Жрицы любви. СПИД

— Вообще-то у меня больше опыта игры в покер!

— Карты! Нет, шахматы — это еще куда ни шло, но карты!.. Но ничто не сравнится с наслаждением, которое доставляет удачная партия в домино. Правда, сестра?

— Видите ли… — начала Элизабет.

Но чемпион не дал ей закончить. Он уже наклонился к Джеймсу и Агнессе, приложив палец к губам в знак особой секретности сообщаемого, хотя глухота заставляла его кричать во весь голос.

— Не хочу огорчать сестру, но ведь она никогда не научится играть как следует! Она старательна, вот и все… Но хорошо играть в домино, как и в бильярд, — это особый дар, такое должно быть в крови!

После лазарета гости зашли на кухню, где пышная и величественная сестра Дозифея, француженка из Канады, царила над плитой с громадными кастрюлями.

— Вкусно пахнет, — заметила Агнесса.

— Сегодня вечером, — сказала сестра Дозифея, — в вашу честь и в честь вашего жениха подадим любимый всеми десерт: крем с карамелью.

И, вздохнув, она добавила:

— Это самое доступное угощение для беззубых.

Сестре Дозифее помогали три итальянки. Их смуглость и акцент (они не выговаривали шипящих) сразу подсказали Джеймсу, что они южанки. И он не удержался и сказал:

— Великолепно! Вы напомнили мне нашу высадку в Неаполе в 1944 году… Все население вышло нам навстречу, несмотря на нищету и испытания, выпавшие на долю прекрасного города… Как мило, что вы принесли немного солнечного тепла в этот дом, где столько стариков в нем нуждаются!

На такие слова сестры Паола, Марчелина и Катарина ответили лучезарными улыбками.

Из кухни они перешли в прачечную, где за стиральными машинами наблюдали две сестры, которые тоже могли объясняться друг с другом на одном языке — испанском; одна из них родилась в Мадриде, другая — в Чили.

Наряду с Ирландией, Канадой, Италией, Испанией, Южной Америкой была представлена и Голландия — сестрой Беатрисой, непревзойденной мастерицей аккуратно складывать стопки постельного белья, усиленное потребление которого составляло серьезную проблему для дома престарелых.

— Каждую неделю нам нужно полторы тысячи пар простыней и две тысячи полотенец для наших шестисот стариков и старух! Если бы не стирали сами — ни за что бы не справились.

Стопки белья сестры Беатрисы, аккуратно уложенные на полках высоких этажерок, приятно благоухали лавандой и сверкали особой белизной, какая встречается лишь в Голландии.

— Короче говоря, — сделал вывод Джеймс, выходя из бельевой, — ваш дом похож на наш штаб, в нем говорят на всех языках и собраны представительницы всех народов.

— Одно из наших основных правил — использовать каждую в соответствии с ее возможностями. Поместили бы меня на кухню, я бы там опозорилась!

— Да, ты никогда не любила готовить! — заметила Агнесса.

— Мне кажется, научится этому искусству может только такая гурманка, как ты! Да, Джеймс, в юности за вашей невестой водился такой грешок. А вот когда она надумала стать манекенщицей, пришлось отказаться от него, чтобы сохранить фигуру. Но мне даже жаль: так нравилось, что она любит покушать. Это одно из достоинств хорошей хозяйки.

— Вот поэтому-то я и женюсь на француженке! — признался Джеймс, смеясь, — я тоже люблю вкусно покушать.

Последними они посетили «вредин». Здесь на долю капитана выпал наибольший успех. Все были на месте: Ювелир, Кавалерист, Финансист, Певец и другие «знаменитости». И каждый счел своим долгом рассказать о своей профессии и задать Джеймсу самые нелепые вопросы:

— А что думают в Соединенных Штатах о французском ювелирном искусстве?

Офицер понял, что обязан ответить, пусть даже никогда не интересовался этим вопросом. Он сумел дать ответ, вполне удовлетворяющий собеседника и позабавивший сестру Элизабет:

— Франция всегда имела великих художников и прекрасных мастеров, таких, как вы, например, и мы в США ей в этом завидуем… Вы — творцы во всем, а мы — исполнители, поэтому мы взаимно дополняем друг друга!

Кавалерист тоже предпринял наступление:

— Ваши ковбои не знают элементарных принципов конного спорта. Они держатся в седле, как акробаты.

— У наших ковбоев были предшественники: стражи из Камарчи. Не забывайте, что мы молодая нация! Но мы восхищаемся настоящими кавалеристами: их самообладание и ловкость приводят нас в восторг. Может, это и странно слышать, но все моряки любят лошадей. Это один из парадоксов нашей жизни.

— А кто больше всех любит верховую езду в вашей стране?

— Женщины, уважаемый. У американок психология настоящих амазонок; они понимают, что мужчину, с которым они соединяют свою жизнь, нужно взнуздать.

— И мужчины служат у вас тяжеловозами?

— А что в этом плохого? Вы же гордитесь своими першеронами? Я бывал на ваших конных заводах в Пэне. Это потрясающе!

— Вы знаете даже заводы Пэна. Странно слышать такое от моряка и, тем более, от американца! С ума сойти, мне так и хочется отдать вам честь! Не думайте, что на меня так подействовали погоны, нет, главное — ваши личные качества! Какой глупец говорил еще вчера вечером, когда узнали, что сестра нашей Элизабет выходит замуж за американца, что вы все сделаны по одному стандарту? Где он, этот кретин?

— Это я! — с гордостью заявил Мельхиор де Сен-Помье, — да, я не собираюсь скрывать, капитан, и смею надеяться, что ваша очаровательная невеста, которую мы очень любим и принимаем, как свою, потому что она как две капли воды похожа на нашу сестру, не рассердится на меня за мою искренность. Я не люблю американцев!

— Мило, — весело сказал Джеймс Агнессе, — это высказывание приводит меня в восторг! Они просто чудесные, старые друзья вашей сестры. Могу ли я узнать, почтенный месье, за что вы нас не любите?

— Считаю нужным уточнить, капитан, — с пафосом ответил неудачливый комедиант, — что не имею в виду ни Бенджамина Франклина, ни генерала Лафайета, ни Буффало Билла. Я смотрю с позиций искусства. Факт остается фактом: в США нет артистов!

— У нас их, напротив, слишком много. К нам приезжают артисты со всего света, потому что они предпочитают доллары всем другим денежным знакам!

— Разве это артисты? Настоящий артист работает лишь из любви к Искусству! Он чувствует себя на подмостках, как вы на своем капитанском мостике, — там он царь и бог!

— Вы драматический актер?

— А что, не видно? — величественно ответил Мельхиор де Сен-Помье, привычно откидывая назад свою пышную гриву. — Да, я — актер и имел честь принадлежать к ныне исчезающей категории артистов кабаре, былых кумиров публики. Это вам ни о чем не говорит: в такой стране, как ваша, не было ни «Концертс Пакра», ни «Пети Казино», ни «Фоли — Бельвиль», ни «Эден — д’Аньер»…

Пока Мельхиор де Сен-Помье перечислял места былых триумфов своим хорошо поставленным голосом, Джеймс, улыбаясь, начал потихоньку насвистывать старый мотив. Услышав знакомую мелодию, певец удивленно спросил: