Журнал «Если», 1994 № 10

— Да, я тоже порядком испугался. Скажи, а что могло произойти, если?..

— Скорее всего, мы снова оказались бы в лодке.

— Значит, у тебя сейчас бестелесное существование, Крюгер?

— Нет. Как я тебе уже сказал, в моем воображении — назови это галлюцинацией — я обладаю телом, которое кажется мне вполне реальным. Но я не могу пользоваться этим миром, как им пользуешься ты и все остальные. Кинросс, меня до сих пор мучает жажда, от которой мы страдали тогда в океане. Надеюсь, ты еще не забыл, что это такое. Я не могу избавиться от этой ужасной жажды, и я не могу ее больше выдерживать. Этот мир стал для меня адом.

— Господи! Крюгер, это же просто ужасно! Можем ли мы чем-то тебе помочь?

— В этом моя единственная надежда, Кинросс. Поэтому я и привел тебя сюда.

— Говори, что мы должны для тебя сделать.

— Я хочу ввести тебя в состояние глубочайшего гипноза, который не испытывал еще ни один человек. Я хочу, чтобы между нами образовалась тесная связь. Ты поделишься со мной своим телом, а я поделюсь с тобой властью над этим миром. Только тогда я смогу есть и пить.

— Предположим, что это возможно. Но что буду ощущать я?

— Ты сможешь творить этот мир. Я не могу описать тебе это чувство словами. Безумная радость.

— Нет, я имею в виду свое собственное тело. Кто знает, может, тогда и меня начнет мучить твоя жажда. И кто из нас будет в этом теле главным?

— Мы избавимся от жажды. Ты будешь сам управлять своим телом, а я сохраню главенство над этим миром.

Кинросс задумчиво почесал в затылке.

— Даже не знаю, что и сказать, — медленно произнес он. — Я опасаюсь тебя, Крюгер. Почему ты выбрал именно меня?

— Из-за твоего ума, Кинросс. — Ты — инженер. Мы должны создать естественные законы в этом мире, и только тогда я смогу отдохнуть. Мне нужен доступ к твоему видению мира, чтобы мы вместе смогли перенести его на эту землю.

— Я и так смогу тебе помочь.

— Да, сможешь, но этого недостаточно. Чтобы достигнуть полного взаимодействия, мне просто необходимо посмотреть на мир твоими глазами.

Но Кинросс уже принял решение.

— Нет, — твердо ответил он. — Поговори об этом с кем-нибудь другим. Кроме Гарсии и Сильвы никто даже толком не знает, живы они или нет. Однако они могут есть и пить.

— Я уже много чего позаимствовал у них для строительства этого мира, как, впрочем, взял кое-что у тебя и Гарсии. Но ты нужен мне полностью.

— Нет.

— Подумай о власти и радости, которые ты сможешь получить. Это просто невозможно описать словами, Кинросс.

— Нет.

— Тогда подумай о том, чего ты сможешь лишиться. Я могу ослепить тебя, парализовать, в конце концов.

— Не сомневаюсь. Но ты этого не сделаешь. Я не могу этого объяснить, но что-то мне говорит, что ты нуждаешься в нас. Тебе нужны наши глаза и уши, чтобы видеть и слышать этот мир. Твое зрение ослабло, когда ты сделал Гарсию слепым.

— Это не совсем так, Кинросс. Я нуждался в вас, чтобы пересечь границу реальности, чтобы сотворить этот мир. Но сейчас вы мне уже не нужны.

— Могу побиться об заклад, ты лжешь, Крюгер. В твоем мире слишком мало людей, чтобы ты смог почувствовать себя тираном.

— Ты недооцениваешь меня, Кинросс. Ты не знаешь меня и никогда не сможешь узнать. Я обладаю несгибаемой волей и всегда добиваюсь той цели, которую ставлю перед собой. С самого детства я упорно шел к реализации своего замысла. Я специально не послал сигнал SOS с «Иксиона», потому что не хотел лишиться предоставившейся возможности. Это тебя впечатляет?

— Да, но мое мнение о тебе изменилось в худшую сторону. Значит, Фей был прав…

— Я не нуждаюсь в твоем одобрении или осуждении, Кинросс. Я хочу лишь убедить тебя, что ты не сможешь встать на моем пути. Скажу тебе больше. Это я положил бомбу в грузовой трюм «Иксиона». Я выбросил из баркаса запас воды и продовольствия. Я сломал аккумулятор и заклинил мотор. Я установил время взрыва таким образом, чтобы он произошел сразу после окончания твоей вахты. Уж это должно тебя убедить. Теперь ты знаешь, что не можешь противостоять моей железной воле.

Кинросс встал и, сощурив глаза, посмотрел в простирающуюся перед ним пустоту.

— Я убежден лишь только в том, что ты сделал свой мир, но теперь не знаешь, что с ним делать дальше. Ты исчерпал себя. И, черт тебя побери, Крюгер, я никогда не стану твоим помощником!

— Эго мой мир, и я могу сделать его таким, каким захочу и без твоей помощи, — сказал Крюгер. — Посмотри на меня! — Его голос отозвался серебряным эхом.

— Тебя здесь нет, — твердым голосом ответил Кинросс,

— Нет, я здесь. Посмотри на меня!

Воздух перед Кинроссом стал сгущаться, закручиваясь в спираль.

— Посмотри на меня! — снова приказал серебряный голос.

Послышался хлопок, как будто треснула шелковая ткань. Волосы у Кинросса встали дыбом. Он похолодел от страха. Сгустившийся столб воздуха стал почти плотным, и в нем начали проявляться очертания гигантского лица.

— Посмотри на меня! — ударом колокола прозвучал приказ.

Кинросс сделал глубокий вздох. _

— Я хорошо усвоил урок, Крюгер, — сказал он дрожащим голосом. — Тебя здесь нет. И я тебя не вижу.

Он направился в сторону Лица и прошел сквозь него, чувствуя, как будто разряд электричества пробежал по коже. Но это ощущение тут же пропало, и Кинросс принялся спускаться по крутому склону горы.

Как только он пересек красноватую пустыню, пошел дождь. Порывы ветра били в лицо. Однако земля оставалась сухой, а смутные силуэты деревьев и кустов даже не шевелились.

— Крюгер учится, — пробормотал себе под нос Кинросс.

Внезапно сгустилась тьма. Он лег на землю и заснул. Когда Кинросс проснулся, то обнаружил себя на берегу ручья. Гарсия сказал, что он отсутствовал четыре дня.

— Четыре дня! — поразился Кинросс. — Разве все это случилось не вчера?

— Нет, — ответил мексиканец. — Где, черт возьми, ты был?

— Я был в каком-то другом месте, — сказал Кинросс, оглядываясь по сторонам. — Спорил с Крюгером. — Черт, тут все выглядят иначе, чем раньше. А где тело Крюгера? Где все остальные?