Журнал Наш Современник №1 (2004)

Универсальный национальный синтез... О том, что при строительстве социа­листического государства СССР были востребованы исторические русские традиции, писал, анализируя деятельность Сталина, политолог Александр Панарин (“О державнике-отце и носителях Эдипова комплекса”, “Москва”, 2003, № 3). Панарин напоминает, что славянство не было многочисленным — в сравнении с Китаем, Индией. Но у русских была мес­сиан­ская идея, и в имперской России инородцы были младшими братьями , с которых меньше спрашивалось . Сталин это использовал. Он проникся интуицией народности абсолютистского государства , большого имперского пространства, не знавшего двойных стандартов, групповой и племенной предпочтительности, большого общества , не опускавшегося до местечковой узости этноцентризма .

Замечу здесь, что наши западные оппоненты издавна обзавелись невос­приим­чивостью к аргументам, идущим из России. Такая вот удобная позиция, чтобы судить о русской жизни вкривь и вкось. В журнале “Отечественная история” (2003, № 2) напечатана рецензия доктора исторических наук В. В. Тре­павлова на книгу профессора университета имени Лойолы (Чикаго) Майкла Ходорковского о “Tpex столетиях территориального расширения России”, в которой действия Российской империи названы однозначно “колониальной экспансией”. Ходорковский не видит разницы между колониальной политикой западноевропейских держав и положением новых территорий в составе России. Трепавлов приводит доказательства: новые территории стали в России не колониями, а составной частью державы и управлялись по тем же законам. Ну и что? На Западе этой проблемой заинтересовались?

В. В. Розанов писал про “обрусение” и “обрусение” в 1898 году в статье “Легенда о Великом инквизиторе Ф. М. Достоевского”. Конец XIX века. В России только что завершилось пятнадцатилетнее пребывание на посту министра просве­щения графа Делянова, обрусевшего армянина, прославившегося циркуляром о “кухаркиных детях”. Но он же расширил программу по русской словесности в гимназиях. В череде министров просвещения России можно назвать и двух графов Толстых, и малоросса Разумовского, и князя Ширинского-Шахматова, имевшего восточных предков, и немцев от Ливена до Зенгера, и выходца из бессарабских дворян Кассо... Вряд ли в какой-либо другой стране мира мог сложиться столь многонациональный состав высшей бюрократии.

Но это уже другое “обрусение”, продуманная позиция русского прави­тельства по отношению к национальной верхушке. На Кавказе и в Средней Азии главы родов, жузов, тейпов подписывали договора о принятии поддан­ства русскому царю, за что им оставляли управление, а затем давали и дворянство. Отметим и такую примечательную практику, как награждение русскими орденами. В России ордена имели имена святых и форму креста. Поэтому специально для нехристиан изготовлялись ордена св. Владимира, св. Анны и другие не в форме креста, а овальные.

Русский вопрос в России

Наверное, ни в одной стране мира не было — и не могло быть!— такого количества этнических школ, сколько появилось в СССР после революции. Особым многообразием отличилась Украина: еврейские, польские, гре­ческие, чешские... В 1933 году там провели “перепись детей по признаку род­ного языка” в крупных городах и рабочих центрах, после чего были приняты меры по перераспределению сети школ в “национальном разрезе”. В результате прежде всего была приостановлена насильственная украини­зация образования. Но при тогдашней национальной политике, в которой на первое место ставилась борьба с “великодержавным шовинизмом”, и речи быть не могло о насильственной русификации. Вот что пишет о приостанов­лении украинизации школ современный историк Е. Ю. Борисенок: “Опреде­ляющими явились тенденции цивилизаторские, направленные на созидание новой социалистической культуры, одной из характерных черт которой был интернационализм” (“Укрепление сталинской диктатуры и поворот в нацио­нальной политике на Украине. 1930-е годы”. — “Отечественная история”, 2003, № 1).

Вот именно — не русификация, а интернационализация всей “много­народной нации” (И. А. Ильин). И упаси Бог оказаться уж очень русским. В этом же интернациональном упоении написаны и всем известные строки о “негре преклонных годов”, в которых Маяковский не забыл уязвить “русопятов”, посмеявшись поначалу над тем, что “Тифлисская и Казанская академии переписываются по-французски”.

Но уж если советская власть поставила своей целью развитие образования на равных условиях для всех народов России, то не обойтись было без общего языка для огромнейшей образовательной системы — как и без единого государственного языка в управлении многонациональным СССР. И если социалистическая система гарантировала право каждого на бесплатное образование, то опять же следовало предоставлять все необходимые условия для осуществления этого права: владеть русским языком так же необходимо и обязательно, как знаниями по математике, физике, химии и т. д.

