Жонкиль

«Любовь мужчины и жизнь мужчины идут раздельно, но смысл жизни женщины в любви...»

Прежняя цитата! Она повторила ее Роланду в день их свадьбы. Даже теперь Жонкиль ощущала его руку, обнимающую ее, его губы, целующие кольцо, которое он надел ей на палец. И все это была игра... Он никогда не любил ее, он женился на ней, чтобы отомстить...

Жонкиль сжалась на своем сиденьи и плотно закрыла глаза.

«Почему, о почему я должна думать об этом сейчас? — внутренне кричала она себе. — Все кончено с этим, все. Я живу своей собственной жизнью и буду жить. Роланд не имеет к ней никакого отношения».

Но сегодня вечером вернулась домой прежняя удрученная Жонкиль, а не сильная, выдержанная женщина, какой ее хотела видеть Пегги Фейбьян.

Она открыла входную дверь небольшого дома в Сент-Джонс Вуде, где она жила в семье Робинсонов последние два месяца, и вошла в прихожую; вся ее стройная фигурка поникла от усталости, ноги и руки онемели. Она так долго ждала Роланда на холоде, сейчас она хотела только согреться и отдохнуть.

Доброжелательная миссис Робинсон, одна из самых терпеливых и неунывающих хранительниц домашнего очага в самых неблагоприятных обстоятельствах, поспешила из кухни в прихожую, чтобы приветствовать свою молодую жиличку.

— Ну вот и вы наконец, мисс Риверс, дорогая, — сказала она. — Мы волновались, куда вы подевались, потому что вас здесь уже целый час ждут.

Сердце Жонкиль забилось.

— Меня ждут, миссис Робинсон? Кто? Джентльмен?

— Нет, дорогая. Девушка. Славная молодая особа, но не вашего круга.

Биение ее сердца снова замедлилось. Значит, не Роланд. Глупо с ее стороны так переживать просто потому, что Роланд не пришел на встречу с ней.

Стаскивая перчатки, она медленно вошла в гостиную, где ее кто-то ждал. Это, должно быть, посыльная от миссис Фейбьян, разносившая покупки, с каким-нибудь поручением от Пегги.

Но в тот момент, когда Жонкиль вошла в гостиную и увидела худую потрепанную фигуру у камина, ее сердце снова всколыхнулось от волнения, и она прикусила губу. Это была Поппи Хендерсон, та девица, с которой Роланд был сегодня днем в ресторане.

При появлении Жонкиль Поппи поднялась. Несколько мгновений обе девушки смотрели друг на друга. Глаза Жонкиль были вопрошающими, лицо несколько раскраснелось. Поппи была угрюмой, испуганной, но с дерзостью, свойственной людям ее класса, она откинула голову назад и вызывающе смотрела на Жонкиль.

— Вы миссис Чартер? — спросила она отрывисто.

Эта фамилия, столь непривычная для Жонкиль, заставила кровь горячей волной прилить к ее щекам. Но отвечала она совершенно спокойно.

— Да, я миссис Чартер. Но здесь меня знают как мисс Риверс. Могу я узнать, почему вы пришли?

— Не потому, что я хотела этого, — ответила Поппи грубо. — Но он послал меня, поэтому пришлось придти.

— Он?.. Вы имеете в виду — мистер Чартер?

— Да. Он заболел.

— А!.. — произнесла Жонкиль. Какое-то странное ликование овладело ею. Роланд заболел. Именно поэтому он не мог увидеться с нею. Значит, он не умышленно не пришел и не хотел унизить ее. Он заболел. Вместе с этим ощущением пришло другое — внезапное беспокойство о нем.

— Он заболел? — быстро спросила она. — Тяжело? Что с ним?

