Журнал «Если», 1996 № 03
Шрифт:
— Вы не рассержены? — изумленно спросил Кирон.
— Да, я рассержен: из-за дурного характера страдает талант. Кто такая Элике Фитзалан? Дочь сеньора Фитзалана и ничего больше. В этом вся ее важность. А ты, Кирон, художник, может быть, гений. Нехорошо, конечно, что ты ее побил, хотя, честно говоря, я рад; мне и самому хотелось это сделать… Ну да ладно. Сеньор Фитзалан достаточно мудр, чтобы не раздувать это дело.
— Спасибо вам, сэр.
— Больше ничего не говори, Кирон. Завтра пойдем ловить форель.
На следующий день, однако, лакей доставил
— Ты не пойдешь, — заявил Хобарт. — Скажем, что ты заболел.
— Я обязан пойти, сэр, — возразил Кирон. — Это часть приговора.
Как и раньше, мисс Элике встретила его за клавикордами. На музыкальном инструменте лежала книга. Кирон узнал ее.
— Доброе утро, мастер Кирон.
Он даже растерялся от подобной учтивости. Кроме того, он не был еще мастером — только подмастерьем.
— Доброе утро, мисс Элике.
Девушка поднялась и протянула Кирону. книгу.
— Ты, кажется, интересовался этим. Возьми, книга твоя. Кирон был потрясен.
— Вы так добры, мисс Элике… — Он осторожно взял подарок, лаская его пальцами. — Вы бесконечно добры ко мне. Я… — Кирон замолчал.
Элике улыбнулась.
— Прошлое забыто. Как ты хочешь, чтобы я позировала?
— Как вам удобно, мисс Элике. Я могу сделать много набросков, обработать их, а потом мастер Хобарт выберет то, что ему пригодится.
— Кирон.
— Да, мисс Элике?
— Называй меня Элике.
Он был потрясен еще больше.
— Да… Элике?
— Кирон, ни один мужчина никогда меня не бил.
— Простите, мисс… то есть Элике. Я полагал, что о прошлом забыто…
— Кирон.
— Да, мисс… я хотел сказать Элике.
Она поднялась и подошла к нему вплотную. Платье шуршало, вокруг распространялся аромат духов, щеки девушки пылали, а глаза светились нежностью. Элике больше не походила на ледяную принцессу, изводившую Кирона своими капризами.
— Я плохо с тобой обращалась, это ты прости меня. Вчера я проплакала всю ночь из-за того, что вела себя жестоко и глупо, я боялась, что ты меня возненавидишь. Ты ненавидишь меня? Если да, то я должна научиться это переносить.
Кирон не знал, что сказать или сделать. Непонятно почему, но сердце готово было выпрыгнуть у него из груди. На лбу выступил пот, а все тело горело огнем. Наконец он обрел дар речи.
— Мисс, я не ненавижу вас. Поверьте мне, нет. Произошло нечто такое, что… Наверное, я повредился рассудком.
Она улыбнулась.
— Ты не повредился рассудком, Кирон. Во всяком случае, не больше, чем я… Мы друзья, да?
— Да, мы друзья.
Кирон весь дрожал. Собственный голос казался ему незнакомым, чужим. Почему она стоит так близко? Почему в голове такой шум?
— Мы близкие друзья?
— Если вы того хотите.
— А ты не хочешь?
— Элике… я… я… — Он окончательно смешался.
— Поцелуй меня, Кирон! Дай свои губы! Он не заметил, как книга выскользнула у него из пальцев.
— Поцелуй меня, —
прошептала Элике, и ее шепот окончательно лишил Кирона способности соображать.Он держал ее в руках. Он ощущал ее тело. Ее груди упирались в его грудь, а ниже он чувствовал тепло ее живота. А потом он почувствовал на своих губах ее губы.
За это полагались кандалы, темница, бич, дыба — все мыслимые пытки. Но ему было все равно. Ощущать вкус губ мисс Фитзалан, прижимать к себе ее тело… Ему было все равно.
Наконец они оторвались друг от друга.
— Ни один мужчина не бил меня раньше. Ни один мужчина меня так не обнимал. Ни один мужчина не целовал меня так. — Элике выглядела счастливой.
— Я люблю тебя, Кирон.
— Любовь страшит меня, — произнес Кирон. — Она разрушает. Но я тоже тебя люблю. Думал, что ненавижу, а оказалось, что ненависть — это форма любви.
Реальность вернулась к Элике, и она нахмурилась.
— Любовь — хрупкий цветок, Кирон, не больше. Давай наслаждаться им, пока можем. Твоя судьба
— это Петрина. Моя — бледное скучное существо Тальбот из Чичестера… Твоя Петрина умеет так целоваться?
— Элике, я не знаю, я… мы никогда не… — Он окончательно запутался.
— Тс… молчи. Мне известен ответ… До сих пор ты был обыкновенным подмастерьем, которого, пользуясь положением своего отца, дразнила капризная распутница. Но любовь опасна, Кирон. Она делает нас равными в глазах друг друга, в то время как в глазах других пропасть между нами велика. Тальбот, Петрина, обычаи и традиции кружат над нами, как призраки. Придется быть очень осторожными, иначе нас просто уничтожат.
Кирон с трудом улыбнулся.
— Я буду осторожен, Элике, хотя бы потому, что так нужно. Я боюсь не за себя одного. Она взяла его за руку.
— Только не бойся уж слишком. Головы у нас есть, и все будет хорошо. Девушка засмеялась. — Как я поняла, отец поручил мастеру Хобарту занять меня хотя бы на два месяца. А роль жертвенного ягненка отвели тебе. Так?
Кирон улыбнулся.
— Да, Элике, все именно так.
— А раз так, — откликнулась она весело, — никто не станет возражать, если мы растянем два месяца до трех! Ни мой отец, ни мастер Хобарт. Все будут радоваться успеху своего замысла. Так вот, на людях я буду надменной мисс Элике, стремящейся во всем тебя унизить. А ты будешь изображать из себя несчастного подмастерья, который терпит все это ради своего будущего. Сумеешь?
— Сумею.
— Хорошо. Сегодня мы займемся набросками, а завтра опять поедем кататься. Конечно, ты опять упадешь. Люди над тобой посмеются, Кирон Голова-в-Облаках — да, я знаю, что тебя так называют, — и ты опять будешь унижен. Сможешь ты это вынести?
— Я смогу вынести обман только ради правды.
— Как ты хорошо сказал, любимый. — Элике снова поцеловала его. — Когда мы останемся одни, по-настоящему одни, ты будешь командовать мною. Я буду целовать твои ноги, если так тебе захочется. Я буду гладить твои волосы, прижимать тебя к себе и наслаждаться твоими прикосновениями.