Журнал «Если», 2002 № 11

— Черт возьми! — с чувством произнес Смедли Фейвершем, открывая форточку под потолком ванной комнаты и не без труда переправляя содержимое кошачьей коробки на цюрихскую Seitenstrasse.Хотя Смедли захлопнул форточку очень быстро, до ушей его успели долететь возмущенные крики прохожих: «Ach, du lieber!»

Реактивировав свою верную червоточину, Смедли установил хронопространственные координаты на пустыню Сахару в будущем через десять секунд, рассчитывая, что какой-нибудь подходящий порыв ветра вдует в червоточину достаточно песочка, чтобы наполнить коробку Тибблса. Однако Смедли совсем позабыл, что перед этим откалибровал апертуру червоточины под мамонта, поэтому в ванную комнату, как и надо было ожидать, рухнула почти целая дюна Сахары. Кошачья коробка вмиг наполнилась и переполнилась, а Смедли Фейвершема едва не погребло под тонной песка.

— Не понимаю, что я сделал не так? — пробормотал последний, выкарабкиваясь на поверхность и поспешно затворяя устье червоточины. Перекрытия снова угрожающе застонали, но теперь уже под весом песчаной дюны. Смедли Фейвершему пришла в голову практичная мысль вышвырнуть всю тонну песка в ту же самую форточку, но он решил (на всякий случай) поглядеть, что делается внизу. Внизу на Seitenstrasseсобралась уже целая орда разгневанных швейцарских бюргеров, вполне готовых, как ему показалось, кого-нибудь поймать и линчевать.

— Думаю, мне лучше пока ничего не выбрасывать из этой форточки,

— сказал себе Смедли Фейвершем. — Хотя… Добрым швейцарским бюргерам не нравится, когда что-нибудь падает вниз, и я могу согласиться с их точкой зрения. Но с чего бы им возражать, если что-то падает вверх?

С этими словами Смедли достал из кармана свежий пакет антигравитонов и щедро перемешал их с песчаной дюной, не забыв, разумеется, предварительно отсыпать достаточно песочка, чтобы полностью удовлетворить Тибблса до возращения профессора Шрёдингера. На сей раз, когда Смедли отворил форточку, антигравитизированная дюна Сахары послушно провалилась в небо над Цюрихом. Песок взметнулся выше готического шпиля кафедрального собора и быстро рассеялся в воздухе, заблокировав солнечный свет, так что в Цюрихе внезапно наступили преждевременные сумерки.

— Гм! Я надеюсь, в Швейцарии не водятся вампиры, потому что они обычно выходят на охоту, как только стемнеет… Нет, полагаю, что не водятся. Кто-нибудь может вообразить себе швейцарского вампира, распевающего йодли? Лично я не могу! Но что интересно, линчеватели разбежались, когда стемнело, и может быть, вампиры действительно… Эй! Эй! Только не это!!!

На сей раз Тибблс почтил присутствием супружескую спальню Шрёдингеров. Это была совсем крошечная комнатка, едва вмещающая двуспальную кровать, на которой (из-за июльской жары) не было ни одеяла, ни покрывала, а только простыни. В самом центре кровати, на простынях, с комфортом расположился Тибблс, демонстрируя еще одну биологическую функцию свой кошачьей анатомии.

— МУРРРРМЯУ? — радостно вопросил кот, завидев Смедли (и если это можно перевести с кошачьего языка, то получается примерно так: давай побрызгаем?).

— Покорнейше благодарю, — мрачно сказал Смедли Фейвершем, возвращаясь на кухню. — По-моему, — сказал он, отыскав топорик для рубки мяса и взвешивая его в руке, — я сделал все, что мог. Надеюсь, что в этом столетии нет драконовских законов, карающих за котоубийство? В Древнем Египте, как я помню, — сказал он, разглядывая топорик, — меня приговорили к принудработам на 5000 лет, а я всего лишь косо взглянул на храмовую кошку… Эй! Эй! Пшел вон, мерзавец!

