Журнал «Если», 2005 № 12

И Дарин улетел на «Гесперии».

Червоточины были самой причиной существования порта, центром вселенной Чины. Учитывая их важность, было, пожалуй, странно, что Чина почти никогда не ходила на них посмотреть. Охваченная унынием и дурным предчувствием, она закрыла бар и отправилась по коридорам вверх, к ободу порта. Патриос, владелец «Коварного тигра», рассердится на нее, потому что в первые несколько часов после известия о крушении, когда ни у кого еще нет реальной информации и все лишь обмениваются слухами, людей, само собой, потянет в бар, и бизнес пойдет хорошо. Пусть сам приходит и обслуживает их, решила Чина, а ей сейчас нужно побыть одной. Сама мысль о том, что придется натянуто улыбаться и добавлять к напиткам сплетни, вызывала у нее отвращение.

Все-таки моряки — и даже штурманы — иногда меняли корабли. Дарина могло и не оказаться на борту «Гесперии». И вообще пока нельзя утверждать наверняка, что погибла именно «Гесперия». Не исключено, что это древние обломки, только сейчас вынесенные из червоточины странными временными приливами. Это вполне могут оказаться обломки из далекого будущего, принадлежащие совсем другому кораблю с таким же названием и еще даже не построенному. Жесткие законы относительности означали, что червоточина пронзает не только пространство, но и время [3] . Дарин ей как-то объяснил, что половина обязанностей штурмана, причем наиболее важная половина, как раз и заключается в обеспечении того, чтобы корабль попал не только в правильное куда, но и правильное когда. Полет по петле Кочи разорвет корабль на части, и штурман должен заботиться о том, чтобы корабль никогда не попадал в собственное прошлое, если только оно не расположено на безопасном расстоянии в несколько световых лет. Корабль может лишь скользить по собственному горизонту Кочи [4] , но никогда не пересекать его.

3

Объединение пространства и времени в единое четырехмерное целое. Если точнее, то ото неразрывное четырехмерное множество (или комбинация), которое пространство и время образуют с точки зрения специальной и общей теорий относительности. Точка в пространстве-времени является событием. Каждое событие имеет четыре координаты (x, y, z, t). Подобно тому, как для точки координаты x, y, z зависят от выбранных осей, расстояния и временные интервалы, инвариантные (неизменные) в ньютоновой физике, могут (в релятивистской физике) зависеть от положения наблюдателя в пространстве. Это способно привести к странным эффектам наподобие уменьшения длины объекта и растяжения времени. (Здесь и далее прим. перев.)

4

Граница области пространства-времени, за пределы которой предсказание движения не может быть распространено. Часто совпадает с горизонтом хронологии, т. е. границей области пространства-времени, допускающей замкнутые временные пути.

Чина шагала по коридорам, пока наконец не оказалась в главном смотровом холле. Здесь имелось огромное пятиметровое круглое окно, выходящее на червоточину. Она переступила порог и сразу отпрянула — обычно пустой холл был набит зрителями. А как же иначе, подумалось ей, ведь они наблюдают за катастрофой.

Пока она стояла в замешательстве, к ней, словно дрейфующий обломок, приплыло воспоминание о том, как Дарин однажды привел ее в другую зону наблюдения — служебный ангар, где имелся иллюминатор. Разумеется, свободный доступ туда был запрещен, но Чина прекрасно знала, что если будет шагать уверенно и войдет в дверь сразу вслед за Дарином, никто не станет задавать ей вопросов. И уже через несколько минут она оказалась в пустом служебном ангаре.

Здесь не было гравитации, и девушка зависла перед иллюминатором, пытаясь ни о чем не думать.

Станция-порт медленно кружила по орбите возле червоточины под названием Дорадо, крупнейшей из трех червоточин в скоплении. Они находились в межзвездном пространстве вдали от какой-либо звезды, но свет просачивался сюда скудно, и смотреть было не на что.

Червоточину Дорадо диаметром около тысячи километров можно было заметить только после того, как глаза адаптируются к звездному полю и поймут, что звезды, видимые сквозь червоточину, отличаются от звезд, медленно проползающих на темном космическом фоне. Когда глаза Чины настроились на этот фон, она разглядела дюжину искорок, вращающихся у входа в червоточину — автоматические маяки, направляющие корабли на правильные транзитные траектории сквозь отверстие входа. А вскоре различила и крохотные одноместные служебные шлюпки, не крупнее гроба, с металлическими руками, целенаправленно дрейфующие в пространстве и собирающие обломки.

