Жуков
Шрифт:
Быстро вникал в основные задачи, возложенные на Генштаб: стратегическое и оперативное планирование, материально-техническое обеспечение, разработка заказов промышленности на производство оружия и военной техники, координация деятельности всех управлений Наркомата обороны, руководство разведкой, оперативная подготовка высшего комсостава, организация противовоздушной обороны, военно-топографическая служба, скрытое управление войсками…
Начальнику Генштаба давалось право самостоятельно входить в правительство для решения оборонных задач, и Жукову в новой должности приходилось не раз докладывать Сталину по тем или иным вопросам, связанным с укреплением Вооруженных Сил. Какие же впечатления от этих встреч вынес Георгий Константинович? «Ни мои предшественники, ни я не имели случая с исчерпывающей полнотой доложить И.В.Сталину о состоянии обороны страны, о наших военных возможностях и о возможностях нашего потенциального врага. И.В.Сталин лишь изредка и кратко выслушивал наркома
Вот такая, мягко говоря, непонятная реакция вождя на доклады высшего командования. А ведь при этом Сталин и его окружение проявляли недопустимую медлительность по переработке действующего и явно устаревшего плана войны, который совершенно перестал отвечать обстановке. «Гитлер принимал все меры, чтобы внушить И. В. Сталину мысль о его вполне лояльном отношении к Советскому Союзу, и неоднократно заверял, что Германия никогда не нарушит своих обязательств. И как это ни странно, И. В. Сталин, — считал Жуков, — поверил этим фальшивым заверениям Гитлера. Он полагал, что если мы будем вести крайне осторожную политику и не давать повода немцам к развязыванию войны, будем выполнять взятые на себя торговые и иные обязательства, войны можно избежать или, в крайнем случае, оттянуть ее. Так думало и все сталинское руководство страны».[171] Во внешнеполитических заявлениях Молотов постоянно подчеркивал дружественный характер отношений с Германией в соответствии с советско-германскими соглашениями. Впрочем, за Пакт о ненападении всерьез никто не цеплялся: обе стороны уже полностью использовали его потенциал в своих интересах.
По указанию Гитлера начальник Генерального штаба Верховного главнокомандования генерал-фельдмаршал Кейтель подписал 15 февраля специальную «Директиву по дезинформации противника». Чтобы скрыть подготовку к операции по плану «Барбаросса», отделом разведки и контрразведки штаба были разработаны и осуществлены многочисленные акции по распространению ложных слухов и сведений. Перемещение войск на восток подавалось «в свете величайшего в истории дезинформационного маневра с целью отвлечения внимания от последних приготовлений к вторжению в Англию». Были напечатаны в массовом количестве топографические материалы по Англии. К войскам прикомандировывались переводчики английского языка. Подготавливалось «оцепление» некоторых районов на побережье проливов Ла-Манш, Па-де-Кале и в Норвегии. Распространялись сведения о мнимом авиадесантном корпусе. На побережье устанавливались ложные ракетные батареи. В войсках распространялись сведения в двух вариантах: в первом — что они идут на отдых перед вторжением в Англию, во втором — что немецкие соединения будут пропущены через советскую территорию для выступления против Индии. Чтобы подкрепить версию о высадке десанта в Англию, были разработаны специальные операции под кодовыми названиями «Акула» и «Гарпун». Пропаганда целиком обрушилась на Англию и прекратила свои обычные выпады против Советского Союза. Как всегда, в работу включились дипломаты.
В связи с решением Гитлера расширить масштабы операции «Марита» (нападение на Грецию) в план операции «Барбаросса» 7 апреля были внесены изменения, предусматривавшие перенесение ее начала на более поздний срок и завершение всех подготовительных мероприятий приблизительно к 22 июня 1941 года.
Советская разведка в феврале 1941 года располагала данными о сосредоточении германских войск у границ СССР. Поступали Сталину и другие сведения. Однако, как заверяет Жуков, до начальника Генерального штаба они не доводились. «Как начальник Генерального штаба, — пишет он, — принявший этот пост 1 февраля 1941 года, я ни разу не был информирован И. В. Сталиным о той разведывательной информации, которую он получал лично».[172] Что это — привычка все анализировать и принимать решения в одиночку, недоверие к окружению, стремление через осведомленность и компетентность выглядеть значимее других? Остается только гадать. Как бы то ни было, Генштаб испытывал информационный голод, а как известно, отсутствие информации при определенных обстоятельствах хуже, чем дезинформация.
