Журнал «Если», 1998 № 01

Урсула ЛE ГУИН

ЧЕТЫРЕ ПУТИ К ПРОЩЕНИЮ

Рига: Полярис, 1997. — 381 с. Пер. с англ.

(Серия «Миры Урсулы Ле Гуин»). 10 000 экз. (п)

=============================================================================================

Роман «Четыре пути к прощению» — своего рода финал знаменитого Хайнского цикла. Роман состоит из четырех частей. Каждая часть — повествование о судьбах женщин в период борьбы рабов за свою свободу. В итоге жизненные пути героинь пересекаются; объединенными усилиями свободолюбивых героинь и просвещенных деятелей Экумены достигается некое подобие демократического общества.

В таком пересказе сюжет кажется наивным. Нужно быть специалистом высокого класса, чтобы на таком не очень богатом «сырье» соткать добротное полотно.

Урсула Ле Гуин — мастер высочайшего класса. А под рукой мастера даже, казалось бы, уже отработанные сюжетные ходы сияют новыми красками, возникают неожиданные психологические коллизии, и герои начинают жить полнокровной жизнью. Острый сюжет и приключения героев (в основном — героинь) захватывают нас с первых же страниц. Но если в первой части отношения Йосс и бывшего диктатора Абберкама служат как бы прологом к непростой истории двух планет, то заключительная часть, написанная от лица бывшей рабыни, поднимается порой до пафоса «Хижины дяди Тома». Взаимоотношения легкомысленной Солли и сурового служаки Тейео въедливому читателю напомнят традиционную схему дамского романа. Но авторская ирония разрушает эту схему. Ко всему еще надо заметить, что финал может показаться благополучным только невнимательному читателю. Героям еще предстоит поднимать свою цивилизацию из руин восстаний и гражданских войн и научиться жить в союзе с другими мирами Экумены.

Конечно, можно упрекнуть Урсулу Ле Гуин в легком заигрывании с левыми идеями (сытые и непуганные американцы могут себе это позволить), можно хмыкнуть над откровенно феминистическими мотивами (восстание рабов подняли именно женщины, хотя потом мужчины продолжали их тиранить по-прежнему). Но роман не сводится к описанию борьбы женщин на двух планетах за равноправие. Это прекрасное, глубоко психологическое повествование о трудном пути… нет, не к прощению и даже не к примирению, а к простому пониманию. Там, где есть спор — нет истины, там, где есть диалог — есть шанс на понимание. Об этом, возможно, и хотела сказать Урсула Ле Гуин.

_{Олег Добров}

– -------

Марина и Сергей ДЯЧЕНКО

ВЕДЬМИН ВЕК

Санкт-Петербург: Азбука-Терра, 1997. — 400 с.

(Серия «Азбука — fantasy»). 15 000 экз. (п)

=============================================================================================

У киевских авторов Марины и Сергея Дяченко каждая книга не похожа на предыдущую. Вот и новый их роман выбивается изо всех традиционных канонов этого жанра. Начиная прямо с места действия — кажется, никто еще не пробовал выбирать в качестве фэнтезийного антуража Западную Украину, ее традиции и мифологию, а главное, непередаваемый колорит Галиции, — места, где причудливо переплелись славянская, латинско-католическая и греко-византийская культуры. Впрочем, действие романа тоже происходит не в далеком средневековье, а во вполне узнаваемом двадцатом веке — только двадцатом веке не этого, а какого-то другого, параллельного мира, где наряду с технологией, автомобилями, компьютерами, самолетами и ядерными ракетами действуют ведьмы. А вместе с ними — Инквизиция, чьим долгом и задачей является защита от ведьм простых людей. Потому что, в отличие от хорошо известных нам средневековых колдуний, эти ведьмы не люди. А точнее, совсем другая стадия или ветвь эволюции, непонятная и враждебная человеку. У того, кто хорошо помнит Стругацких, сразу может возникнуть ассоциация с люденами. Но ведьмы у Дяченко подчеркнуто деструктивны и изначально враждебны человечеству. Впрочем, к обществу себе подобных они тоже не особо стремятся.

Трещина, разделившая человечество, проходит по живым людям. Любая женщина может оказаться ведьмой, специалист способен опознать потенциальную ведьму и даже отличить ее от ведьмы «инициированной» — то есть агрессивной, переставшей уже быть человеком. Но как можно определить, станет ли безобидная «латентная» ведьма реальным, опасным для людей чудовищем — ведь этого не ведает даже она. И значит, волна подозрительности и ненависти в обществе неумолимо растет.

