Шрифт:
Глава 1. Театр
Бежать приходится со всей возможной скоростью, хотя уже без пяти минут утро, и я почти совсем выдохлась. Не ожидала встретить стаю так поздно, рассчитывая к этому моменту закончить пробежку и начать двигаться обратно. Однако что-то задержало собак на верхних уровнях.
Даже в полной тишине еще спящего Муравейника их совсем не слышно. Они не мчатся за мной всей оравой, одиночные тени я замечаю и выше, и ниже меня на платформе напротив. Кто-то выскакивает из перпендикулярного моему движению коридора, мне едва удается с ним разминуться. Еще пара некрупных особей встречается мне прямо на пути. Они бросаются мне под ноги, так что приходится быстренько
Включаю свой слабенький фонарик, хотя лавировать между островками протухшей еды, которой закидана фанерная крыша, можно и просто по мерзкому запаху. Вот зачем закидывать свои объедки туда, где нет доступа для уборочной техники? Эта какая-то извращенная форма протеста?
Скинув собакам почти целый и почти свежий пирожок, выключаю фонарик, поспешно запихивая его обратно в карман, и быстро спрыгиваю, несусь к мостику без перил. Обычно такие убирают на ночь, но этот конкретный то ли ленятся складывать, то ли он уже намертво приржавел к креплениям. Под ногами он тревожно дребезжит, а через несколько секунд к моим шагам добавляются и звуки от дюжины собачьих лапок. Все же они не бестелесные призраки.
После мостика я тут же ныряю в темный тоннель. Вот-вот должны включить свет, но не знаю, сколько точно времени осталось. Пока что перед глазами черным-черно, и на самом деле нет никакой гарантии, что и тут кто-нибудь чего-нибудь не набросал на полу, так что, хоть и чувствую, что стая буквально наступает мне на пятки, все равно невольно замедляюсь.
Выскакиваю с другой стороны тоннеля, а света все еще нет. Еще несколько последних шагов, и пол под ногами исчезает.
Внутри все словно переворачивается. Ступни неприятно ударяются о крышу подъемника, остановленного в метре от края платформы. Поворачиваюсь, делаю еще несколько шагов и снова спрыгиваю вниз. В темноте они не различимы, однако подъемники должны стоять лесенкой один за другим до тех пор, пока в пять утра не включат освещение и питание всего транспорта Муравейника. Таков порядок, однако, когда раз за разом я спрыгиваю в пустоту, сердце екает. Что если опоры в этот раз не обнаружится на месте? Мог же произойти какой-то сбой, и подъемник остановиться на другом уровне?
В этот раз мне везет, и все подъемники оказываются на месте. Как только я приземляюсь на последний, на платформе сбоку наконец зажигается свет. Неподалеку от себя я вижу торчащий из колонны штырь, который когда-то был частью какой-то ненужной уже полуразобранной конструкции. Спрыгивая последний раз, я хватаюсь за него обеими руками и пытаюсь на нем подтянуться. Нет, не в этот раз, но уже почти. Отпускаю руки и оказываюсь на платформе. На этом мою утреннюю зарядку можно считать завершенной.
Только одна собака из всей многочисленной стаи рискует последовать за мной до конца, и теперь, как следует примерившись, соскакивает на платформу рядом со мной. Теперь на свету она не кажется серой, а скорее светло-коричневой, худая, так что можно ребра пересчитать, да и помельче, чем в среднем ее товарищи. Собаке тут же достается от меня пара бутербродов, которые всю пробежку били меня по спине, трясясь в легком матерчатом рюкзачке. Пока она торопливо завтракает, я озираюсь вокруг за нас обеих. Погладить собака себя все еще не дает, но уже вполне доверчиво поворачивается ко мне незащищенным боком.