Чина сознательно заставила себя ни о чем не думать. Ей не хотелось даже предполагать, какого рода улов собирают шлюпки. Она смотрела на червоточину и напоминала себе, что это дыра в пространстве длиной в десять тысяч световых лет, что сквозь нее она видит звезды почти на другом конце Галактики, непостижимо далекие и одновременно близкие.

Эти звезды были для нее чем-то нереальным. Она родилась на станции и здесь же умрет. Моряки жили ради межзвездных перелетов, их будоражило искажение пространства, когда они падали сквозь топологическую несовместимость червоточин. Чину же сама мысль о подобных штуках наполняла ужасом. Ей никогда не хотелось оказаться где-либо в другом месте.

Однажды она объяснила это Дарину. Он любит ее, так не может ли он остаться с ней здесь и сделать порт своим домом? Он рассмеялся в ответ — негромко и добродушно:

— Нет, моя красавица. Разве ты не знаешь, что звезды проникают нам в кровь? Если я задержусь в порту слишком долго, они начнут меня звать, и если я в этот момент не найду корабль и не улечу, то сойду с ума. — Он нежно поцеловал ее. — Но ты ведь знаешь, я всегда буду возвращаться к тебе.

Она знала. Но это не значит, что могла смириться с такой судьбой.

«Гесперия». Он улетел на «Гесперии». Чина понимала, что никогда больше не услышит этого названия, потому что суеверные моряки и работники порта никогда не произносили имя погибшего корабля. Отныне он станет просто «корабль» или «тот корабль, сами знаете какой», и любой поймет, о чем идет речь.

Она висела перед иллюминатором, глядя, но не видя, очень долго. Возможно, несколько часов. Шлюпки начали возвращаться, зажав в металлических руках обломки и волоча их за собой на буксире. Они доставили в порт первых мертвецов.

У портовиков имелись свои легенды. Некоторые могли даже оказаться правдой. Согласно одной из них, на станцию Псков неожиданно пришел корабль старинной конструкции. Эта станция обращается вокруг червоточины Виадея, в двух прыжках от порта Чины, и слухи об этом событии циркулировали по всей сети. Корабль еще не успел причалить, а портовики уже отыскали его в архивах. Это оказался «Цандер», который вошел в Виадею триста семьдесят лет назад во время мощной солнечной вспышки, одной из сильнейших когда-либо зарегистрированных. И пропал.

Когда «Цандер» вышел из червоточины, все его сенсоры оказались повреждены излучением. Буксирная команда Пскова отыскала его, поймала, стабилизировала и отбуксировала в док.

Отпущенные в увольнение парни с «Цандера» разговаривали со странным акцентом, так что их с трудом понимали. Чудом было уже то, что корабль вообще проскочил червоточину; все его навигационные системы — ненадежной конструкции и давным-давно устаревшие — попросту вышли из строя. Команда «Цандера» восхищалась размерами порта Псков и разнообразием тамошних развлечений и никак не могла поверить, насколько расширилась за эти годы транспортная сеть, использующая червоточины. Они предлагали в оплату архаичные монеты, бывшие в обращении у древних и ныне почти забытых наций, и ценность эти монеты имели разве что как антиквариат.

Через неделю, когда завершился ремонт, команда снова направила «Цандер» сквозь червоточину Виадея, поклявшись, что они вернутся в свое время с историей, которая навсегда обеспечит им бесплатную выпивку в барах.

Но никто на станции не сказал им, что в старинных журналах имеются исчерпывающие записи о каждом прохождении сквозь червоточины, и в этих журналах, тщательно оберегаемых, несмотря на революции и катастрофы, нет никаких упоминаний о том, что «Цандер» когда-либо вернулся в собственное прошлое.

Возможно, команда «Цандера» это знала. Ведь они были моряками. Пусть они носили старомодную одежду и говорили, как давно уже никто не говорит, главное — они были моряками.

Вернувшись в ремонтный док, Чина смотрела, ждала и боролась со страхом. Ну как она могла отпустить Дарина? Надо было прижать его крепче, а не отталкивать. Толпа в доке заметно увеличилась, и Чину оттеснили к молодому человеку, одетому лишь в набедренную повязку и плащ из перьев.

— Извините, — бросила она и тут же узнала того самого танцора, который забежал в «Коварного тигра» и первым сообщил новость о крушении. Поддавшись внезапному порыву, она коснулась его руки. — Меня зовут Чина.