Последнее высказывание предназначалось исключительно Тибблсу, который, благополучно облегчившись, примчался на кухню за добавкой и только что успел запустить свои острые зубы в отложенный кусок мамонтятины.

— Ты, мелкий домашний преступник с большими претензиями! Я больше не намерен шляться по времени за жратвой для тебя! Поэтому мы растянем этого сибирского мамонта до того, как профессор вернется из Берлина, — мрачно высказался Смедли и ловко отобрал мясо у кота, невзирая на его громкие протесты. — Где этот дурацкий ледник?!

Ледник нашелся на том же месте, где Смедли его оставил, опровергая этим фактом теорию хаоса. И никакого льда в нем магическим образом не появилось, в чем Смедли сразу убедился, заглянув в соответствующее отделение.

— Если мамонтятина станет портиться, кот не будет ее есть. Если кот останется голодным, Шрёдингер не будет со мной разговаривать. Классическая цепная реакция! Поэтому мне просто необходим хороший, большой кусок льда, а кто его. может доставить? Ледовщик! Поэтому, как только здесь появится Eismann…

И тут во входную дверь очень громко постучали, тем самым перебив его размышления.

— Или это полтергейст, или кто-то пришел, — сказал себе Смедли Фейвершем. — Открыть? Или не открывать? Вот в чем вопрос! В первом случае, если хорошенько подумать…

Но дверь уже с грохотом распахнулась, и Смедли Фейвершем узрел на пороге очень крупного мужчину подлинно германского происхождения, истинного двухтонного тевтона. Длинные стальные щипцы в его руке и черный резиновый фартук с нагрудником указывали на то, что это и есть долгожданный ледовщик. На лице тевтона была написана вагнерианская ярость, что, по-видимому, означало: мужчина очень и очень сердит.

— А недурное тут у вас столетие, mein Herr, — дружески улыбнулся ему Смедли, незаметно проверяя, не забыл ли он, часом, активировать субтитры. — Я бы взял у вас кварту самого лучшего льда, импортного, а не vaterlandisch, bitte!

— Я пришел за деньгами, — хрипло произнес тевтон с грубым гортанным акцентом. — Деньги на бочку! И поскорее.

— Деньги? Они нужны всем, но мне срочно нужен кусок льда…

— Деньги, ja? — Мужчина грубо сунул Смедли под нос грязную амбарную книгу, закапанную водой. — Герр Шрёдингер ничего не заплатил мне за три последние доставки!

— Не надо кипятиться, mein Herr, не теряйте хладнокровия, — посоветовал Смедли Фейвершем ледовщику. — Я бы с радостью уладил это дельце, но мой бумажник, к сожалению, остался в другом тысячелетии. Впрочем, могу предложить вам свои личные заверения…

— Не дам за них даже крошки льда, — злобно буркнул тевтон.

— Ну что ж, зато я сам дам тебе шанс, Ганс! Перекинемся на старшую карту? — быстро предложил Смедли, вынимая из кармана крапленую колоду и принимаясь виртуозно ее тасовать. — Если выиграю я, ты спустишься вниз и отрубишь для меня большой, хороший кусок льда. О, я возьму этот лед не насовсем, сразу же верну, как только станет не нужен! А если я проиграю… хотя с этой колодой такого еще не случалось… тогда я с удовольствием… О-о-ох!

Несколько последующих слов, которые произнес Смедли, не поддавались переводу. Когда злобный Eismannисчез во внешнем пространстве за дверью квартиры, Смедли побежал в ванную комнату и заглянул в зеркало. Под глазом у него красовался эффектный синяк, весьма смахивающий на Schwartzwald, каким его изображают на географической карте… Это был отпечаток железного тевтонского кулака.

— Думаю, что теперь кошачья еда наверняка испортится, и Тибблс не станет ее есть, — уныло сказал Смедли Фейвершем. — И герр Шрёдингер никогда не ответит на мой вопрос… Sо!Я должен любым способом получить хороший, большой кусок льда!