Инквизиция занята уже не выявлением отдельных ведьм и расследованием их преступлений, а попытками предотвратить новые, еще более страшные злодеяния. И вдруг молодая, еще не «инициированная» — то есть остающаяся пока человеком — ведьма влюбляется в Великого Инквизитора. Банальный «ход»? Но есть ли что-то, кроме любви, способное спасти мир, стоящий уже на краю пропасти?

_{Владислав} Гончаров

– -------

Ант СКАЛАНДИС

ЗАГОВОР ПОСВЯЩЕННЫХ

Москва: ACT, 1997. — 544 с.

(Серия «Звездный лабиринт»). 10 ООО экз. (п)

=============================================================================================

Странное впечатление остается по прочтении этой книги. Авторское предупреждение о случайности совпадений имен и ситуаций сразу же заставляет насторожиться и внимательно искать эти самые совпадения. Но они, скорее всего, будут заметны только глазу посвященного.

Итак, действие происходит в перестроечно-постперестроечные времена. События в основном имеют место в Москве и концентрируются вокруг некоего книжного издательства. Хватает всего — внутренние интриги на фоне политических дрязг, спецслужбы и некий загадочный текст, всемогущие Владыки и тайные общества… Хорошие, на первый взгляд, люди оказываются стукачами, плохие остаются плохими. Фантастики, прямо скажем, маловато, на триллер, как было обещано в аннотации, тоже не тянет. Автора волнуют совсем иные проблемы, а стандартный антураж — просто дань жанру или издателю.

Если изъять фантастический компонент из текста, то получится вполне добротный московский городской роман — суматошные люди в суматошное время пытаются уладить свои суматошные дела. Когда вчитываешься в «бытовую» часть романа, то мистико-фантастические вкрапления только отвлекают. Судьбы персонажей интересуют больше, чем попытки выстроить какую-то метафизическую концепцию. Отдельные эпизоды просто хороши, старые анекдоты, встречающиеся в тексте, раздражают, сумбурность изложения, претендующая на стиль, на совести автора. По сравнению с предыдущими его романами — это шаг вперед. Но невеликий…

_{Павел Лачев}

– -------

Борис ШТЕРН

ЭФИОП

Москва — Санкт-Петербург: ACT — Terra Fantastica, 1997. — 670 с.

(Серия «Вертикаль»). 10 000 экз. (п)

=============================================================================================

О молодых дебютантах писать легко и приятно. Но когда перед тобой лежит книга достославного мастера — тогда рецензент приступает к своему мрачному делу с опаской и благоговением.

Бориса Штерна представлять читающей публике нет необходимости. Один из популярнейших писателей, известный не только своим искрометным юмором (например, серия рассказов о Бел Аморе), но и глубоким погружением в «прозу жизни» (например, повесть «Записки динозавра»), порадовал читателей толстенным романом. Но, одновременно, и огорчил своих искренних почитателей, очевидно, смущенных жанровой необычностью «Эфиопа». Пересказать содержание романа невозможно, да и не нужно. Рецензент долго гадал, в какой ряд поставить это произведение. С одной стороны — вроде бы типичный плутовской роман. Приключения Гайдамаки — это путь классического трикстера: от комедии положений до высокой трагедии. Но с другой стороны — «африканская» линия романа сильно отдает бурлеском и так называемой ориентальной прозой 20-х годов.

Догадка пришла совершенно случайно. Роман можно открыть на любом месте и читать до любого же места… Можно выбросить из романа все четные или, напротив, нечетные страницы. Можно выкинуть страницы, кратные пяти, или же просто наугад все, что попадется. Самое интересное, что ничего при этом не изменится. Вы будете так же смеяться над героями или ужасаться мирам, в которых они вынуждены скитаться и которые все как один до отвращения похожи на наш. Такой эффект науке известен. Если разбить голографическое изображение, то даже по маленькому осколку можно восстановить, пусть даже бледновато, всю картину. Избыточность и насыщенность романа Штерна позволяет отнести его к разряду «голографической прозы». Не знаю, обрадует ли автора такая новация. Возможно, ему хотелось создать добротный традиционный фантастический роман. Но, судя по всему, то ли спешка, то ли иные обстоятельства заставили его слить в один флакон все заготовки — новые и старые. Мастерство и алхимия слова сработали, возник новый реактив. Не философский камень, а скорее, кислота. У Штерна есть серьезная перспектива заполучить в ряды поклонников множество любителей экспериментальной прозы. Но не растеряет ли он верных своих почитателей?