Журнал «Если», 2001 № 02

Потому что опоздание — это конец.

Конец работе, репутации, карьере. Словом, всему, чем гордится взрослый и уважающий себя человек. Твое место за крохотным рабочим столом займет кто-то другой — из тех, кто вылетел в прошлом месяце за дверь и теперь так и норовит пролезть на твое место. Каждое утро огромная толпа этих голодных стервятников стоит у дверей главного офиса в дикой надежде на то, что кто-нибудь из сотрудников сегодня проспал или заболел. Ведь тогда один из роботов-охранников, неподвижной шеренгой стоящих по периметру Главного Офиса Компании, выдаст ему счастливый билет — рабочую визу. Крохотный клочок бумажки, навсегда ломающий жизнь одного человека, возносит на его место другого. Того, кто каждую ночь спит прямо на асфальте у Офиса, потому что у него нет даже квартиры. Того, кому в этот день повезло больше.

Ровно в девять пуленепробиваемые двери Компании закроются, и если ты не успел юркнуть в стремительно уменьшающуюся щелочку — ты проиграл. Рабочая виза, право на жилье и даже страховка, оплаченная Компанией, аннулируются…

Марк вздрогнул. И чего это с утра в голову лезут такие идиотские мысли? Потеря работы — удел неудачников и пьяниц, которые утром не то что на работу пойти — имени своего вспомнить не могут. Туда им и дорога. Обществу и Компании нужны сильные, уверенные в себе мужчины, подобные Марку. Такие, как он, никогда не пропадут, не так ли?

Легкое облачко тревоги пропало, исчезло с дуновением утреннего ветерка, как обычно дувшего с моря, и Марк, влившись в нескончаемую людскую толпу, бодро зашагал навстречу восходу. На небосклоне медленно гасли звезды, небо из темно-фиолетового становилось голубым, но Марку было не до окружающих красот — в конце концов, на все это всегда можно посмотреть в каком-нибудь дневном шоу о природе, во время обеденного перерыва. Он быстро шел навстречу мерцающему неоновыми рекламками переходу подземки, на ходу срывая обертку с еще теплого сэндвича. Скоростной поезд подземки за пятнадцать минут домчит его до Главного Офиса. Собственно, только туда и ходили все поезда гигантского метро, каждое утро собирая в свои вместительные вагоны двадцать пять миллионов человек. Радиальные линии монорельса веером расходились по всему Гигаполису, ныряя в самые укромные его уголки. Где бы вы ни очутились — до ближайшей станции всегда будет всего лишь десять минут ходьбы. Очень удобно.

Заходя на станцию, Марк швырнул в урну остатки сэндвича и аккуратно вытер уголки губ чистым носовым платком. Всем своим телом он чувствовал нетерпение. Скорее бы на работу! Где же этот чертов поезд?

Ярко-желтый вихрь монорельса влетел на станцию точно по расписанию. Двери вагонов разошлись, и Марк поспешно сел на единственное свободное место, мысленно похвалив себя за скорость. Все. Через четырнадцать минут тридцать семь секунд монорельс домчит его до Главного Офиса, и рабочий день начнется.

Теперь можно и отдохнуть.

Поудобнее устроившись в кресле, Марк легонько коснулся указательным пальцем переносицы. Повинуясь тактильному приказу, телепередатчик, вмонтированный в голову Марка, начал проектировать изображение прямо в зрительный нерв. Монотонный пейзаж вагона моментально растворился в яркой атмосфере утреннего шоу Михаила Уайта. Михаил, в который раз за сегодняшнее утро сменивший костюм и теперь представший перед многомиллионной аудиторией в наряде танцора фламенко, улыбаясь, вещал:

— …только что подвели итоги нашего главного утреннего конкурса. Мисс Майлс с южного побережья выиграла повышение в должности и двухнедельный оплаченный Компанией отпуск в Акватории! Поздравляем победительницу!

