Жуков
Шрифт:
Мне пришлось пережить в своей жизни три тяжелых момента. Если говорить о третьем из них, то тут в чем-то, очевидно, виноват и я — нет дыма без огня. Но пережить это было нелегко…»[510]
Пережив трагедию осени 57-го года, Жуков сохранил себя для истории.
Глава XV. Не потерять себя
Могло случиться и забвение.
Оно могло произойти потому, что Жуков больше не нужен был власти, в природе которой со своей прямотой и честностью Георгий Константинович, скорее всего, так до конца и не разобрался. Его делом было просто воевать и служить своей Родине.
Забвение могло случиться и в результате начинавшегося «передела» личных
Забвения не произошло. Прежде всего, обладая недюжинными волевыми качествами, Георгий Константинович смог помочь себе сам. В одной из бесед с Константином Симоновым он вспоминал: «Когда меня в пятьдесят седьмом году вывели из состава Президиума ЦК и ЦК и я вернулся после этого домой, я твердо решил не потерять себя, не сломаться, не раскиснуть, не утратить силы воли, как бы ни было тяжело.
Что мне помогло? Я поступил так. Вернувшись, принял снотворное. Проспал несколько часов. Поднялся. Поел. Принял снотворное. Опять заснул. Снова проснулся, снова принял снотворное, снова заснул… Так продолжалось пятнадцать суток, которые я проспал с короткими перерывами. И я как-то пережил все то, что мучило меня, что сидело в памяти. Все то, о чем бы я думал, с чем внутренне спорил бы, что переживал бы в бодрствующем состоянии, все это я пережил, видимо, во сне. Спорил, и доказывал, и огорчался — все во сне. А потом, когда прошли эти пятнадцать суток, поехал на рыбалку. И лишь после этого написал в ЦК, попросил разрешения уехать лечиться на курорт. Так я пережил этот тяжелый момент».[511]
В обстановке общественной изоляции и негласного надзора, в которой оказался Жуков, выдержать тяжкое давление сфабрикованных политических обвинений помогли ему наиболее близкие друзья и соратники: маршалы А.М.Василевский, И.Х.Баграмян, С.И.Руденко, генералы Н.А.Антипенко, И.И.Федюнинский, А.П.Белобородов. Они не отвернулись и продолжали по-прежнему общаться с ним, но контакты эти на первых порах были ограничены. Так, зная о слежке, Жуков поддерживал общение с Василевским только по телефону или через его сына, дабы не дать повода «каким-нибудь фантазерам» подумать, что два маршала затевают заговор. Пожалуй, чаще всего в доме Георгия Константиновича бывал Н.А.Антипенко с женой: помогал в решении хозяйственных вопросов, сопровождал в поездках в санаторий, принимал деятельное участие в проведении семейных торжеств.
«Первое время отец надеялся, что не останется не у дел, — вспоминает Элла Георгиевна. — Ведь ему было чуть за шестьдесят, он сохранил силы и здоровье, стремление использовать свой колоссальный опыт для военного строительства. Однажды, вернувшись домой из института, я увидела отца в столовой. Он сидел в кресле у окна, держа в руках какой-то листок бумаги, и был явно удручен. На мой вопрос: „Пап, что случилось?“ — он ответил, что уже не первый раз пишет на имя Хрущева просьбу предоставить любую работу. Готов командовать округом, готов возглавить военную академию, стать, наконец, рядовым преподавателем. И вот получил очередной отказ: „В настоящее время предоставить вам работу представляется нецелесообразным“, — зачитал он строчку из письма, еще более помрачнев».
Слежка за Жуковым велась постоянно. 7 сентября 1959 года председатель КГБ Шелепин доносит Хрущеву:
«19 августа сего года по случаю смерти генерал-лейтенанта Крюкова жена последнего, известная певица Русланова, устроила поминки, на которых в числе других были Маршалы Советского Союза тт. Буденный С.М. и Жуков Г.К.
В процессе беседы среди присутствующих был поднят вопрос и о принятом Постановлении Совета Министров Союза ССР № 876 от 27 июля 1959 года о пенсиях военнослужащим и их семьям.
Тов. Жуков по этому вопросу заявил, что, если он был бы Министром обороны, он не допустил бы принятие Правительством нового Постановления о пенсиях военнослужащим и их семьям.
