Журнал «Если», 1993 № 02

В двенадцатом часу, когда бокалы Еще звенели в бешенстве хмельном, Тайком ушел я с пиршества, усталый. В безмолвии застыла тьма кругом. Лишь иногда кричала стража где-то. В ночной тиши мой шаг был словно гром. Из праздничных чертогов, полных света Я шел один, и тяжко было мне, И я не понимал, к чему бы это. Свой дом увидел я и встороне Остановился — так мне стало жутко. И впрямь был виден свет в моем окне. Не может быть… Конечно, это шутка… Кто в полночь посетить меня бы мог? Наверно, хмель меня лишил рассудка… Дом был надежно заперт на замок. Достал я ключ, приглядываясь к бликам, Дверь отпер и переступил порог. Чтобы отпрянуть в ужасе великом: Перед пюпитром я стоял, я сам, Схож сам с собой осанкою и ликом. «Кто ты?» — не веря собственным очам. Вскричал я, и в ответ он бросил смело: «Кто это в гости ходит по ночам?» И посмотрел, и стал белее мела. У нас обоих отнялся язык. Мгновению, казалось, нет предела. И наконец прорвался дикий крик Из горла моего: «Исчадье ада! Прочь, морок! Сгинь! Как ты сюда проник?» И, не сводя с меня шального взгляда. Улыбкою преодолев испуг, Он вымолвил: «Постой! Кричать не надо! Ты или я? Вот наш порочный круг. Поищем квадратуру бредовую, Удостоверь себя, любезный друг! Тогда я призрак. Морок. Я пасую. А не удостоверишь — извини! Согласен ты на партию такую?» Я возмутился: «Хватит болтовни! Я существо мое тебе открою, Чтоб ты навек пропал в ночной тени». А он: «Займемся нашею игрою! Кто ты?» «Я тот, кто дышит с малых лет Лишь правдою, добром и красотою, Тот, кто, храня божественный завет, Тельца не почитает золотого, Кто не боится козней и клевет. Кто грешный дым от пламени святого Не без труда, но все отличит. А ты? Таков ли ты? Скажи хоть слово!» Ответный смех его был ядовит: «Нет, я другой, другой по всем повадкам, Хотя и схож со мною ты на вид. Из гадов гад я в этом мире гадком. Предатель жалкий в дружбе, трус в борьбе. Ну, словом, негодяй по всем задаткам. Ты, значит, свят наперекор судьбе? Что ж, мой красноречивый посетитель. Из нас двоих кто верен был себе? Дерзнешь ли ты занять мою обитель?» И прошептал я, устремляясь прочь: «Ты прав, останься здесь, ты — победитель». И с плачем канул я в глухую ночь. Адальберт Шамиссо. «Двойник». Перевод В. Микушевича