Жуков. Мастер побед или кровавый палач?

15 сентября советское правительство организовало для группы зарубежных корреспондентов поездку в прифронтовую зону, а точнее – в только что отбитую у немецких войск Ельню. Журналисты были потрясены масштабом разрушений, которые были вызваны не только военными действиями, но и намеренными акциями со стороны гитлеровцев. При этом английский обозреватель А. Верт выразил всеобщее мнение, что, несмотря на трагизм представшего перед ними зрелища, Ельня дает надежду – ведь это первая за время всей Второй мировой войны территория, на которой силы вермахта удалось одолеть и вынудить к отступлению.

После Ельнинской операции в Красной армии появились части и соединения, удостоенные звания гвардейских. 18 сентября 1941 года в печати было опубликовано сообщение, что решением Ставки Верховного Главнокомандования под председательством И. В. Сталина введено понятие «гвардейская часть». Таким образом командование Красной армии хотело отметить отличившиеся части и сделать их образцами для остальных подразделений. Первыми гвардейскими частями стали отличившиеся в начавшейся 30 августа 1941 года наступательной операции под Ельней 100-я и 127-я стрелковые дивизии, входившие в состав 24-й армии Резервного фронта, которым командовал Жуков. Эти дивизии, потом и кровью добившиеся локального успеха, и были в пропагандистских целях удостоены звания гвардейских и, соответственно, переименованы в 1-ю гвардейскую и 2-ю гвардейскую дивизии.

По поводу значения Ельнинской операции существуют разные, часто противоположные мнения. Виктор Суворов, по традиции, отрицает наличие в ней какого-либо смысла: «В Ельнинском выступе поначалу была не только пехота, там находилась танковая группа Гудериана, а это – четверть германской танковой мощи. Нет ничего более страшного и глупого, чем бросать пехоту на врытые в землю танки. Танк в обороне – несокрушимая мощь. Над землей возвышается только башня с пушкой и пулеметами. Башня замаскирована. Но даже если маскировка и сорвана, попасть в башню не так просто. И не всякое попадание означает пробоину. Экипаж врытого в землю танка имеет мощное вооружение, хорошую оптику, он прикрыт броней. Бегущая в поле пехота Жукова, – лакомая цель. И наступающий танк для врытого в землю танка – желанная и легкая цель».

Исаев возражает: «На Ельнинском плацдарме первоначально находился в лучшем случае один XXXXVI моторизованный корпус 2-й танковой группы. Так что под Ельней было в лучшем случае 10 % «германской танковой мощи» в расчете на дивизии и всего одна танковая дивизия – 10-я. Позднее подвижные соединения Гудериана были заменены подошедшей с запада пехотой, и к моменту решительного штурма Ельнинского выступа там были только пехотные дивизии.

С точки зрения защищенности закопанный танк отнюдь не является рекордсменом… Не пехотинцы сражаются с закопанными танками, а гаубичная артиллерия, засеивающая сотнями и тысячами снарядов атакуемые позиции… Пришпиленный к окопу неподвижный танк – это не такая уж трудная мишень».

Сам Жуков особое внимание обращал на результат работы реактивных минометов: «Реактивные снаряды своими действиями производили сплошное опустошение. Я осмотрел районы, по которым велся обстрел, и увидел полное уничтожение оборонительных сооружений. Ушаково – главный узел обороны противника – в результате залпов реактивных снарядов было совершенно разрушено, а убежища завалены и разбиты».

Известный американский журналист Г. Солсбери утверждал: «Ничего не было страшнее во Вторую мировую войну, чем «катюши». Неистовый визг мин, устрашающий дымный след, грохот взрывов, все вокруг взрывалось в огне и громе…»

Тогда же Жуков составил заметки по итогам Ельнинской операции, в которой залогом успеха назвал тщательное изучение местности, где происходят боевые действия, быстрое выявление слабых сторон противника в данной конкретной ситуации, а также умение находить нестандартные решения и свободно действовать в ночное время.

