Журнал «ЕСЛИ», 2008 №3

– Хорошо хоть на газон, – соболезнующе заметил тот. – Наладонник, надеюсь, не пострадал?

– Нет, – глухо отозвался Артём. – Я его отбросить успел. Так оно, кстати, и было.

Сократовское лицо завлитдиагноза выразило уважение и сочувствие.

– Герой, – оценил он. – Кроме шуток – герой. Ну-с, и как поживает наша подборка?

– Вот! – с вызовом сказал Стратополох.

Бывший друг и соратник, а ныне работодатель скопировал файл и, выведя на монитор, приступил к чтению. С каждым новым афоризмом он становился задумчивей и задумчивей: нижняя губа оттопырилась, надбровья нависли неандертальски. Прочел, помолчал.

– Ну что ж, – промолвил он наконец. – Спасибо.

– Не стоит благодарности, – с аптекарской точностью отмерив дозу яда, отозвался безукоризненно вежливый Стратополох. – Я так понимаю, что услуги мои больше не понадобятся…

– Да почему же не понадобятся, – расстроенно возразил завлитдиагноз. – Давай теперь новую порцию…

– А эту куда?

– В номер, куда ж еще?

– В номер – в смысле в печать?! Завлитдиагноз молчал.

– Всю как есть?! Завлитдиагноз молчал.

– Ты что… – Артём невольно понизил голос. – И редактору даже не покажешь?

Завлитдиагноз вздохнул.

– Редактор тут ничего не решает…

– А ты?

– А я еще меньше, – уныло признался бывший друг и соратник.

Реакция Артёма была, выражаясь по-нынешнему, аффективно-шоковая, гипокинетическая. Проще сказать, офонарел Стратополох.

– Неужели… селедка? – хрипло выговорил он секунды три спустя. Глаза его были незрячи.

– Что за селедка?

– Удивительно вкусная… – упавшим голосом известил Артём. – А водка – так себе… – Встряхнулся, опомнился. – Слушай, у вас тут есть какая-нибудь… моментальная химчистка… или что-нибудь в этом роде?

Старательно причесанный, в безукоризненно отутюженном костюме без единого пятнышка, подходил Артём Стратополох к родному дому. У дверей подъезда стояли и напряженно смотрели вослед чему-то давно уже скрывшемуся за углом сладкоголосая соседка и ее серенький невзрачный супруг.

– Здравствуйте, – сказал Артём. – Что-нибудь случилось?

При виде его женщина просияла, затем спохватилась и пригорюнилась. Глазенки, однако, продолжали сиять. Яркий пример хайрофобии – навязчивого страха проявить чувство радости в неподобающей обстановке, например, на похоронах.

Что до соседа – тот, напротив, насупился, отвернулся и принялся недовольно высматривать что-то в стене. Из кармана плащика этаким намеком торчал сегодняшний номер газеты «Будьте здоровы!», причем «Литературным диагнозом» наружу.

– Хорошего, хорошего мальчика воспитали, – умильно запела соседка, то ли глумясь, то ли вправду радуясь. – Настоящий юннат, побольше бы таких!

– Что случилось? – холодея, повторил Артём. От сегодняшнего дня он уже ждал всего чего угодно.

– Маму родную санитарам сдать – это еще ведь не всякий решится…

– Что?! – заорал Артём.

– Что-что… – буркнул супруг, по-прежнему недовольный стеной родного дома. – Подъехала «скорая», вывел он ее под ручку, усадил…

Трясущимися руками Стратополох отпер парадное и, прыгая через ступеньки, кинулся к себе – на второй. «Нет! – стучало в голове. – Нет! Не может быть… Чтобы Павлик…»

– Павлик! – крикнул он, распахивая дверь.

В прихожей немедленно возникла испуганная мордашка сына. Голубого девчачьего галстука на прилежно вымытой шее на этот раз не было. Не было, впрочем, и розового.

– Где мама?

– Увезли.

– Куда?

– Не знаю. В диспансер, наверно…

– Кто вызвал? Ты?!

– Я-а? – возмутился Павлик. – Сама сдалась!

Глава 12. Умножение скорби

Чем дальше, тем страньше.

Льюис Кэрролл.

С тех пор как сызновская милиция грянулась оземь и обернулась санитарным корпусом, те жители столицы, что были одолеваемы нервными расстройствами, почему-то разлюбили пользоваться услугами «скорой помощи». Зато наловчились вызывать ее соседям и родственникам. Сначала анонимно, затем, когда официально объявили, что больной, отрицающий сам факт наличия у него какого-либо имени, тоже вполне излечим, увлечение это резко пошло на убыль.

Теперь благодетелю, пекущемуся о здоровье ближних, прежде чем сдать их психиатрам, предстояло, во-первых, поднакопить достаточное количество медкомпромата, а во-вторых, запастись справками о том, что и сам он не страдает сутяжным помешательством (оно же бред кверулянтский).

И все-таки работы санитарам хватало.

Историю, приключившуюся с Викторией Стратополох, трудно даже назвать исключительной. Все, разумеется, началось с того злосчастного кодирования накануне выборов, когда наряду с неприязнью к спиртному, наркотикам и супружеским изменам специалисты доктора Безуглова внушили бедной женщине сильнейшую приязнь к одному из кандидатов в Президенты. А теперь посудите сами: если ты свято, до самозабвения предан выдающемуся историческому лицу, и вдруг это лицо сообщает тебе с экрана телевизора, будто преданность твоя – тоже болезнь…

Значит, надо сдаваться в диспансер.

Такая психогенно травмирующая ситуация, когда причиной расстройств является сам врач, давно известна науке и даже как-то там называется.

Странная закономерность обозначается иногда в семейном быту. Допустим, супружеская пара. Оба пьют, но в меру. Но стоит одному (одной) бросить пить вообще, как вторая (второй) немедленно начинает спиваться. Примерно та же картина с куревом, да и с прочими пороками. Что-то вроде закона сообщающихся сосудов, только наоборот.

Получается, что и с супружеской четой Стратополохов произошло нечто подобное: стоило медикам объявить мужа симулянтом, как жена добровольно сдалась в диспансер.

К счастью, врач «скорой помощи» догадался оставить Павлику визитку со служебным номером.

– Да не волнуйтесь вы, – устало успокоили Артёма по телефону. – Побочные последствия кодирования – это для нас раз плюнуть. Сегодня же вечером вернем вам жену в целости и сохранности.

– Я так понимаю, это у вас уже не первый случай? – малость успокоившись, поинтересовался он.

В трубке хмыкнули.

– Триста тридцать первый! Пачками сдаются…

Ну, слава богу! Артём поблагодарил за информацию и дал отбой. Итак, сегодня вечером. Просто замечательно! А то он уже начинал опасаться, что Викторию продержат там несколько дней. Честно сказать, Стратополох успел привыкнуть к чистым полам и окнам, белоснежным занавескам, упоительному вкусу отбивных.

Надо будет цветы купить. Розу. Одну, зато большую, как кочан.

А теперь можно подумать и о собственных невзгодах… Кстати, а невзгоды ли они? Сняли с учета? Кто докажет, что сняли? В крайнем случае чуток переждать, недельку не появляться в «Прибежище»… Вот только этот вестник, этот карманный викинг… Уж не он ли, змей, работает электриком в поликлинике?…