Жмурки

Но оказавшись наконец на земле, Маша сразу упала. Просто коленки подогнулись сами собой, а в животе образовался противный ком, который норовил выскочить наружу, сведя на нет всю предыдущую крутотень.

Хорошо всё-таки, что здесь никого нет, — с облегчением подумала Маша, согнувшись над мёрзлой травой и издавая такие звуки, которые смелые девочки не издают.

— Что с тобой? — спросил мыш, порхая над её головой.

— Ничего, — тихо гордясь собой, ответила девочка. — Всё в порядке. Только вот… — она растерянно осмотрела рваный комбинезон, грязную босую ногу… — Вряд ли в таком виде можно бежать из интерната.

— Почему? — таких тонкостей мыш Терентий тоже не улавливал. — Какая разница? Ты жива, ты можешь двигаться… Пойдём отсюда скорее!

— Нет, — Маша проявила свойственную почти-девятилетним девочкам прозорливость. — Наверняка Очкастый уже спустился во двор. Сейчас он заставит людей в серых халатах прочесать территорию.

Ей очень нравилось, как это звучит: «прочесать территорию». Жалко только, что применяется этот термин по отношению к ней.

— Они тебя поймают? — ужаснулся мыш.

— Нет, если я спрячусь, — Маша зябко пошевелила босыми пальчиками и оглядела двор критическим взором.

Во дворе было пусто. Жухлая трава полегла от ночных заморозков, периметр — ещё одно великолепное, звучное слово — просматривался целиком, до самого забора.

За которым, по словам Терентия, ждёт Рамзес…

Но до встречи с добрым псом ещё очень далеко, — Маша вздохнула. — Если я сейчас наделаю глупостей, если поведу себя, как маленькая девочка…

Надо срочно повзрослеть, — решила она. — Ненадолго, пока не закончится квест. А потом я опять стану такой, как раньше.

Итак, — Маша глубокомысленно наморщила лоб. — Что бы я стала делать, если бы мне было почти пятнадцать?

Пятнадцать, по мнению Маши — это ПРЕДЕЛЬНЫЙ возраст для нормального человека. Дальше начинается пожилая жизнь, за которой следует неминуемая старость.

Что будет, когда она доживёт до ДВАДЦАТИ, Маша даже не старалась себе представить. Может быть, у неё даже будет ЖЕНИХ — как у Розочки.

Но это уже совсем, совсем другая жизнь, о которой можно не думать, потому что это будет уже не Маша, а какая-нибудь там Мария — совсем другой человек.

Наморщив лоб, она замерла на минутку, полностью уйдя в себя — это всегда помогало, когда требовалось решить трудную задачку. А нынешняя задачка была потруднее всего, что Маша могла припомнить.

Сосредоточиться мешала замерзающая нога. Девочка и так пыталась пристроить её поверх другой ноги, всё ещё обутой в тапок, но холод проникал через дырки на коленках, на плече, на животе… От комбинезона, что греха таить, остались одни тряпочки.

Если она заявиться в таком виде в город, её схватит первый же полицейский патруль. Да, да, да, они всегда хватают плохо одетых детей, хотя те им ничего плохого не сделали…

Маша это знала на собственном опыте — когда-то её, крошечную замарашку, поймали на площади Ленина в Симферополе, где она показывала фокусы за конфеты.

О том, что в конечном итоге она попала в детдом, Маша не жалела — в общем и целом, конечно.

Но несколько дней, проведённые в детском изоляторе, оставили самые неприятные впечатления.

Её побрили наголо! Этого позора она полицейским так и не простила, так что попадать в их загребущие лапы ещё раз абсолютно не собиралась.

А для этого надо выглядеть, как хорошая девочка, — Маша поморщилась. — Ох уж эти хорошие девочки… Зачем их ВООБЩЕ придумали?

И тут Маша вспомнила одно немаловажное обстоятельство.

Там, на первом этаже интерната, была целая комната, заваленная детскими вещами! А ещё…

Что-то не давало ей покоя, какая-то мысль, что-то очень важное, что она почему-то забыла.

РОЗОЧКА.

Понимание обрушилось так внезапно, что Маша распахнула глаза и вскрикнула.

Она совсем забыла о своём обещании вернуться к Розочке, как только стемнеет, а ведь сейчас уже почти что ночь…

— Терентий, — позвала Маша.

Летучий мыш, который отдыхал, спрятавшись у девочки на плече, под тёплыми волосами, встрепенулся и взмахнул крылышками.

— Уже идём? — спросил он. Мышу не давал покоя строгий образ Рамзеса, ожидающего, что он, Терентий, приведёт Машу.

— Ещё пока нет, — Маша огляделась. От стены с плющом она пока не отходила — вдруг кто-нибудь появится, а сплошная стена тёмных листьев давала отличную защиту. — Ты должен облететь здание и отыскать комнату, в которой много женщин спят на двухэтажных кроватях, — сказала она. Мыш моргнул глазами-бусинками и промолчал. Он просто не понял, что от него требуют, и ждал разъяснений.

Маша вздохнула. Она не знала, как лучше объяснить, и поэтому просто нарисовала у себя в голове картинку со спящей Розочкой, и послала её Терентию.

Это было легко.

Как будто посылаешь сообщение в телеграмм, но без телефона.

Мыш кивнул, взмахнул крылышками, слетел с Машиного плеча и серой тенью устремился вдоль стены здания.

Для тех, кто не знает, с какой скоростью летают рукокрылые, можем сказать так: если бы в мире животных проводили Олимпиаду по скорости полёта, выиграли бы летучие мыши.

За пару минут облетев интернат, Терентий приземлился на плечо девочки и сказал:

— Нашел.

— Веди.

Маша пригибаясь, стелясь над землёй, побежала за Терентием.

Ей представлялось, что сейчас они с мышом такие специальные коммандос, которые должны выполнить страшно опасную миссию: освободить заложников.

Терентий завис над нужным окном, и Маша, оперевшись на выступающую ступеньку фундамента, дотянулась до оконной решетки. Схватилась за неё руками, подтянулась, встала коленками на подоконник и заглянула в комнату.

Мыш не ошибся. Это была та самая комната.