Жозеф Бальзамо. Том 1

— Недурно.

— После этого, государь, господин де Лавогийон отвесил низкий поклон, причем выглядел возбужденным и пытался заглянуть в коридор. Затем он удалился, оставив его высочество у дверей.

— И его высочество вошел?

— Взгляните, государь, в коридоре виден свет. Он прогуливается там уже с четверть часа.

Король поднял глаза к окну и через несколько секунд воскликнул:

— Вот свет и пропал! Мне тоже в свое время дали двадцать минут, но, насколько я помню, не прошло и пяти, как я уже был подле жены. Увы, о дофине можно сказать так же, как говорили о Расине-младшем [158] : «Он, увы, не сын, а только внук великого отца!»

158

Расин, Луи (1692–1763) — сын великого французского драматурга Жана Расина был довольно посредственным поэтом.

65. ПЕРВАЯ БРАЧНАЯ НОЧЬ ДОФИНА

Дофин открыл дверь спальни или, верней, передней этой спальни.

Эрцгерцогиня в длинном белом пеньюаре лежала на золоченой кровати, для которой был почти неощутим вес ее хрупкого, нежного тела; странная вещь: если бы кто-нибудь обладал способностью читать по лицу, то под легким облачком печали он обнаружил бы не спокойное ожидание новобрачной, а страх перед одной из тех угроз, источником которых для нервических натур является предчувствие, хотя порой они противостоят ему с куда большим мужеством, чем сами могли бы предполагать.

У кровати сидела первая статс-дама г-жа де Ноайль.

Остальные дамы держались в глубине спальни, готовые удалиться по первому знаку г-жи де Ноайль.

Она же, верная законам этикета, нетерпеливо ждала прихода дофина.

Но поскольку на сей раз всем законам этикета и церемониала суждено было отступить перед злокозненным стечением обстоятельств, лица, которые должны были ввести дофина в спальню, не знали, что по распоряжению Людовика XV его высочеству полагалось прийти через новый коридор, и ожидали его в другой передней.

Та же, в которую вошел дофин, была пуста, дверь, ведущая из нее в спальню, оказалась чуть приотворена, и потому дофин имел возможность видеть и слышать все, что там происходило.

В нерешительности он остановился и украдкой прислушался.

До него донесся чистый и мелодичный, хотя и несколько дрожащий голос дофины:

— Откуда войдет его высочество дофин?

— Из этой двери, — сообщила герцогиня де Ноайль, указав на дверь, противоположную той, за которой находился дофин.

— А куда выходит это окно? — поинтересовалась дофина. — Кажется, будто там шумит море.

— Нет, это шум множества людей, которые прогуливаются при свете иллюминации в ожидании фейерверка.

— Иллюминации? — с печальной улыбкой переспросила дофина. — Она очень кстати в этот вечер: ведь небо такое мрачное. Вы обратили на это внимание?

В этот момент дофин, которому надоело ждать, еще чуть-чуть приоткрыл дверь, просунул в щель голову и спросил, может ли он войти.

Г-жа де Ноайль, поначалу не узнавшая принца, вскрикнула.

Дофина, доведенная последовательно испытываемыми ею чувствами до нервического состояния, когда все вызывает страх, схватила за руку г-жу де Ноайль.

— Не бойтесь, сударыня, это я, — пробормотал дофин.

— Но почему через эту дверь? — спросила г-жа де Ноайль.

— Да потому, — отвечал Людовик XV, чья циничная физиономия тоже появилась в приоткрытой двери, — что господин де Лавогийон, будучи истинным иезуитом, прекрасно знает латынь, математику и географию, а обо всем остальном не имеет ни малейшего понятия.

При виде столь внезапно появившегося короля дофина соскользнула с кровати и стояла в своем пеньюаре, наглухо скрывшем всю ее от шеи до пят, в точности как стола [159] римской матроны.

— Да, тоща, тоща, — пробормотал Людовик XV. — Черт дернул господина де Шуазеля из всех эрцгерцогинь выбрать именно ее.

— Что касается меня, — заявила герцогиня де Ноайль, — ваше величество может заметить: я в точности исполнила все требования этикета. А вот его высочество дофин…

159

Стола — длинное широкое платье из шерстяной ткани, надевавшееся поверх туники.

— Нарушение принимаю на свой счет, — сказал Людовик XV, — поскольку это я велел его совершить. Но надеюсь, дорогая госпожа де Ноайль, вы извините меня, так как возникло весьма серьезное обстоятельство.

— Ваше величество, я не понимаю, что вы хотите сказать.

— Мы выйдем вместе, герцогиня, и я вам все объясню. А пока поглядим, как дети лягут в постель.

Дофина отступила на шаг от кровати и, испуганная еще более, чем в первый раз, схватила г-жу де Ноайль за руку.

— Сударыня, умоляю вас, — прошептала она, — я умру от стыда.

— Государь, — обратилась г-жа де Ноайль к королю, — ее высочество молит вас разрешить ей лечь в постель, как простой горожанке.

— Черт возьми! Вы ли это говорите, госпожа Этикет?

— Государь, я прекрасно понимаю, что это против установлений церемониала французского двора, но взгляните на эрцгерцогиню…

Действительно, Мария-Антуанетта стояла бледная, вцепившись, чтобы не упасть, в спинку кресла, и вполне бы сошла за изваяние Ужаса, если бы зубы ее не выбивали дробь и по лицу не текли струйки холодного пота.

— Я вовсе не намерен стеснять дофину, — объявил Людовик XV, бывший столь же непримиримым врагом церемониала, насколько Людовик XIV был его приверженцем. — Тем паче что существуют замочные скважины, а это будет куда забавней.

Дофин услыхал слова деда и покраснел.

Дофина тоже услыхала их, но ничего не поняла.

Людовик XV поцеловал сноху и вышел, увлекая за собой герцогиню де Ноайль и хохоча издевательским смехом, от которого исполнялись унынием те, кто не разделял веселья смеющегося.

Все остальные вышли в другую дверь.

Молодые люди остались одни.

На миг в спальне воцарилось молчание.

Наконец дофин приблизился к Марии-Антуанетте; сердце его бешено стучало, он чувствовал, как кровь, возбужденная молодостью и любовью, пульсирует в груди, в висках, в жилах.

Но он ощущал также, что за дверью стоит дед, чей циничный взгляд, проникавший в самую глубину брачного алькова, парализовал дофина, и без того, впрочем, по характеру весьма робкого и неловкого.