Гадди и находятся ныне в его домах во Флоренции на площади Мадонны.
Так вот я и говорю, что все это послужило причиной тому, что Сансовино смог завязать ближайшее знакомство с мастером Лукой Синьорелли, кортонским живописцем, с Брамантино из Милана, с Бернардино Пинтуриккьо, с Чезаре Чезарино, высоко ценившимся в те времена за комментарии к Витрувию, и со многими другими знаменитыми и отменными умами того века.
Браманте же, которому хотелось, чтобы папа Юлий узнал Сансовино, распорядился заказать Якопо реставрацию некоторых античных скульптур. Взявшись за это дело, Сансовино проявил в их восстановлении такую легкость и такое умение, что и папа и всякий, кто их видел, решили, что лучше сделать невозможно. Эти похвалы, побуждавшие его превзойти самого себя, настолько подхлестнули Сансовино, что он, перетрудившись, будучи к тому же слабого здоровья и страдая от последствий некоторых свойственных юношам излишеств, в конце концов расхворался настолько, что ему пришлось для спасения жизни вернуться во Флоренцию. Там благодаря родному климату, собственной молодости, а также искусству и уходу врачей он в короткий срок совсем выздоровел. К тому времени мессер Пьетро Питти был озабочен тем, чтобы обеспечить установку мраморной Мадонны во Флоренции, где много способной молодежи, а также старых мастеров, работа эта должна была быть поручена тому из них, кто сделает лучшую модель. Поэтому одна модель была заказана Баччо да Монтелупо, другая Дзаккерии Дзакки из Вольтерры, который тоже вернулся во Флоренцию в том же году, третья Баччо Бандинелли и четвертая Якопо Сансовино.
После того как они были выставлены на конкурс, честь и заказ были присуждены Сансовино согласно заключению, данному превосходным живописцем Лоренцо ди Креди, который был человеком справедливым и доброжелательным и к которому присоединились также все остальные судьи, художники и знатоки. Однако хотя этим самым заказ этот и числился за ним, тем не менее добыча и доставка для него мрамора настолько затруднялись благодаря проискам и зависти Аверардо да Филикайа, который в высшей степени благоволил Бандинелли и ненавидел Сансовино, что другие граждане, видя эту волокиту, постановили заказать Сансовино одного из больших мраморных апостолов, предназначавшихся для церкви Санта Мариа дель Фьоре. И вот, сделав модель статуи св. Якова, которую после окончания самой статуи приобрел мессер Биндо Альтовити, Сансовино приступил к фигуре и продолжал работать над ней с большим прилежанием и рвением, а в завершение довел ее до такого совершенства, что она казалась чудом, обнаружив невероятное прилежание и невероятное рвение во всех своих частях: и в одеждах, и в руках, и в кистях рук, высеченных и выполненных с таким искусством и с такой грацией, что в мраморе лучшего и представить себе невозможно.
И действительно, Сансовино показал здесь тот изумительный способ, каким обрабатываются выступающие ткани, подрезая их настолько тонко и настолько естественно, что он в некоторых местах довел мрамор до натуральной толщины складки, подола или кончика кромки – способ трудный и требующий много времени и терпения, если только ставить себе задачей добиться художественного совершенства. Фигура эта находилась в соборных мастерских с того момента, как Сансовино ее закончил, и вплоть до 1565 года, когда ее в декабре месяце поместили в самую церковь Санта Мариа дель Фьоре в честь прибытия королевы Иоанны Австрийской, супруги дона Франческо деи Медичи, князя Флоренции и Сиены. Там она и хранится как ценнейшее произведение вместе с другими тоже мраморными апостолами, изваянными другими соревновавшимися с ним художниками, как о том уже говорилось в их жизнеописаниях.