У Марка захватило дух. Как же, должно быть, сейчас радуется эта тетка! Повышение, отпуск… И где — в Акватории! Самом известном и престижном курорте планеты!

Прямо перед лицом Марка возникла веснушчатая физиономия мисс Майлс, и он, усмехнувшись, пробормотал:

— Дуракам — счастье.

Покончив с вручением призов, Михаил перешел к своему любимому конкурсу под названием «Угадай, что у меня в кармане». В громадном кармане нелепейшего костюма Михаила могло находиться все, что угодно, начиная с крошечной скрепки и заканчивая огромным молотком. Марк почему-то недолюбливал этот конкурс, поэтому, коротко зевнув, отключился от телеприемника и огляделся по сторонам.

Поезд с гигантской скоростью пожирал пространство перед собой, неся пассажиров навстречу работе. Большинство находившихся в вагоне были как две капли воды похожи на Марка — тот же фасон и цвет костюма, одобренный Компанией, те же уставленные в одну точку глаза. Людям было скучно. Поэтому они убивали время одинаковым образом — смотрели шоу.

Узкий тоннель вылез на поверхность земли, и монорельс, не сбавляя скорости, начал пологий левый поворот — последний на маршруте.

Первого, самого легкого толчка не заметил никто. Его можно было принять за что угодно — шум ветра, тряску тяжелых вагонов или дребезжание стекол, но никак не за то, чем это было на самом деле.

Второй толчок почувствовали все.

Никто, кроме, наверное, Господа Бога, не сможет объяснить, каким образом безработный Ник Баковски смог проникнуть за тщательно охраняемый периметр железнодорожной линии и зачем ему это понадобилось. Наверняка он искал что-нибудь, чем смог бы унять разбушевавшееся утреннее похмелье. Однако, свалившись в беспамятстве на линию монорельса, он, как, впрочем, почти полсотни пассажиров, нашел то, чего меньше всего желал отыскать.

Смерть.

Поезд, эта чугунная коробка, набитая пассажирами, отчаянно тормозя, начал перемалывать внутри себя людские тела.

Марк так ничего и не понял. Он даже не успел по-настоящему испугаться… как можно бояться того, чего просто не может быть? Мир вокруг взорвался, наполнившись фонтанами крови и острыми иглами покореженного металла, а он просто сидел и наблюдал происходящее, словно сводку утренних новостей.

Скорее всего, именно это его и спасло.

В порванном костюме, с парой неглубоких царапин Марк выбрался наружу через аварийный люк на крыше вагона. Он не слышал криков раненых и стонов умирающих. Его глаза не видели ничего, кроме темнеющего в дымном воздухе Главного Офиса Компании.

Он успеет на работу вовремя. По-другому и быть не может.

Ногу он все-таки зацепил — колено ощутимо ныло и мешало бежать в полную силу. Марк, стиснув зубы, мчался напрямик, отсчитывая в уме драгоценные секунды. Сколько бежать и как — он не знал. Знал только одно — опаздывать нельзя ни в коем случае. В голове вихрем прокрутились ленивые утренние мысли, и сердце сжалось от страха — неужели это было предчувствие? Марк упрямо мотнул головой и прибавил ходу.

Даже привычный к утренним пробежкам организм к концу пятого километра должен был устать, и Марк, судорожно глотая холодный воздух, упал прямо на землю. В щеку впилась колкая трава.

— Я должен успеть. Должен… — повторял то ли самому себе, то ли еще кому-то Марк, понимая, что уже не успевает. Но, словно автомат, он упрямо поднялся на ноги и, отчаянно хромая, снова побежал.

Здание Офиса было совсем неподалеку. В ярких окнах угадывались силуэты помещений и гигантских вычислительных машин, за одной из которых работал Марк. Увидев близость заветного входа, маячившего, точно ленточка финиша в марафонском забеге, он прибавил ходу, совсем забыв о времени. Быстрее! Еще быстрее!