Журнал «Если», 2005 № 05

Так что Джейкоб снова был при деле.

Как и отдел Оценки вероятностей.

Перевела с английского Татьяна ПЕРЦЕВА

Далия Трускиновская Перо Мнемозины

На мониторе был брачный кодекс, и в изначальном варианте, и с первой серией поправок, и со второй серией поправок, и с дополнительными постановлениями. Руслан гонял текст вверх-вниз, вправо-влево, сравнивал, даже прогнал через программу для отлова формальных логических ошибок. Получалось одно и то же: супруга от третьего и даже четвертого временного брака после рождения ребенка уравнивается в правах с супругой от второго постоянного брака, так что иск по поводу алиментов, увы, обречен на успех… Что касается алиментов — то тут государство распорядилось мерзейшим образом. Если отец ребенка не в состоянии их платить, это обязательство берет на себя община, к которой он приписан, дитя и мамочка с голоду не помрут. Но! Но папуля становится чем-то вроде общинного раба. Формально он получает долгосрочную ссуду для выплачивания алиментов, а фактически его определяют на рабочее место и строго следят, чтобы ни гроша медного не истратил выше прожиточного уровня, а в самых отчаянных случаях денег на руки не дают, но кормят, поят и кое-как одевают.

Значит, нужно где-то раздобыть деньги, чтобы положить на счет Раисы. И хорошие деньги…

Руслан откинулся на спинку стула. На мониторе, в синем окошке, мелькали цифры. Оплаченный им час работы уже подходил к концу.

— Бонус хочешь? — спросил Ильдар. — Могу дать десять минут.

Имелось в виду, что по старой дружбе и в память былых заслуг Руслан получит десять минут машинного времени.

— Это меня не спасет, — Руслан встал. — Послушай, ты не знаешь, где можно срочно заработать десять тысяч зеленых?

— Знаю, — тут же сказал Ильдар. — Пристегнись к куколке. Прямо сегодня.

— Тьфу! — только и ответил Руслан.

«Куколками» прозвали дам постбальзаковского возраста, постоянных посетительниц ночного клуба «Доллс», что, собственно, и значит «куклы». Два дня в неделю там предлагался мужской стриптиз — а сейчас как раз был мужской день, среда.

— Срочно, говоришь?

— Вот именно.

— А пятьсот тебя не спасут?

— Есть работка?

— Тут у меня агент «М» постоянно ошивается, всем уже осточертел.

Руслан задумался.

— Как ты считаешь: то, что про них говорят, правда? Или байда?

— Я никак не считаю. Я с ними дела не имел и не собираюсь, — хмуро ответил Ильдар. — Я бы и тебе не советовал, но если положение безвыходное, если больше — никак…

— Безвыходное, — признался Руслан. — Моя студия, сам знаешь, накрылась. Мне за шесть клипов не заплатили. А Раисе рожать.

— Нашел с кем связываться.

— Да я и сам потом понял, что ей нужен не ребенок, а алименты. Ей же плевать, что я два месяца сижу на общинном пособии!

— Погоди… — Ильдар поспешил к большому монитору, на котором был план компьютерного зала, там уже ждал новый клиент. Усадив его в свободную ВИП-камеру, Ильдар вернулся и поманил за собой Руслана.

Они вышли в подсобку.

— Я как-то разговорился с одним донором. Он сказал так: конечно, пятьсот зеленых за подобную вещь — гроши, но эти пятьсот ты получаешь сразу и без проблем. Еще вот что сказал: у некоторых головная боль бывает сильнейшая, но есть люди, которые вообще ничего не замечают.

— А сколько раз можно сдавать?

— По правилам — один, но если поладить с агентом, то два и даже три. Правда, там сложнее — сдаешь по чужим документам.

— А потом?

— Понятия не имею, — честно признался Ильдар. — Тот мужик говорил, что когда совсем избавился от головной боли, то никаких других неприятных ощущений не имел.

— Твой мужик еще тысячу каждый месяц имеет за то, что дуракам лапшу на уши вешает! — взорвался Руслан. — Это же такое вмешательство, такое, ну, я не знаю!..

— Вот-вот, не знаешь. И я не знаю. Но ведь тебя пятьсот все равно не спасут.

— Полторы тысячи… — и тут Руслан задумался.

Если внести полторы тысячи, можно уговорить Раису временно отозвать иск. Как там в кодексе — на полгода, что ли? Потом, если не достать денег, иск возобновляется и больше уже не отзывается никогда… Интересы ребенка превыше всего!

Община занимала целый микрорайон на окраине Протасова. Конечно, можно было селиться и в других местах. Руслан вон жил у Старой пристани, где студия. Но семейные предпочитали держаться вместе. И там же, за автозаправкой, стояли мастерские, построенные для тех, кому община дала долгосрочную ссуду. Сколько Руслан помнил, пять или шесть раз мужчины просили: отпустите, я за границей заработаю эти деньги в десять раз быстрее! И получали ответ: там за тобой не уследишь, тут ты на виду, торопиться нам некуда, раньше надо было думать, дорогой.

Лучше сразу головой в петлю, чем в эти мастерские. Один пробовал сбежать. Поймали чуть ли не в Австралии и с позором вернули. Община — это не президент и не министры. Община — это такая сила, что карает и милует без всяких адвокатов и прокуроров.

За то, чтобы приняли в общину, Руслан пять лет назад заплатил семь тысяч зеленых, хотя половина родни там уже состояла и за него ручалась.

Теперь не поручился ни один…

* * *

Час спустя Руслан вспоминал этот разговор с Ильдаром, быстрый и тусклый; легкое развлечение во время дежурства для Ильдара, а для Руслана…

Когда же он принял решение?

Слово за словом и картинка за картинкой.

Спокойное, сытое лицо одноклассника и даже ни попытки изобразить интерес, вопрос лениво-ритуальный: «Срочно, говоришь?».

Такой же бесцветный ответ: «Вот именно».

Вопрос, в котором должно было просквозить желание помочь, но на самом деле не было и настоящего любопытства: «А пятьсот тебя не спасут?».

Ответный вопрос, исполненный безнадежности: «Есть работка?».

И слова, которых приличному человеку не говорят: «Тут у меня агент «М» постоянно ошивается, всем уже осточертел».

Руслану стало интересно: когда же он понял, что готов принять предложение агента? А главное — когда это понял Ильдарчик? Из компьютерного зала он вышел, твердо зная: первого же, все равно мужчина это или женщина, с маленьким золотым значком «М» на лацкане, он не пошлет подальше, а вытерпит обязательную улыбку и профессиональное дружелюбие в голосе. И они пойдут вдвоем туда, где можно сесть и разложить на столе бумаги.

Как вышло, что агентов «М» невзлюбили, никто не знал. Вернее, объяснить мог каждый, а вот знать — тут было сложнее.

Вообще люди в деловых костюмах, останавливающие тебя посреди улицы с предложениями, стали всем привычны, и народ даже разобрался, что из этих предложений действительно имеет смысл. Брать у распространителя французские духи — значит, поддерживать польские нелегальные цеха, где разливают по флаконам разведенные экстракты, прибывшие чуть ли не из Бразилии. Брать кухонную технику — потом ее ни одна мастерская не починит. А вот детские игрушки были качественные. Всякая писчебумажность — ручки, блокноты, органайзеры — тоже. Как ни странно, прижилась уличная страховка здоровья — на неделю, на месяц. Тут за прилипчивыми девушками в зеленых костюмчиках стоял сильный фармацевтический синдикат.