В марте 1941 года советский военный атташе в Белграде сообщал, что Германия отказалась от атаки английских островов и ближайшей задачей поставлен «захват Украины и Баку, которая должна осуществиться в апреле-мае текущего года».[173] О намерении немцев захватить Украину говорилось и в сообщении из Берлина от агента «Корсиканец». 20 марта начальник Главного разведывательного управления генерал Ф.И.Голиков представил руководству доклад, содержавший сведения исключительной важности. В этом документе излагались варианты возможных направлений ударов немецко-фашистских войск при нападении на Советский Союз. Как потом выяснилось, они отражали наметки действий по плану «Барбаросса», а в одном
из вариантов, по существу, отражена была суть этого плана:«Из наиболее вероятных военных действий, намечаемых против СССР, заслуживают внимания следующие:
Вариант № 3, по данным… на февраль 1941 года:…для наступления на СССР, написано в сообщении, создаются три армейские группы: 1-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Бока наносит удар в направлении Петрограда;2-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Рундштедта — в направлении Москвы и 3-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Лееба в направлении Киева. Начало наступления на СССР — ориентировочно 20 мая».
По сообщению нашего военного атташе от 14 марта, указывалось далее в докладе, немецкий майор заявил: «Мы полностью изменяем наш план. Мы направляемся на восток, на СССР. Мы заберем у СССР хлеб, уголь, нефть. Тогда мы будем непобедимыми и можем продолжать войну с Англией и Америкой…» Наконец, в этом документе со ссылкой на сообщение военного атташе из Берлина указывается, что «начало военных действий против СССР следует ожидать между 15 мая и 15 июня 1941 года».[174]
Однако выводы, сделанные Голиковым из приведенных в докладе сведений, по существу обесценивали все их значение и вводили И.В.Сталина в заблуждение:
«1. На основании всех приведенных выше высказываний и возможных вариантов действий весной этого года считаю, что наиболее возможным сроком начала действий против СССР будет являться момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира.
2. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки».
Однако об этом докладе руководство Генштаба тоже ничего не знало — он, как и многие другие разведывательные сведения, поступил к Сталину напрямую, минуя наркома обороны и начальника Генштаба. «И.В.Сталин знал значительно больше, чем военное руководство. Но даже из того, что докладываюсь ему по линии военной разведки, — как справедливо считает Жуков, — он мог видеть безусловное нарастание угрозы войны, но этого им сделано не было, и он, переоценив свои возможности, шел дальше по ложному пути. Это, естественно, не могло не отражаться на полном анализе обстановки. На 4 апреля 1941 года общее увеличение немецких войск от Балтийского моря до Словакии, по данным генерала Ф.И.Голикова, составляло 5 пехотных и 6 танковых дивизий. Всего против СССР находилось 72–73 дивизии. К этому количеству следует добавить немецкие войска, расположенные в Румынии, в количестве 9 пехотных и одной моторизованной дивизии».[175]
10 апреля Сталину были доложены агентурные данные о предполагаемом начале военных действий Германии против СССР в конце июня. Г.К.Жуков в 1956 году, готовясь к выступлению на Пленуме ЦК КПСС, отмечал, что И.В.Сталин и председатель Совнаркома В.М.Молотов знали о концентрации немецких войск у советских границ. В качестве примера Георгий Константинович сослался на свое донесение, направленное Молотову:
«Докладываю о массовых нарушениях государственной границы германскими самолетами за период с 1 по 10.4.1941 г. Всего за этот период произведено 47 нарушений границы.
Как видно из прилагаемой карты, нарушения в преобладающей своей массе ведутся:
а) на границе с Прибалтийским особым военным округом и особенно в районах Либава, Мемель и Ковно;
б) на Львовском направлении на участке госграницы Сокаль, Перемышль.
Отдельные случаи нарушения госграницы произведены в направлениях на Гродно, Белосток, Ковель и Луцк, а также на госгранице с Румынией.
Полеты немецких самолетов производились на глубину 90–200 км от госграницы как истребителями, так и бомбардировщиками. Это говорит о том, что немцы производят как визуальную разведку, так и фотографирование.
Прошу доложить этот вопрос тов. Сталину и принять возможные мероприятия.
Начальник Генерального штаба Красной Армии
Генерал армии Жуков
11 апреля 1941 г.
№ 503 727».[176]
Георгий Константинович отмечал, что никаких реальных мер ни по этому донесению, ни по ряду других не последовало. Несмотря на данные разведки о сосредоточении у советских границ около 160 полностью боеготовых дивизий вермахта, о возможном нападении противника 15, 22 или 25 июня 1941 года, советское руководство полагало, что в обстановке, близкой к победоносному завершению войны с Англией, Гитлер не пойдет на гибельную для Германии войну на два фронта. Кроме того, Сталин считал, что английское правительство крайне заинтересовано в том, чтобы спровоцировать войну Германии против СССР. Поэтому он оценил как провокационные меморандум правительства Великобритании от 18 апреля 1941 года (в нем говорилось, что в случае затягивания войны Великобритания может прийти к мысли о ее окончании на германских условиях) и доставленное ему 19 апреля письмо У. Черчилля, содержавшее предупреждение об интенсивной подготовке Германии к нападению на СССР.