Но применять полученный опыт генералу армии Жукову пришлось уже в Ленинграде.

Оборона Ленинграда любой ценой

8 сентября 1941 года немецкие войска при поддержке финских и испанских частей замкнули кольцо окружения вокруг Ленинграда. Положение в городе стало критическим. Посланный для инспекции в город на Неве Маленков утверждал впоследствии, что обнаружил Жданова в его персональном бункере пьяным и абсолютно неадекватным. После этого Маленков попросил Сталина снять Ворошилова и направить в Ленинград Жукова. Среди тех серьезных ошибок, которые не простил Сталин бывшему наркому Ворошилову, было то, что тот (при участии Жданова) санкционировал выборы командиров в рабочих батальонах. В телефонном разговоре с Ворошиловым и Ждановым вождь заявил: «Немедленно отменить выборное начало в батальонах, ибо оно может погубить всю армию».

В книге А. Маленкова «О моем отце Георгии Маленкове» ситуация описывается следующим образом: «Из Ленинграда тогда пришло паническое послание от К. Е. Ворошилова (он тогда бездарно командовал фронтом): город защитить невозможно, его придется сдать… По словам отца, он застал А. А. Жданова, возглавлявшего тогда Ленинградскую парторганизацию, в роскошном бункере – опустившегося, небритого, пьяного. Дал Жданову три часа, чтобы тот привел себя в божеский вид, и повел его на митинг, который по предложению отца был созван на Кировском заводе. В те несколько дней, что он пробыл в Ленинграде, ему удалось сделать многое, чтобы укрепить оборону города, которая по вине Ворошилова была полностью расстроена».

Оборона Ленинграда

Сталин вызвал Жукова с фронта и сообщил: «Мы еще раз обсудили положение с Ленинградом. Противник захватил Шлиссельбург, а 8 сентября разбомбил Бадаевские продовольственные склады. Погибли большие запасы продовольствия. С Ленинградом по сухопутью у нас связи теперь нет. Население оказалось в тяжелом положении. Финские войска наступают с севера на Карельском перешейке, а немецко-фашистские войска группы армий «Север», усиленные 4-й танковой группой, рвутся в город с юга…»

Присутствовавший при этом Маленков заметил:

– Мы здесь докладывали товарищу Сталину, что командование Ленинградского фронта едва ли сумеет выправить положение.

Сталин мрачно глянул на него, помолчал и внезапно спросил Жукова, что тот думает о ситуации на московском направлении. Жуков высказал предположение, что войска группы армий «Центр» нуждаются в пополнении после понесенных потерь, и к тому же, не завершив операцию под Ленинградом, немцы вряд ли рискнут наступать на Москву. Хотя готовность к активной обороне Москвы нужно сохранять постоянно.

Сталин покивал и начал расспрашивать о событиях под Ельней, периодически делая заметки в блокноте. А потом неожиданно распорядился:

– Вам придется лететь в Ленинград и принять от Ворошилова командование фронтом и Балтфлотом.

Вырвав листок из блокнота, Сталин размашисто написал на нем единственную фразу: «Передайте командование фронтом Жукову, а сами немедленно вылетайте в Москву», – и протянул записку самому Жукову, сказав, чтобы тот по прибытии в Ленинград лично отдал ее Ворошилову.

10 сентября Жуков вылетел в уже окруженный кольцом блокады Ленинград. Его самолет сопровождали истребители, которым при подлете к Ладожскому озеру пришлось вступить в сражение с появившимися немецкими «мессершмиттами». Пока самолеты прикрытия отражали атаки, военно-транспортный «дуглас» с Жуковым на борту снизился до предельно возможной малой высоты и продолжил путь в осажденный город. Долетели благополучно, и, едва приземлившись, Жуков отправился в Смольный, где застал Ворошилова и весь Военный совет Ленинградского фронта за разговором о том, что город придется сдать, а все важные объекты и корабли Балтийского флота взорвать.