Журнал «Если», 1998 № 01

Эрон нехотя включает второй экран на одностороннюю трансляцию, зная, что его ждет не очень приятное зрелище. Его взору предстает Лори, его сестра — молодая рыжеволосая женщина, подсоединенная бесчисленными проводами к сенсорному блоку. Она смотрит в сторону Эрона, хотя, как ему известно, видит перед собой только погашенный экран. Лори, как всегда, сверхчувствительна. Позади нее стоит Соланж в стерильном комбинезоне.

— Давайте пройдемся по вопросам еще разок, мисс Кей, — произносит Фрэнк Фой до нелепости безразличным тоном.

— Прошу называть меня «доктор Кей», — устало говорит Лори.

— Разумеется, доктор Кей.

Почему юный Фрэнк так странно себя ведет? Будь справедлив, одергивает себя Эрон, он ведь на работе. Иначе экипажу несдобровать. К тому же он больше не «юный Фрэнк». Никто из них уже не юн. Тридцать шесть триллионов миль от дома! Десять лет…

— Доктор Кей, вы были назначены биологом в разведывательную экспедицию на «Гамме», не так ли?

— Да, но я имею также квалификацию астронавигатора, как, впрочем, и все мы.

— Прошу отвечать только «да» или «нет».

— Да.

Фой делает пометку.

— В качестве биолога вы изучали поверхность планеты как с орбиты, так и на месте посадки?

— Да.

— На ваш взгляд, является ли планета пригодной для колонизации? — Да.

— Заметили ли вы что-либо, что могло бы причинить вред здоровью и безопасности людей?

— Нет. Условия идеальные, я уже говорила.

Фой неодобрительно кашляет. Эрон тоже хмурится: обычно Лори более сдержанна в своих оценках.

— Ничего потенциально опасного для человека?

— К вашему сведению, даже вода потенциально опасна для здоровья.

Фой поджимает губы.

— Прекрасно, я задам вопрос иначе: наблюдали ли вы жизненные формы, обладающие агрессивностью или вредоносностью по отношению к людям?

— Нет.

Фой делает стойку.

— Но стоило лейтенанту Тигу приблизиться к доставленному вами образцу, как он пострадал. Разве не так?

— Нет, я не верю, что он пострадал.

— Как биолог вы считаете состояние лейтенанта Тига нормальным?

— Нет. То есть да… Он пострадал раньше, бедняга.

— После приближения к инопланетному организму лейтенант Тиг впал в кому и был госпитализирован. Вы считаете, что организм здесь ни при чем?

— Да, считаю. Пожалуйста, нельзя ли переместить сенсорный браслет на другую руку? Эта затекла. — Она смотрит на пустой экран, за которым сидят командиры.

Фой собирается возразить, но капитан Йелластон недовольно покашливает и кивает. Соланж расстегивает большой браслет, и Лори встает, потягиваясь всем своим худеньким, почти безгрудым тельцем.

Личико у нее милое, курносое; она смахивает на паренька.

Эрон смотрит на нее так, как смотрел всю жизнь: с непонятной смесью любви и страха. Он знает, что большинство мужчин воспринимают Лори как бесполое существо. Впечатление усугубляется ее деловитой целеустремленностью. Комиссия по подбору экипажа для «Кентавра» состояла, как видно, из таких мужчин: одним из критериев отбора была низкая сексуальность. Эрон вздыхает, глядя, как Соланж надевает ей браслет на другую руку. Комиссия оказалась совершенно права: сама Лори была бы счастлива в монастыре. И Эрону хочется, чтобы сейчас она оказалась именно там, а не здесь.

Фой напоминает о себе покашливанием в микрофон.

— Я повторяю вопрос, доктор Кей: считаете ли вы, что воздействие инопланетного существа на лейтенанта Тига представляет опасность для его здоровья?

— Нет, — терпеливо отвечает Лори. Вся сцена вызывает у Эрона отвращение: беспомощная женщина, опутанная проводами, бесцеремонные мужчины, терзающие ее вопросами. Настоящее насилие над психикой! Впрочем, надо отдать должное остальным трем членам экипажа: действом наслаждается один лишь Фой.

— Входил ли командир Ку в контакт с этими организмами, находясь на поверхности планеты?

— Да.

— Пострадал ли он так же, как лейтенант Тиг?

— Нет, контакт и ему не причинил вреда.

— Повторяю: нанесли ли жизненные формы с планеты какой-либо вред капитану Ку или его людям?

— Нет.

— Повторяю: нанесли ли жизненные формы с планеты вред капитану Ку и его людям?

— НЕТ! — Лори выразительно трясет головой, обращаясь к экрану.

— Вы показали, что бортовой компьютер перестал фиксировать данные от сенсоров и камер по истечении первого дня на планете. Вы сами уничтожили эти данные?

— Нет.

— Компьютер был выведен из строя вами или кем-то другим?

— Нет. Я же говорила: мы думали, что запись продолжается. Мы понятия не имели о неисправности. В итоге все данные оказались утерянными.

— Повторяю, доктор Кей: это вы стерли данные?

— Нет.

— Еще раз вернемся назад, доктор Кей. Прибыв сюда самостоятельно на разведывательном корабле командира Ку, вы заявили, что он и вся его команда остались на планете и намереваются приступить к ее колонизации. Согласно вашим показаниям, «планета, — я цитирую, — это рай, где человеку ничто не угрожает». Невзирая на полную неадекватность записей об условиях на планете, вы настаиваете, что командир Ку рекомендует Земле немедленно дать зеленый свет для полномасштабной эмиграции. Тем не менее, стоило лейтенанту Тигу открыть люк вашего корабля, как он сразу оказался в критическом состоянии. Довожу до вашего сведения, доктор Кей, что на самом деле командир Ку и его команда либо ранены, либо захвачены обитателями планеты, а вы утаиваете этот факт.

Пока он говорил, Лори безостановочно мотала рыжей головой.

— Ничего подобного! Никаких ранений и захватов! Какая глупость! Говорю вам, они сами захотели остаться. Я вызвалась передать вам их мнение. Выбор пал на меня, потому что ведь я не китаянка, и…

— Пожалуйста, отвечайте только «да» или «нет», доктор Кей. Находится ли командир Ку или кто-либо из его людей в коме, как и лейтенант Тиг?

— НЕТ!

Фой хмуро делает пометки. У Эрона ноет сердце: он и без всяких приборов улавливает в голосе Лори истерические ноты.

— Повторяю, доктор Кей: находятся ли…

Но за его спиной звучит властный голос капитана Йелластона:

— Благодарю вас, лейтенант Фой.

Фой умолкает. По ту сторону экрана Лори произносит:

— Я вовсе не устала, сэр.

— Тем не менее я предлагаю вернуться к этому разговору позже, — выразительно говорит Йелластон и многозначительно смотрит на Фоя.

Соланж отсоединяет от торса и от руки Лори бесчисленные провода. Эрон наслаждается франко-арабской внешностью Соланж, видит выражение сострадания на ее лице. Сочувствие — главный конек Соланж; стоит соскочить тоненькому проводку, как она огорченно округляет губы. Эрон улыбается, ненадолго воспрянув духом.