Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих

В Спелимберго, большом селении в пятнадцати милях выше Удине, в большой церкви его же рукой расписаны подставки и дверцы органа; а именно, снаружи на одной из створок — Успение Богоматери, а внутри св. Петр и св. Павел перед Нероном смотрят на Симона, мага, поднимающегося на воздух, на другой же створке — Обращение св. Павла, а на подставке — Рождество Христово.

Этой прекраснейшей работой, как и многими другими, Порденоне завоевал известность и славу и был приглашен в Пьяченцу. Там он выполнил несколько заказов и отправился в Мантую, где мессеру Парису, дворянину этого города, расписал фреской и в цвете с удивительным изяществом наружную стену дома, и среди других прекрасных выдумок весьма достоин похвалы в этой работе проходящий наверху под карнизом фриз из древних литер, каждая из которых имеет полтора локтя и между которыми в разных положениях бежит множество очень красивых младенцев. Закончив эту работу с великой для себя честью, он вернулся в Пьяченцу и там помимо многих других работ расписал в церкви Санта Мариа ди Кампанья всю абсиду, а то, что из-за его отъезда осталось незавершенным, впоследствии с большой тщательностью закончил мастер Бернардо из Верчелли.

В названной церкви он расписал фреской две капеллы, в одной из них — истории из жития св. Екатерины, а в другой — Рождество Христово и Поклонение волхвов, и обе они удостоились величайших похвал. А затем в прекраснейшем саду мессера доктора Барнабы даль Поццо он написал несколько картин с поэзиями, а в названной церкви ди Кампанья, как войдешь в церковь по левую руку, написал образ св. Августина. Все эти прекраснейшие работы стали причиной того, что дворяне этого города предоставили ему возможность там и жениться и относились к нему всегда с величайшим почтением.

После этого он отправился в Венецию, где и раньше выполнил несколько работ, и в церкви Сан Джеремиа на Большом канале расписал одну из стен, а в церкви Мадонна дель Орто написал маслом многофигурный образ, где он в особенности постарался показать, чего стоит, в фигуре Иоанна Крестителя. Кроме того, на наружной стене дома Мартин д'Анна на том же Большом канале он написал фреской много историй, и в частности Курция на коне в сокращении так, что кажется он круглой скульптурой, а также летящего по воздуху Меркурия, не говоря о многих других вещах, которые все как одна свидетельствуют о его изобретательности. Работа эта необыкновенно понравилась всему городу Венеции, и за нее Порденоне получил больше похвал, чем кто-либо работавший до него в этом городе.

Но то, что, помимо всего прочего, заставило его вкладывать во все свои работы старание невероятное, было его соперничество с превосходнейшим Тицианом. В самом деле, вступив с ним в соревнование, он пытался постоянным старанием и тем напором, с каким он умел быстро писать фреской, выбить из рук Тициана то преимущество, которое тот приобрел столькими прекрасными своими произведениями; тем более что кроме художественных средств применял он и другие необычные приемы, проявляя нарочитую предупредительность и любезность в своем постоянном общении с великими мира сего и пользуясь своей разносторонностью и готовностью браться за любое дело. Соревнование это пошло ему на пользу, ибо заставило вкладывать во все свои работы величайшую тщательность и величайшую старательность, на какую Он только был способен и каковые и удостоились вечной хвалы.

И вот поэтому-то старшины братства Сан Рокко и заказали ему расписать фреской в церкви этого братства капеллу со всей абсидой. И, принявшись поэтому за дело, он изобразил в этой работе, в абсиде — Бога Отца со множеством исходящих от него детей в прекрасных и разнообразных положениях, а на фризе названной абсиды он изобразил восемь фигур из Ветхого Завета, по углам — четырех евангелистов, а над главным алтарем — Преображение Христово; по сторонам же в двух полутондо — четырех учителей церкви. Ему же принадлежат две большие картины посреди церкви, на одной из которых Христос исцеляет множество калек, изображенных очень хорошо, а на другой — св. Христофор несет на плечах Иисуса Христа. На деревянном шкафу в той же церкви, в котором хранится серебряная утварь, он изобразил св. Мартина на коне и многочисленных нищих, дающих обеты в крытом помещении, изображенном в перспективе.

Работа эта, заслужившая большое одобрение и принесшая ему честь и пользу, послужила причиной того, что мессер Якопо Соранцо, ставший его ближайшим другом, заказал ему в соревновании с Тицианом расписать залу сенаторов, и он выполнил там много прекраснейших картин с фигурами в сокращении снизу вверх, а также написанный маслом фриз с морскими чудищами, обходящий вокруг названной залы. За все это сенаторы оценили его так высоко, что в продолжение всей своей жизни он всегда получал от них приличное содержание. А так как он из чувства соперничества всегда старался работать там, где уже поработал Тициан, он написал в церкви Сан Джованни на Риальто св. Иоанна-милостивца, раздающего деньги нищим, на одном же из алтарей поставил образ со св. Себастьяном, св. Рохом и другими святыми. Работа эта была прекрасна, но с произведением Тициана сравниться не могла, хотя многие, больше по злобе, чем из любви к истине, расхваливали работу Джованни Антонио.

Он же написал фреской во дворе монастыря Сан Стефано много историй из Ветхого Завета и одну из Нового, разделив их разными Добродетелями, фигуры которых он изобразил в страшно смелых сокращениях. Такие приемы он любил всегда и старался вводить в свои композиции самые трудные из них, умея их преподнести лучше любого живописца.

