Жук(Том I)

— Мистер Атертон, это вы?! — вдруг раздался голос.

Она — да, это была она. Марджори! И только я ее увидел, как понял, что на земле иных женщин для меня не существует; один лишь взгляд в ее сторону заставил кровь забурлить в венах. Повернувшись к своему спутнику, мисс Линдон кивком позволила ему уйти.

— У вас тут есть свободное местечко?

Она опустилась на стул, на котором мгновение назад сидела мисс Грейлинг. Я сел рядом. Она посмотрела на меня смеющимися глазами. Я же оцепенел от волнения.

— Вы не забыли, как вчера вечером я говорила вам, что мне может понадобиться ваша дружеская помощь в дипломатическом вмешательстве? — Я кивнул, чувствуя, что зря она мне об этом напомнила. — Так вот, время пришло — или, по крайней мере, вот-вот настанет. — Она замолчала, а я не сделал ничего, чтобы облегчить ей задачу. — Вы знаете, каким неразумным может быть мой папа.

Я знал — большего упрямца, чем Джеффри Линдон, в Англии не сыскать; да и, в некотором смысле, большего тупицы тоже. Но все равно я не был готов сказать такое его дочери.

— Сами видите, как нелепо он придирается к… Полу.

Мне понравилось, что она замешкалась, прежде чем назвать этого человека по имени; но когда она все-таки назвала, нежность в ее голосе ужалила меня, как овод. Выбрать меня среди всех людей на земле, чтобы… вот так произнести это имя, было настолько… по-женски.

— Мистер Линдон не знает о том, что происходит между вами?

— У него имеются некоторые подозрения. И здесь на сцену должны выйти вы, папа так вас ценит; мне бы хотелось, чтобы вы нашептали ему пару добрых слов о Поле… подготовили его к тому, что будет. — Неужели кому-то из отвергнутых влюбленных поручалась такая миссия? Я онемел от ее чудовищности. — Сидней, вы всегда были моим другом — моим преданнейшим, чудеснейшим другом. Когда я была малышкой, вы всегда заступались за меня перед папа, укрывали от его гнева. Я выросла, но мне опять нужны ваши поддержка и защита.

Ее голос смягчился. Она положила ладонь мне на рукав. В какой жар меня бросило от ее прикосновения!

— Но я не понимаю, к чему эта таинственность, зачем все с самого начала держалось в секрете?

— Это Пол не хотел, чтобы папа узнал.

— Мистер Лессинхэм вас стыдится?

— Сидней!

— Или он боится вашего отца?

— Вы злой. Вы прекрасно знаете, что папа давным-давно невзлюбил его, знаете, что прямо сейчас положение Пола в политике не из благоприятных, он постоянно напряжен душой и телом, поэтому совершенно необходимо избегать любых затруднений. Он отдает себе отчет в том, что папа примет его сватовство в штыки, и просто хочет, чтобы о наших отношениях никто не узнал до окончания парламентской сессии, — вот и все.

— Понимаю! Мистер Лессинхэм осторожничает даже в делах сердечных: сначала политика, потом любовь.

— А почему бы и нет?.. разве вам хотелось бы видеть, как он, вместо того чтобы немного повременить, разрушает нечто для него сокровенное?

— Все зависит от того, что именно он считает сокровенным.

— Да что это с вами?.. почему вы так со мной разговариваете?.. это на вас совершенно не похоже. — Она одарила меня пристальным взглядом вспыхнувших глаз. — Неужели вы… ревнуете?.. значит, все сказанное вами вчера было всерьез?.. Я-то думала, вы всем девушкам такое говорите.

Чего бы только я ни отдал, лишь бы обнять ее, здесь и сейчас прижать к своей груди — увериться, вправду ли она упрекает меня за то, что я говорю слова, услышанные ею вчера, всем девушкам подряд.

— Что вы знаете о мистере Лессинхэме?

