Журнал «Если», 2000 № 01
Шрифт:
— Мы будем жить.
— Хороший выбор. Северин, проследи, чтобы мой приказ был исполнен. Где Аста?
— Я здесь, Кровавый король, — сказал Аста, нагнувшись над умирающим королем.
— Я сдержу обещание, которое дал тебе вчера. Отдаю тебе край южных саксов во владение и управление.
— Как вассалу?
— Нет, как королю, отвечающему только перед своим народом.
— Принимаю. Но это не обязательно положит конец войнам между моим народом и твоим.
— Нет такого человека, который мог бы покончить с войной, — сказал Утер. — Пригляди, чтобы готы добрались до своих кораблей.
— Это приказ,
— Это просьба, с какой один король может обратиться к другому.
Утер поднял обагренную кровью руку, и Аста пожал ее.
— Отвезите меня на Остров, — приказал Утер. — Меня там ждут.
С величайшей осторожностью они подняли короля и отнесли внутрь великого Круга, где положили его на алтарный камень. Пендаррик стал рядом, но король подозвал Кормака.
— У нас не было времени узнать друг друга, мой сын. Но не думай обо мне с горечью. Все люди совершают ошибки, и большинство дорого платит за них.
— Без горечи, Утер. Только с гордостью… и сожалением.
Король улыбнулся.
— Галеад, — прошептал он слабеющим голосом.
— Я здесь, мой король.
— Когда мы пройдем врата, ты увидишь лодку. Отнеси меня в нее и греби к Острову. Там будет ждать женщина, которая знает, что я солгал. Скажи ей, что мои последние мысли были о ней. — Утер поник на камне.
Пендаррик быстро шагнул к нему, поднимая руку, и король с Галеадом исчезли.
Прасамаккус испустил страдальческий крик и, шатаясь, побрел прочь. Глаза Гвалчмая оставались сухими, лицо окаменело.
— Он вернется. Я знаю… когда для нас настанет тяжелый час.
Все молчали. Потом Северин Альбин положил ладонь на плечо Гвалчмая.
— Я не знаю всех ваших кельтских поверий, — сказал он, — но я тоже верю, что для таких людей, как Утер, есть особое место, и что он не умрет.
Кормак стоял в стороне, его сердце налилось свинцовой тяжестью. Он не знал Утера, но в его жилах текла кровь короля, и он гордился этим. Оглянувшись, он увидел, что по лугу бежит молодая девушка, и ветер играет ее длинными волосами.
— Андуина! — вскричал он. — Андуина!
И она его услышала.
Эпилог
Горойен сняла серебряный шлем и положила на трон рядом с серебряными рукавицами и нагрудником. Мечи остались при ней. Потом прошла через залу между безмолвными рядами чудовищ-теней и вышла на равнину перед Башней.
Ей была видна серая лента дороги, которая вилась, исчезая в неизмеримой дали. Там стоял мужчина в плаще с низко опущенным капюшоном. И она пошла к нему, держа руку на серебряном мече.
— Ты слуга Молека? — спросила она.
— Я ничей слуга, Горойен, только, возможно, твой.
Он откинул капюшон, и она ахнула, пряча лицо в ладонях.
— Не смотри на меня, Кулейн! Ты увидишь только тление и прах.
Он нежно отвел ее руки и увидел лицо совершенной красоты.
— Ни тления, ни праха. Ты прекрасна, как в тот день, когда я в первый раз увидел тебя.
— Ты можешь любить меня после того, что я сделала с тобой? — спросила она.
Он улыбнулся и поднес ее руку к губам.
— Никто не знает, куда ведет эта дорога, — сказала она. — Ты думаешь, там может быть рай?
— Я думаю, мы уже нашли его.
Вл. Гаков
КРУГЛЫЙ СТОЛ, ИЗРУБЛЕННЫЙ МЕЧАМИ
Для целых поколений наших читателей знакомство с циклом о короле Артуре начиналось, ввиду отсутствия первоисточников на русском, с Марка Твена. Который, если говорить честно, от всего этого рыцарского «облико морале» камня на камне не оставил!
В середине 1960-х годов об Артуре, а точнее, о злобном старикашке Мерлине бегло напомнили братья Стругацкие своим «Понедельником…». Многие поклонники фантастики наизусть помнят строки: «Итак, председатель райсовета и Мерлин отправились в путь и приехали к пасечнику Герою Труда сэру Отшельниченко… И они доехали до большого озера, и видит Артур: из озера поднялась рука, мозолистая и своя…» Все это было весело, остроумно, но нам хотелось и первоисточника, каковым, полагаю, для благородных донов Стругацких в ту пору оставался все тот же великий насмешник Марк Твен.
И только в 1974 году вышел наконец толстенный (почти в 900 страниц) том в серии «Литпамятников» — академическое издание «Смерти Артура» Томаса Мэлори. Далее все пошло куда живее: сначала сокращенный перевод книги английского литературоведа и писателя Роджера Ланселина Грина (краткий пересказ Мэлори для ленивых), а там поспели и первые переводы «артуровских» романов Мэри Стюарт… Словом, со временем приобщились к одному из знаменитых сюжетов мировой литературы и мы.
И многие, думаю, испытали недоумение, если не разочарование. С одной стороны, истинная артуриана оказалась куда скучнее марк-твеновской версии; с другой — намного глубже и серьезнее всевозможных адаптированных пересказов для детей.
Лично у меня с первого же чтения романа американского сатирика возникло подозрение, что в основе своей история, над которой он так усердно поиздевался, была все же несколько иной. Более красивой, что ли, сказочной и романтичной… Ведь даже те, кто вообще ни строчки не прочитал о короле Артуре и его рыцарях, от-куда-то же вбили себе в голову, что последние — это почти недостижимый идеал благородства, бескорыстия, взаимовыручки! Рыцарства, одним словом.
И уже позже, одолев пудовый том Мэлори, я понял, что главное, как ни странно, язвительный Марк Твен ухватил верно. Сама идея усадить за Круглый Стол алчных и неотесанных убийц, бандитов и рабовладельцев, пусть и разодетых в сверкающие латы и произносящих благородные речи, была изначально фальшивой, недолговечной и обреченной на бесславный конец. Круглый Стол, ставший именем нарицательным, не устоял перед жаждой власти, честолюбием, предательством. Не помогли ни победы над драконами, ни поиски священного Грааля… Впрочем, и вдумчивое чтение первоисточников оставляет двойственное впечатление от всей этой рыцарской идиллии, которую древние агиографы пересказывали с пиететом, действительно более подобающим житию святых.