В это же самое время он выполнил для мессера Джованни Гадди великолепнейшую мраморную Венеру на раковине. Столь же великолепна и модель к ней, находившаяся
в доме мессера Франческо Монтеварки, но погибшая во время наводнения реки Арно в 1558 году. Сделал он также путта из пакли, а из мрамора лебедя, прекрасного настолько, насколько это вообще возможно, для того же мессера Джованни Гадди наряду со многими другими вещами, находящимися в его доме. А для мессера Биндо Альтовити он заказал очень дорогой камин из мачиньо, с резьбой, выполненной Бенедетто да Ровеццано, который был установлен в доме заказчика во Флоренции; самому же Сансовино была заказана история с мелкими фигурами Вулкана и других богов для включения ее во фриз упомянутого выше камина, и получилась вещь на редкость хорошая.Однако еще красивее были два мраморных путта, стоявшие на венчающей части камина и держащие в руках гербы рода Альтовити Синьор дон Луиджи из Толедо, проживавший в доме упомянутого мессера Биндо, их оттуда снял и поставил вокруг фонтана в своем саду, что находится во Флоренции позади монастыря братьев-сервитов. Два других мраморных путта работы того же Сансовино и необычайной красоты хранятся в доме Джован Франческо Ридольфи, и у каждого из них в руке тоже по гербу. За все эти произведения вся Флоренция и люди искусства стали почитать Сансовино как мастера, обладающего превосходством и грацией. Недаром Джованни Бартолини, построивший себе садовый павильон в Гуальфонде, пожелал, чтобы Сансовино изваял для него из мрамора юного Вакха в натуральную величину. Модель, сделанная Сансовино, понравилась ему настолько, что он обеспечил его мрамором, а Якопо взялся за дело с таким увлечением, что во время работы и рука и мысль его покорно следовали за полетом воображения. Добиваясь в этой вещи ее совершенства, он настолько, говорю я, углубился в ее изучение, что, невзирая на зимнее время, стал изображать с натуры одного из своих подмастерьев по имени Пиппо дель Фаббро и заставлял его целыми днями стоять перед ним в обнаженном виде. Из этого Пиппо вышел бы дельный мастер, так как он изо всех сил старался подражать своему учителю. Однако то ли от позирования в обнаженном виде и с непокрытой головой, то ли от непомерной усидчивости в работе или иных невзгод, но, во всяком случае, он еще до окончания Вакха помешался на позировании, что и обнаружилось, когда в один прекрасный день во время проливного дождя Сансовино его позвал и, не дождавшись ответа, увидел, что он влез на крышу и голый стоит на трубе в позе Вакха. А бывали случаи, когда он накидывал себе на голое тело мокрые простыни или иные большие полотнища, изображая из себя восковой или тряпичный манекен, и поправлял на себе складки, а затем, забираясь в самые неожиданные места и принимая разные позы то пророка, то апостола, то воина, а то еще кого-нибудь, он требовал, чтобы его изобразили, простаивал таким образом не меньше двух часов напролет, ни слова не говоря и не шевелясь, как настоящая статуя. Много других подобных же забавных чудачеств проделывал бедный Пиппо, но, главное, он так и не мог забыть Сансовинова Вакха до самой своей смерти, наступившей немного лет спустя.
Когда статуя эта была закончена, она была признана самым прекрасным произведением, когда-либо созданным рукой современного мастера, так как Сансовино преодолел в ней одну из тех трудностей, от которых уже отвыкли, а именно, он сделал торчащую руку, со всех сторон окруженную воздухом и держащую чашу из того же куска мрамора и подрезанную между пальцами до такой ничтожной толщины, что от нее почти что ничего не остается, не говоря уже о том, что сама поза со всех сторон настолько удачно найдена и согласована, а руки и ноги, сопряженные с этим туловищем, настолько соразмерны и прекрасны, что на вид и на ощупь получается впечатление живой плоти, а не мрамора. Что же касается названия статуи, то оно всякому увидевшему ее кажется более чем подходящим. Когда же, говорю я, вещь эта была закончена, то при жизни Джованни все местные жители и приезжие приходили на нее посмотреть, посещая дворик Гуальфонды, и всячески ее расхваливали. Но впоследствии, после смерти Джованни, его брат Герардо Бартолини подарил ее герцогу Козимо, который хранит ее в своих покоях как редкость наряду с другими прекраснейшими мраморными статуями. Для означенного Джованни Сансовино сделал также красивое деревянное Распятие, которое находится у них в доме вместе с античными памятниками и произведениями Микеланджело.