Но вот оказывается, что в наше время директору Института русского языка академику В. Г. Костомарову приходится напоминать российским чиновникам, что официальные бумаги из Татарстана в Москву надлежит отправлять согласно закону, то есть писать по-русски, “а не на татарском или английском, как это порой делается” (“Труд”, 13.02.2003).

У нас и Якутия едва не перешла на английский. Только мы начали забывать о пролетарском интернационализме, исключающем наши национальные интересы, как объявилось еще одно единственно верное учение — глобализм, глобализация, новый мировой порядок, экспорт демократии прямиком из США...

Конечно, глобализация — не исключительно русский вопрос. Запроекти­рована всемирная денационализация, которой подлежат прежде всего круп­нейшие исторически сложившиеся государства Европы со своими государст­вообразующими народами и своей великой национальной культурой. При этом национальные амбиции стран некрупных, наоборот, поощряются. Соответствующим образом создается управление культурой в современном “открытом обществе”. Господствовать будет один язык — английский. Новый мировой порядок будут обслуживать — и уже обслуживают! — денационализи­рованные “мастера культуры”. Почти полностью американизирована вся массовая культура и открыто выполняет политические функции.

О том, насколько все это начало тревожить Европу, свидетельствует учреждение организации “За европейский союз наций”, в которую вошли многие видные общественные деятели. Ее цель, заявленная на собрании в Париже в октябре 2003 года, — “сохранение в рамках объединенной Европы национальной самобытности ее народов”.

В России денационализацию стараются провести по-быстрому и ведут бесцеремонней, тем более что она тесно связана с деиндустриализаций и деинтеллектуализацией — взаимосвязь трех операций очевидна. В России ограничен доступ на телевидение, на радио, в крупнейшие концертные залы великой культуре, совершившей свои постепенные культурные завоевания и осуществившей обрусение народов без национального обострения и нацио­нального обезличивания. У нас в России программа “Русский дом” существует на телевидении в качестве резервации. А с каким возмущением была встречена в СМИ школьная программа по православной культуре! Да что там СМИ! “Яблочник” А. В. Шишлов, возглавлявший в Думе Комитет по образова­нию и науке, заявил в интервью, что под видом основ православной культуры в школу пытались протащить основы православной религии . Ну, а как прикажете отделить русское православие от русской культуры? Впрочем, с такими цензорскими обязанностями могли бы справиться идеологи “Единой России”. Они выпустили свой манифест под заглавием “Путь национального успеха” и в этом ответственном политическом тексте ни разу не написали слово “русский” — только “россияне”, “российская культура”. Можете считать мои поиски слова “русский” чем-то не совсем нормальным. Но как тогда следует назвать умение обойтись без упоминания о государствообразующем народе? И вспомним, какую обструкцию устроили все СМИ проекту Закона о русском языке. Тусовка ходила ходуном. Хотелось бы знать, какие “муки творчества” испытывают все те, кто постоянно жаждет уязвить Россию — и вынужден при этом не только говорить и писать, но и думать на русском языке. О том, что такие комплексы у них имеются, подтверждают очень частые нервные заявления, что уж они-то лучше владеют русским языком, чем Белов и Распутин.

И здесь есть смысл вернуться к В. В. Розанову: “обрусение” и “обрусение”. Понятно, что формы “обрусения”, неприемлемые для Розанова, абсолютно исключены при антирусской, русофобской политике нынешних правителей России, откровенно проводящих курс американизации: в культуре, в образо­ва­нии, в общест­венной жизни, в морали... Но все же, могло ли так полу­читься, чтобы навсегда прекратилось постепенное и “беспрограммное” обрусение? Утратил ли сегодня свое влияние русский духовный мир?

Что ж... Вспомним, к примеру, как в начале 90-х в школьную реформу был заложен кардинальный проект изменения менталитета нации через систему образования, целиком переориентированную по западным образцам. С тем проектом так ничего и не получается. Сейчас, в связи с вступлением в ВТО, от России требуют принятия обязательств, касающихся сферы образо­вания, его унификации, отказа от традиционной для русской системы образо­вания фундаментальности, сокращения всего гуманитарного цикла школьных предметов, перехода исключительно на рыночные основы. Ответом стал рост русского культурного сопротивления. Я об этом писала в “Нашем современ­нике”. Русское культурное сопротивление развивается самопроизвольно, привлекая к реальному общему делу самых разных людей, и оно уже стало неформальной политической силой. Так что русофобам рано торжествовать победу, а нам вопиять о поражении, как это, к сожалению, делается в патриотических изданиях.