Вот уже почти месяц мы с Лексом стараемся выходить на пробежку примерно за полчаса до всеобщей побудки. Но мой друг время от времени пропускает, точнее, регулярно пропускает в тех случаях, когда ночует вместе со своей подружкой. Я же в эти дни пытаюсь
найти общий язык с собакой. Ее стая оказалась не такой уж опасной, зато любопытной. На этом мы и сошлись. Надеюсь, когда-нибудь мы действительно подружимся. Судя по фильмам и книгам, в некоторых других мирах, собаки часто становятся членами семьи и спокойно живут в человеческих жилищах. У нас же в квартирах держат кого угодно, но только не псовых. Хотя формального запрета нет, я проверяла.Доев, собака направляется в одну сторону, а я в другую. Где она отлеживается в течение дня, мне все еще не известно — не тот пока уровень доверия.
Проходя по все еще пустой платформе, вижу в отдалении выползающую из укрытия уборочную машину. Начиная скоблить пол, она первое время недовольно ворчит. Добравшись до особо грязного участка, машина приостанавливается, выдвигает парные щетки, похожие на мандибулы жука, и аккуратно захватывает ими валяющийся на полу мелкий мусор. Поскольку эта машина — единственное, что подает признаки жизни в этот ранний час, ее кропотливый труд привлекает мое внимание, и благодаря этому удается заметить кое-что очень странное. Именно в этом месте, над которым трудится агрегат, на удивление много всяческой мелочевки, типа фантиков, крышечек от бутылок и прочей ерунды, и они вроде как все вместе складываются в какую-то фигуру. Но, когда я подбегаю ближе, на полу остается только ее часть, и уже невозможно понять что же это такое было.
Секунд пять стою и смотрю, как машина заканчивает уничтожать чужое творение, спешить-то мне особо некуда. Мой интерес постепенно улетучивается. Наверняка кому-то вечером было скучно, и мусор разложили тут просто так, от нечего делать. Вздохнув, оглядываюсь в последний раз и внезапно наталкиваюсь взглядом на наблюдающего за мной мужчину. Пугаюсь до чертиков и очень сомневаюсь, что мне удается это скрыть. Потупившись, снова перехожу на быстрый шаг, надеясь просто слинять, но человек этот окликает меня. Вполне вежливо, так что у меня вроде и нет причин убегать от него.
— Девушка, можно вас?
Видимо, спросить что-то хочет. Я нехотя останавливаюсь, неуверенно оглядываясь на него. На самом деле выглядит мужчина неопасно и голос у него такой тихий и просительный. Ростом он примерно с меня, худой и не очень опрятный. Сальные черные волосы до плеч, мятая серая футболка и растянутые тренировочные штаны. Лицо довольно приятное, можно даже сказать красивое, взгляд тревожный.
— Прошу вас, — добавляет он негромко, продолжая стоять у стены и не делая попыток приблизиться. Не горю желанием подходить самой, но и просто развернуться и уйти тоже не могу. Вдруг реально помощь нужна, да и некрасиво будет его проигнорировать.
В Муравейнике все еще стоит тишина, людей на платформе пока не появилось. Ну, ладно, подхожу.
— Что вы хотели? — спрашиваю сама, предполагая, что мужчина сам не особо высокого статуса. Мы находимся сейчас на двадцать пятом уровне в районе общежитий.
— Как тебя зовут? — поколебавшись, спрашивает мужчина.
— Вета, — не без колебаний представляюсь я. Странный он, почему сразу не сказать, что ему от меня нужно?
— А меня зовут Морис, приятно познакомиться, — говорит человек и довольно улыбается, как будто уже получил, что хотел.
— Хорошо, — отвечаю сконфужено.
— Сколько тебе лет?
— Не знаю точно, я иномирянка, — нервно оглядываюсь, не нравится мне этот разговор.
— А в какой гильдии ты состоишь?
— Ни в какой, — пожимаю плечами. Вот что он прицепился?
— А я в научной, техником работаю.
— Ясно, — уже панически пытаюсь сообразить, как бы в такой ситуации вежливо закончить разговор и распрощаться, но Морис мешает, продолжая атаковать вопросами.
— Тебя в когарт взяли, значит? А кто?