Далее он сказал, что тов. Малиновский (министр обороны. — В.Д.) предоставил свободу действий начальнику Главного Политического
Управления генералу армии Голикову, а последний разваливает армию.„В газете ‘Красная Звезда’, — продолжал Жуков, — изо дня в день помещают статьи с призывами поднимать и укреплять авторитет политработников и критиковать командиров. В результате такой политики армия будут разложена“.
Высказывания Жукова по этому вопросу были поддержаны тов. Буденным…»[512]
Реакция была бурной. Пришлось давать официальные объяснения в ЦК КПСС Буденному, а сам Жуков вместе с генералом В.А.Ревякиным был вызван в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС. Председатель КПК Шверник в своей записке в ЦК отметил: «Вопрос о неправильном поведении члена КПСС с 1918 г. т. Ревякина В.А. и члена КПСС с 1919 г. т. Жукова Г.К. обсужден на заседании КПК в их присутствии.
В своем объяснении т. Жуков дал правильную оценку своему поведению, заявил, что вначале он не придал разговору с Ревякиным должного значения и что в настоящее время сделал для себя необходимые выводы. Не отрицал своего неправильного поведения и т. Ревякин.
Учитывая все это, Комитет Партийного Контроля решил ограничиться обсуждением этого вопроса».[513]
Несмотря на то, что Георгий Константинович «сделал для себя необходимые выводы», слежка за ним продолжалась. В мае 1963 года председатель КГБ Семичастный шлет Хрущеву «некоторые сведения, полученные в последнее время о настроениях бывшего Министра обороны Жукова Г.К.»:
«В беседах с бывшими сослуживцами Жуков во всех подробностях рассказывает о том, как готовилось и проводилось заседание Президиума ЦК КПСС, на котором он был отстранен от должности Министра обороны, и допускает резкие выпады по адресу отдельных членов Президиума ЦК: „Все это дело можно было по-другому отрегулировать, — говорил Жуков, — если бы я мог низко склониться, но я не могу кланяться. А потом, почему я должен кланяться? Я ни в чем не чувствую вины, чтобы кланяться. Все это приписано было, конечно, с известной целью…“
В разговоре с одним из своих сослуживцев по армии Жуков следующим образом отозвался о Малиновском Р.Я.: „…Это хитрый человек, он умеет подхалимничать. Он никогда против слова не скажет. ‘Слушаю’. ‘Есть’. Он свое мнение прячет далеко и старается угодить. А такие сейчас как раз и нужны…“
В беседе с генерал-майором в запасе Кармановым И.М. Жуков заявил:
„У нас… неразумно купеческий размах в отношении помощи. В космическое пространство вылетают миллиарды. На полет Гагарина израсходовали около 4 миллиардов рублей. Никто ни разу не задал вопроса, во что обходятся все эти приемы, все эти поездки, приезды к нам гостей и прочее… Жене Бидо сделали соболью шубу, я видел. Жене другого члена делегации был подарен бриллиантовый набор, в котором находилась бриллиантовая брошь в 12 карат… Это все сейчас доходит до широких масс людей… У Сталина было много нехороших черт, но в небережливости государственной копейки его никто не сможет упрекнуть. Приемов он не так много сделал, подарки он никому не давал, кроме автографа на книге…“
В другой беседе по поводу издания „Истории Великой Отечественной войны“ Жуков говорил:
„…Лакированная эта история. Я считаю, что в этом отношении описание истории, хотя тоже извращенное, но все-таки более честное у немецких генералов, они правдивее пишут. А вот ‘История Великой Отечественной войны’ абсолютно неправдивая.
Вот сейчас говорят, что союзники никогда нам не помогали… Но ведь нельзя отрицать, что американцы нам гнали столько материалов, без которых мы бы не смогли формировать свои резервы и не могли бы продолжать войну… Получили 350 тысяч автомашин, да каких машин!..У нас не было взрывчатки, пороха. Не было чем снаряжать винтовочные патроны. Американцы по-настоящему выручили нас с порохом, взрывчаткой. А сколько они нам гнали листовой стали. Разве мы могли быстро наладить производство танков, если бы не американская помощь сталью. А сейчас представляют дело так, что у нас все это было свое в изобилии.