Жозеф Бальзамо. Том 2

— Итак, вы пошли к графу, — продолжал Филипп.

— Да, когда он меня зовет, я подчиняюсь.

— Что нужно было от вас графу?

Андреа заколебалась.

— Говорите, говорите, — воскликнул Бальзамо, — я не буду слушать.

И, упав в кресло, он закрыл уши ладонями, чтобы не слышать слов Андреа.

— Скажите же, что хотел от вас граф?

— Он спросил об одной особе…

Андреа опять запнулась; можно было подумать, что она боится причинить графу боль.

— Продолжайте, сестра, продолжайте, — повторил Филипп.

— Об особе, которая бежала из его дома и, — Андреа понизила голос, — потом умерла.

Хотя Андреа проговорила это очень тихо, Бальзамо, услышав или угадав смысл, издал глухой стон.

Филипп прекратил расспросы, наступила тишина.

— Продолжайте же, — заговорил Бальзамо, — ваш брат желает знать все — пусть так и будет. Что сделал граф, когда узнал все, что хотел?

— Он исчез.

— И оставил вас в саду? — спросил Филипп.

— Да.

— А что тогда сделали вы?

— Когда он ушел, исчезла и сила, благодаря которой я держалась на ногах, и я упала.

— Вы потеряли сознание?

— Нет, я спала, но очень глубоким сном.

— Вы можете вспомнить, что случилось с вами, пока вы спали?

— Попробую.

— Ну так что же?

— Из кустов вышел человек, взял меня на руки и понес.

— Куда?

— Сюда, ко мне в комнату.

— Скажите, вы видите этого человека?

— Погодите-ка… Да… Вижу… Ах! — с недовольством и отвращением воскликнула Андреа. — Да это же опять Жильбер!

— Жильбер?

— Да.

— Что он сделал?

— Положил меня на кушетку.

— Дальше?

— Подождите.

— Смотрите, смотрите, — приказал Бальзамо, — я хочу, чтобы вы видели.

— Он прислушивается… идет в соседнюю комнату… отпрянул, — словно испугался чего-то… спрятался в каморку Николь… О, Боже! Боже!

— В чем дело?

— Появляется другой человек, а я не могу встать, защитить себя, закричать, я сплю!

— Кто этот человек?

— Нет, брат, я не смею…

Сильнейшее страдание исказило лицо Андреа.

— Говорите, кто этот человек, — приказал Бальзамо, — я так хочу!

— Король, — прошептала Андреа, — это король.

Филипп вздрогнул.

— Вот как, — пробормотал Бальзамо. — Этого-то я и опасался.

— Он подходит ко мне, — продолжала Андреа, — заговаривает со мною, обнимает, целует. О Боже, брат!

На глаза Филиппа навернулись слезы, а его ладонь крепко сжала эфес шпаги, подаренной Бальзамо.

— Говорите! Говорите же! — повелительно приказал граф.

— О, какое счастье! Он отчего-то растерялся… замер… смотрит на меня… он испугался… бежал! Андреа спасена!

Прерывисто дыша, Филипп внимал каждому слову сестры.

— Спасена… Андреа спасена… — машинально повторил он.

— Погоди, брат, погоди!

И словно для того, чтобы не упасть, девушка оперлась на руку брата.

— Дальше! Что было дальше? — продолжал спрашивать Филипп.

— Я забыла.

— Что?

— А, нет… Вон он, вон там, в каморке Николь, с ножом в руке.

— С ножом в руке?

— Я вижу его, он бледен, точно смерть.

— Кто — он?

— Жильбер.

Филипп задержал дыхание.

— Как только король ушел, он заходит в комнату, — продолжала рассказывать Андреа, — затворяет за собою дверь, затаптывает свечу, от которой уже затлел ковер, подходит ко мне. Ах!

Девушка вскочила, хотя Филипп ее и удерживал. Тело ее напряглось.

— О, негодяй! — наконец выдохнула она и упала на кушетку.

— Господи! — не смея прервать сестру, прошептал Филипп.

— Это он, он! — пролепетала Андреа.

Затем, приблизив губы к уху брата и сверкнув глазами, она спросила прерывающимся голосом:

— Ты его убьешь, Филипп?

— О, да! — вскинулся молодой человек.

Он вскочил, наткнулся на столик, уставленный фарфором, и опрокинул его.

Раздался звон бьющейся посуды.

Одновременно с этим раздался глухой удар, перегородка вздрогнула, и все остальные звуки заглушил крик Андреа.

— Что это? — удивился Бальзамо. — Дверь открыта?

— Нас подслушивали! — схватив шпагу, вскричал Филипп.

— Это он, — проговорила Андреа, — снова он.

— Кто?

— Жильбер, опять Жильбер. Филипп, ты убьешь его, убьешь?

— Да, да, да! — возопил молодой человек.

Со шпагой в руке он бросился в прихожую, а Андреа вновь упала на кушетку.

Бальзамо кинулся за Филиппом и схватил его за руку.

— Осторожней, сударь, — предупредил он, — смотрите, как бы тайна не вышла наружу. Уже день, а эхо в королевских дворцах разносится далеко.

— Ах, Жильбер, Жильбер, — бормотал Филипп, — он ведь прятался здесь, рядом, он все слышал, и я мог его убить. Будь он проклят, мерзавец!

— Все так, только тише, ради Бога. Вы его найдете, а сейчас нужно заняться вашей сестрой. Видите, она крайне утомлена переживаниями.

— О, да, я понимаю, как она страдает, потому что сам страдаю не меньше. Какое ужасное, непоправимое горе! О сударь, сударь, я этого не переживу!

— Напротив, шевалье, вы будете жить ради сестры. Она в вас нуждается, у нее никого, кроме вас, нет, так любите же ее, жалейте, заботьтесь о ней. А теперь, — помолчав несколько секунд, добавил он, — я, видимо, вам более не нужен?

— Нет, сударь. Простите меня за то, что я вас подозревал, за то, что оскорбил вас. И тем не менее все зло — от вас, сударь.