— То же, что и все вокруг: он попадет в историю.

— Есть такие истории, что сам будешь не рад, если в них угораздит попасть. Что вам известно о его личной жизни — я спрашивал только об этом.

— Ну, в самом деле, вы заходите слишком далеко. Я знаю, он из лучших, можно сказать, из величайших людей; мне этого достаточно.

— Если вы действительно в этом уверены, то достаточно.

— Я уверена — весь мир уверен. Все, кто встречался с ним, знают это — должны знать, что он не способен ни на бесчестные поступки, ни на бесчестные мысли.

— Послушайте моего совета, не переоценивайте людей. В книге жизни любого человека есть страница, которую он предпочел бы держать закрытой.

— У Пола нет таких страниц, а вот у вас, думаю, есть; считаю это возможным.

— Благодарю. Боюсь, это более чем справедливо. И в моем случае опасаюсь, что речь не об одной странице. Да, я не святой апостол — даже по имени.

— Сидней!.. вы невыносимы! Мне еще удивительнее слышать это потому, что Пол считает вас своим другом.

— Он мне льстит.

— Он вам не друг?

— Нашей с вами дружбы вам не достаточно?

— Нет, тот, кто против Пола, — против меня.

— Тяжело это слышать.

— Насколько тяжело? Тот, кто выступает против мужа, не друг и жене — когда муж с женою единое целое.

— Но пока-то вы не жена… Неужели в моем случае все так безнадежно?

— Что вы называете своим случаем?.. вы опять говорите о том вздоре, что несли вчера?

Она рассмеялась!

— По-вашему, это вздор. Вы просите об участии, а в благодарность я получаю — вот такое!

— Я подарю вам всю свою симпатию и сочувствие, которые только могут вам понадобиться, — обещаю это! Мой бедный, милый Сидней!.. не глупите! Вы думаете, я вас не знаю? Вы лучший из друзей, но поклонник из вас отвратительный: дружба ваша навечно, любовь на миг. Я прекрасно осведомлена, скольким девушкам вы вскружили головы — и бросили их. Я уверена — совершенно и бесповоротно, — что вы никогда раньше не любили меня и все это простое совпадение. Поверьте, дражайший мой Сидней, завтра вы влюбитесь в другую, если, конечно, уже не увлеклись кое-кем сегодня вечером. Признаюсь как на духу, в этом отношении весь опыт нашего с вами знакомства только усиливает мой провидческий дар. Не вешайте нос!.. что будет, то будет!.. А это кто к нам пожаловал?

К нам пожаловала Дора Грейлинг, и я, не проронив ни слова, ушел с ней; мы успели протанцевать полтанца, прежде чем она со мной заговорила:

— Простите, что только что злилась на вас и… дерзила. Я всегда чувствовала, когда-нибудь мне суждено показаться перед вами в самом неблагоприятном свете.

— Это я во всем виноват: сам-то в каком свете выставил себя перед вами? Вы так добры ко мне, хотя я этого не заслуживаю — что сегодня, что всегда.

— Вы на себя наговариваете.

— Увы, я говорю правду: иначе, как получилось, что в эту минуту у меня нет ни единого друга на всем белом свете?

— У вас!.. нет друзей!.. Я в жизни не встречала человека, у которого их так много!.. Не знаю никого, о ком все вокруг, мужчины и женщины, хором говорили бы столько хорошего!

— Мисс Грейлинг!

— А уж если рассуждать о том, что вы никогда не совершали ничего стоящего, вспомните о ваших делах. Подумайте о своих открытиях, подумайте об изобретениях, подумайте о… впрочем, это неважно! Все знают, вы сделали много замечательного, и уверены, что в будущем вас ждут еще более великие вещи. Вы говорите, что одиноки, но все равно, когда я прошу вас, как об услуге — большой услуге! — разрешить мне помочь вам в знак нашей дружбы, вы… ну, вы на меня фыркаете.