Журнал «Если», 1995 № 06
Шрифт:
— И тем не менее, — пожал плечами Алас, — именно так обстоит дело. Однако не унывайте чрезмерно. Я ведь говорил вам: все только начинается. Мы еще будем бороться за ваше полное оправдание.
— Каким же образом, хотел бы я знать? — спросил Изнов.
— Как везде. Свидетельскими показаниями. Искусством прекослова.
— Помилуйте, Алас! Какие свидетели могут доказать, что мы прилетели сюда по приглашению, если мы и в самом деле его не имели?
— Причины здесь никого не интересуют. А вот показания…
— Кстати, — перебил прекослова Федоров, — а что это вообще за порядок судопроизводства: начинать с вынесения приговора,
— Вот и сидели бы в тех мирах, — ответил несколько обидевшийся Алас. — А у нас это вопрос традиций и целесообразности. Традиция заключается в том, что на Иссоре приговоры всегда выносились даже прежде, чем возникало обвинение. То есть не приговор исходил из обвинения, а наоборот, обвинение — из приговора. Что же касается целесообразности, то нет никого, кто не был бы виновен в нарушении хотя бы одного закона. Простая логика говорит об этом: если одновременно существует множество законов, противоречащих друг другу, то, соблюдая один, вы тем самым нарушаете другой. Ну а раз всякий житель так или иначе виновен, то и приговора он заслуживает заранее. Все очень просто и разумно.
— И как вы еще существуете? — пробормотал Изнов.
— Просто. Благодаря приспособлению к условиям существования.
— Не представляю, как можно к такому приспособиться.
— Не так уж сложно. Вот если бы суд не принимал во внимание свидетельских показаний, тогда выжить оказалось бы затруднительно. Но у нас именно свидетели играют главную роль. Согласно нашему судопроизводству, один свидетель всегда выступает главным, а еще одиннадцать поддерживают его показания: второй удостоверяет правдивость первого, третий — второго, четвертый — третьего… И вот все наши граждане уже достаточно давно объединились в группы по двенадцать человек. Каждая такая группа называется семьей.
— Так значит именно об этих «семьях» нам говорили?
— Да конечно же!
— Но кто и что может показать в нашу пользу? Нас никто не знает.
— Какая вам разница, да и им тоже? Они покажут то, что им закажут. Но как вы уже, наверное, поняли — за соответствующую плату.
— Но ведь если мы обвинены в нарушении всех без исключения законов… а их, вы сказали, очень много…
— Никто точно не знает, сколько. Количество их ежедневно растет.
— Сколько же времени придется доказывать, что мы ничего не нарушали?
— Успокойтесь, этого не потребуется. Если бы приходилось доказывать все до конца, то до сих пор не завершилось бы слушание и самого первого в нашей истории дела. Но для того, чтобы ограничить слушания во времени, установлен принцип аналогии: если вам удалось доказать, что вы невиновны в нарушении тринадцати самых серьезных законов, то принимается, что по аналогии вы и в остальных нарушениях не виноваты. Ну, за исключением какого-то одного, не самого страшного.
— Значит, все-таки в чем-то виновны?
— Но мы же не можем допустить, чтобы кто-то был привлечен без всяких оснований. Нарушение обязательно. Обычно обвиняемый признается в нем сам, добровольно и откровенно, выбрав то, что ему более по вкусу и грозит минимальным наказанием. Это несложно, потому что доказывать истинность признания не нужно, свидетели к этому даже не привлекаются. В таких случаях суд ограничивается гуманной мерой: только конфискацией имущества.
— А без
этого никак нельзя?— Понимаете ли, содержать Великий Сброд стоит немалых денег. Поначалу средства брали из бюджета, но бюджет не выдержал, хотя до того успели сменить десяток начальников департамента финансов. Сейчас мы оказались в долгах у всего галактического региона. Вот Сброду и пришлось перейти на самоокупаемость, а откуда ему еще взять денег, как не от конфискаций?.. Ага! Слышите?
— Что случилось?
— Как я и предполагал, объявили перерыв.
— Но до обеда еще как будто…
— Не на обед. Чтобы собреды могли подраться не перед столом руководства, а подальше отсюда. В подвальном этаже есть специальный зал, где можно вступить в единоборство с оппонентом любым способом: на шпагах, дубинках, даже на пистолетах, правда, с резиновыми пулями. Наши собреды, однако, предпочитают попросту — на кулачки. Подерутся, напряжение спадет, и можно будет продолжать обсуждение.
— Но о чем они, собственно, спорят? Разве тут есть хоть кто-нибудь, кто сочувствует нам?
— Вовсе не нужно, чтобы кто-то вам сочувствовал. Важно, что есть немало собредов, не поддерживающих председателя: одни потому, что он слишком мягок, другие потому, что жестковат, мало ли по какой причине. И они, естественно, пользуются любым поводом, чтобы выступить против его точки зрения. Вы или не вы — не имеет значения.
— Ну что ж, и на том спасибо.
— Что касается сочувствующих, — сказал прекослов, — то мы сейчас и займемся их поисками. Как говорится, выворачивайте карманы.
— Но вы же прекрасно знаете, что у нас ничего нет.
— Однако вы ведь договорились с покупателем. Я уверен, что он доставит вам деньги прямо сюда. На час-другой нам поверят в кредит. Надеюсь, коммерсант не знает еще об угоне корабля. А сейчас подошло время заручиться поддержкой кого-нибудь из собредов.
— В такой суматохе?
В самом деле, хотя перерыв и был объявлен, собреды не дотерпели до подвального зала, и драка завязалась тут же, перед столом президиума. Кто-то таскал кого-то за бороду, кто-то уже валялся на полу и его пинали ногами, у противоположного конца стола стенка шла на стенку. Стоял дикий шум. Спокойными оставались лишь солдаты, они с удовольствием смотрели даровой спектакль, заключали пари и, судя по отдельным репликам, были свидетелями таких сцен уже не раз.
— Погодите, прекослов, — сказал Федоров. — Я пойду с вами. Могу пригодиться при вербовке.
— Как-как вы назвали это?
— Профессиональный термин, — сказал Федоров ухмыльнувшись.
Федоров вслед за Аласом медленно пробирался к столу. Драка разрасталась, как пожар на складе боеприпасов. В воздухе летали сумки, блокноты, законопроекты, выломанные подлокотники кресел. Приходилось увертываться.
— Какие темпераменты! — проговорил Федоров.
— Приближаются перевыборы, — пояснил Алас.
— Неудивительно, что нервы у всех натянуты. В такой обстановке трудно выбрать кандидата.
— А вы ищите того, кому достается больше всех.
Они огляделись, насколько это было возможно.
— Богатый выбор, — похвалил советник. — Вон, смотрите, того совсем прижали. Какой джеб! Такой удар не стыдно вынести на профессиональный ринг! Однако партнер еще сопротивляется, нас это не устраивает. Ищите того, кто уже ушел в глухую защиту. Ага! То, что нужно!