— Ему стало плохо после того, как он вышел из демонстрационного зала компании, где он работает, — сказала Поппи, дергая свои дешевые хлопчатобумажные перчатки и не отрывая глаз от ковра. — Он пошел по поручению, почувствовал слабость и приехал домой в такси. Когда я вернулась домой с работы и нашла его в постели ужасно больным и слабым, я тут же послала за доктором. Он сказал, что у Ролли... то есть у Роланда, грипп и еще малярия. Он не мог встать, чтобы пойти и встретить вас, и он боялся, что я могу пропустить вас в толпе, если я пойду на то место, где вы должны были встретиться. Поэтому он послал меня сюда, чтобы я ждала вас.

— Но откуда он узнал мой адрес?

— От друга. Мне пришлось идти к миссис Поллингтон, чтобы получить его, — сказала Поппи с оттенком гордости. — Роланд сказал, что она, вероятно, знает, где вы живете.

Жонкиль приложила руку к сердцу, которое бешено колотилось. Она посмотрела на бледное, острое личико Поппи. Ее все еще возмущало присутствие этой девицы в жизни Роланда. Какое она имеет право называть его Ролли, находить его в постели больным, когда она вернулась домой? Кто она? Какую роль она играет в его жизни?

— Он просил меня дождаться вас и просить вас приехать навестить его, — добавила Поппи приглушенным голосом. — Я хотела сама ухаживать за ним, но он хочет видеть вас, а не кого-то другого.

Гордость, вновь давшая о себе знать, заглушила желание выведать у этой девицы все о внезапной болезни Роланда: Жонкиль не хотела показывать, насколько она обеспокоена.

— Вы, я вижу, очень хорошо знаете мистера Чартера. Полагаю, вы можете и дальше заботиться о нем, — начала она холодно.

Но Поппи вдруг прервала ее с необычайной горячностью. С горящими глазами, пылающими щеками Поппи напала на жену Роланда, пылая ненавистью к ней за ее холодность, ее хладнокровие, явное отсутствие всякого интереса к его болезни.

— Боже мой, вы сумасшедшая и злая, ужасно злая! — кричала она. — Мистер Чартер, лучший человек на свете, лежит в постели больной и просит вас придти, а вам все равно, вам все равно, будет он жить или умрет!

— Право же... — начала возражать Жонкиль, но Поппи снова прервала ее, дрожа от возмущения, от неконтролируемого желания сказать жене Роланда все, что она думает о ней.

— Не надо мне ничего говорить. Вы злая. Ему не нужен никто, кроме вас, а вы пренебрегаете им. О, да, я видела вас в ресторане, вы были так надменны, так горды, так пренебрежительны, миледи. Но я могу сказать вам, что вы не стоите и гроша ломаного по сравнению с ним. Он король, да. Я бы отдала за него свою душу, но он не хочет. Ему нужны только вы!

Она разразилась рыданиями, закрыв глаза руками. Жонкиль молча уставилась на нее, не зная, что сказать. Наконец она торопливо и нервно проговорила:

— Мисс Хендерсон, вы не понимаете, что вы говорите. Вы...

— Нет, я прекрасно понимаю, — прервала ее Поппи. — Я все знаю о нем и о вас. Я знаю, что он нехорошо поступил с вами вначале. Но он признает свою вину. Мой Бог, он так страдал из-за этого все эти месяцы. Я видела, как он мучился из-за вас. Я знаю. Вы не заслуживаете его любви, нет, не заслуживаете!

— О, замолчите! — воскликнула Жонкиль, возмущенная этой атакой. — Вы не знаете, вы не можете понять, что произошло между моим — моим! — мужем и мной. Да и вообще, какое вам до всего этого дело?

— Только то, — Поппи вызывающе подбоченилась и так стояла лицом к лицу с Жонкиль, — что я боготворю его! Я бы отдала свою жизнь за него, потому что он спас меня. И я хочу видеть его счастливым. Это все. Вот почему я приехала за вами сегодня. Он заболел, и он зовет вас, и если вы не пойдете к нему... Боже, я не знаю, что я сделаю с вами!