После того как дож Дорна выстроил себе в Генуе на набережной дворец, и знаменитейший живописец Перино дель Вага по его заказу расписал маслом и фреской залы, покои и передние, которые по красоте и богатству живописи были величайшим чудом, и так как Перино в то время не очень прилежал к работе, то для того он, подстегнутый соревнованием, сделал то, чего он один не делал, дож пригласил и Порденоне, который принялся за открытую террасу, где в своей обычной манере написал фриз с детьми, разгружающими лодку, наполненную морскими животными, которые, извиваясь, принимают красивейшие положения. Он написал также большую историю с Ясоном, просящим у дяди разрешения отправиться за золотым руном. Однако дож видел отличие работ Перино от работ Порденоне и, отпустив последнего, пригласил вместо него сиенца Доменико Беккафуми, мастера более превосходного и редкостного, который, чтобы угодить такому государю, не задумываясь покинул свою родную Сиену, где им было выполнено столько чудесных вещей; однако в Генуе он написал всего лишь одну историю и не более, почему Перино и пришлось довести все до конца одному.

А Джованни Антонио, когда он вернулся в Венецию, сообщили, что феррарский герцог Эрколе вызвал из Германии большое число мастеров, приступивших к выделке шелковых, парчовых, сырцовых и шерстяных тканей в соответствии с его потребностями и распоряжениями. Но так как в Ферраре не было хороших рисовальщиков фигур (ибо Джироламо из Феррары имел больше способностей к портретам и отдельным предметам, чем к внушительным историям, где нужна была мощь искусства рисунка), ему посоветовали отправиться на службу к этому синьору. Поэтому, так как ему одинаково хотелось приобрести и славу, и деньги, он уехал из Венеции и, когда прибыл в Феррару, был принят герцогом весьма ласково. Однако вскоре после приезда он занемог весьма тяжкой грудной болезнью, слег в постель уже полумертвым и, так как ему становилось все хуже, а пособить уже ничем было нельзя, дня через три пятидесяти шести лет от роду он закончил свой жизненный путь. Происшедшее показалось странным как герцогу, так и его друзьям, и в течение еще долгих месяцев многие думали, что он умер от яда. Прах Джован Антонио был погребен с почестями, и смерть его опечалила многих, в особенности же в Венеции, ибо Джован Антонио был находчивым собеседником, имел много друзей и приятелей и очень любил музыку, а так как он изучил латинских писателей, то и выражался легко и изящно. Фигуры в его работах всегда были крупные, он обладал богатейшей выдумкой и разносторонней способностью хорошо изображать любую вещь, но особенно решительно и быстро писал он фреской.

Его учеником был Помпонио Амальтео из Сан Вито, который за свои хорошие качества удостоился стать зятем Порденоне. Помпонио этот в области искусства следовал всегда за своим учителем и весьма хорошо проявил себя во всех своих работах, о чем можно судить в Удине по расписанным маслом створкам нового органа, на которых снаружи изображен Христос, изгоняющий торгующих из храма, а внутри история Пробатической Писцины и Воскрешение Лазаря. В церкви Сан Франческо того же города его рукой написан маслом образ со св. Франциском, принимающим стигматы с прекраснейшим пейзажем и с восходом солнца, которое излучает серафический свет, чьи ослепительные лучи пронзают ладони, ступни и бок св. Франциска, в то время как тот его приемлет, молитвенно склонив колена и переполненный любовью, а его товарищ глубоко потрясен и, изображенный в сокращении, припал к земле. Помпонио написал, кроме того, фреской для братии делла Винья в торце их трапезной Иисуса Христа в Эммаусе между двумя учениками. У себя на родине в селении Сан Вито, в двадцати милях от Удине, он расписал фреской в церкви Санта Мариа капеллу Мадонны в манере столь прекрасной и угодил всем так, что удостоился возведения в дворяне этой местности преподобнейшим кардиналом Марино Гримани, патриархом аквилейским и синьором Сан Вито.

В этом жизнеописании Порденоне мне захотелось упомянуть об этих превосходных фриульских художниках, потому что, как мне кажется, они своими талантами этого заслужили, а также для того, чтобы в том, что будет сказано ниже, было ясно, как после такого начала могло появиться такое количество еще более превосходных художников, о чем будет сказано в жизнеописании Джованни Рикаматори из Удине, которому наш век стольким обязан за его лепнину и за его гротески.

Возвратимся, однако, к Порденоне: после вышеописанных работ, выполненных им в Венеции, во время светлейшего Гритти, он, как уже говорилось, скончался в 1540 году. И так как он принадлежал к выдающимся людям нашей эпохи, проявив себя более всего в своих рельефных круглых фигурах, как бы отделяющихся от стены, его можно причислить к тем, кто обогатил искусство и облагодетельствовал мир.

Жизнеописание Джованни Антонио Сольяни, флорентийского живописца

Мы часто видим, что среди тех, кто занимается словесностью, а также ремеслом, требующим изобретательности, люди мрачные более прилежны и с большим терпением переносят тягости трудов, а потому редко бывает, чтобы люди такого склада не достигали превосходства в такого рода занятиях, как это и было с Джованни Антонио Сольяни, флорентийским живописцем, который и по внешнему виду, как сама мрачность, был холоден и мрачен. И так это умонастроение на него действовало, что никакими мыслями от художественных вещей он не отвлекался, разве только семейными заботами, которые он очень близко принимал к сердцу, хотя и был достаточно обеспечен, чтобы сводить концы с концами.