Когда же в 1514 году предстояло украсить Флоренцию богатейшим убранством в ознаменование прибытия папы Льва X, Синьория и Джулиано деи Медичи распорядились, чтобы в разных местах города было установлено множество деревянных триумфальных арок. Тогда Сансовино не только представил рисунки для многих из них, но и взялся один, в содружестве с Андреа дель Сарто, построить из дерева весь фасад Санта Мариа дель Фьоре со статуями, историями и архитектурными ордерами и в том наиболее для него желательном виде, который позволил бы устранить в нем все немецкое как в композиции, так и в ордерах. Итак, принявшись за это дело (не буду говорить здесь ничего о холщовом тенте, которым обычно в день св. Иоанна и в другие праздники торжественнейшим образом перекрывалась площадь собора Санта Мариа дель Фьоре и церкви Сан Джованни, так как об этом достаточно уже говорилось в другом месте), итак, говорю я, названный фасад был по проекту Сансовино задуман в коринфском ордере, наподобие триумфальной арки, в которой на огромнейшем пьедестале боком стояли парные колонны с большими нишами между каждой парой, а в нишах круглые скульптуры, изображающие апостолов. Над нишами – большие полурельефные истории под бронзу с сюжетами из Ветхого Завета; некоторые из этих историй до сих пор еще можно видеть на берегу Арно в доме Ланфредини. Выше следовали раскрепованные архитравы, фризы и карнизы и далее – разнообразные и великолепные фронтоны. По углам арок, в их толщинах и под ними помещались прекраснейшие истории, написанные светотенью рукой Андреа дель Сарто. В общем же это произведение Сансовино оказалось таким, что, увидев его, папа Лев X сказал: «Жаль, что не таков настоящий фасад этого храма, начатого в свое время Арнольфо Немцем». Как часть упомянутого убранства в ознаменование прибытия папы Льва X тот же Сансовино помимо описанного фасада сделал круглую конную статую целиком из глины и обрезков материи, но на каменном пьедестале, причем конь вскочил на дыбы, а под ним лежит фигура поверженного размером в девять локтей. Вещь эта была выполнена с таким блеском и с такой смелостью, что она понравилась папе Льву и удостоилась его высоких похвал, после чего Якопо Сальвиати повел Сансовино приложиться к ноге папы, который всячески его обласкал.
Покинув Флоренцию и встретившись в Болонье с французским королем Франциском I, папа решил снова вернуться во Флоренцию. Поэтому Сансовино получил заказ на триумфальную арку около ворот Сангалло, и вот, ни в чем себе не изменяя, он сделал ее подобной тем, которые были им сделаны раньше, а именно, на диво прекрасной и полной статуй и картин, великолепно исполненных. Когда же после этого Его Святейшество решил сделать мраморный фасад в церкви Сан Лоренцо и пока дожидались приезда из Рима Рафаэля из Урбино и Микеланджело, Сансовино по приказанию папы сделал рисунок для этого фасада, который очень понравился и по которому Баччо д'Аньоло выполнил из дерева великолепнейшую модель. А так как за это время Буонарроти представил другую, ему и Сансовино было приказано отправиться в Пьетрасанту. Они набрали там много мрамора, который, однако, оказалось очень трудно перевезти, и они потеряли на этом столько времени, что, вернувшись во Флоренцию, они уже не застали там папы, уехавшего в Рим.