Журнал Наш Современник №10 (2001)

Е. Лебков,

пос. Углекаменец

Хабаровского края

* * *

“Мы, русские люди, читаем Вас, истинно русского, и прозреваем и вдохновляемся. Заново открываются глаза.

Мне 19 лет. Учусь в филиале МГИУ на юридическом. Пишу с третьего класса. Публикуюсь в местных газетах. Занимаюсь атлетизмом. За Россию готов встать и словом, и телом, и делом! Спасибо за журнал”.

Ваш соотечественник и Ваш читатель

Михаил Жаров,

г. Кинешма

* * *

“Только что с Нарьян-Мара прилетели. В ушах гул самолетный, по телу зуд комариный. Вылез из душа, книгу приносят. Ну открыл посередине. Читать начал. Да так до утра и просидел на кухне. Читал... То смеялся, то ругался, то спорить начинал. Да и как не спорить. У него своя колокольня: годы, образование, столичная жизнь. У меня своя колоколенка: образования — ноль, весь жизненный опыт получен методом тыка: как ткнул, так — синяк под глазом. (Одна из загадок русской души — не учится русский человек на чужих ошибках, нет: исключительно на своих.) И жизнь в провинции, это вам далеко не столица. До нас все доходит с опозданием на несколько дней, а то и лет. Помнится, в первую нашу встречу на Мегре спросили меня наши знаменитые поэты — “Как у вас здесь отнеслись к августовскому путчу? К ГКЧП?” Только ответ мой не расслышали. А сказал я следующее: “Это у вас там, в Москве — все революции и перевороты. А у нас тут тишина, как на болоте. Пока волна от ваших взрывов до нас дойдет, хрен разберешь, кто прав, кто виноват”. И в стороне не отсидишься. Так что переглянулись мы тогда с моим бывшим сослуживцем. “Ну что, Степа, похоже, кончилась наша мирная жизнь”. И пошли оружие прятать. Однако, как меня вскинуло. Вот это книга! Вот это автор! Всем по мордасам надавал. Никого не пожалел: и демократам, и коммунистам, и евреям. Вот это по-нашему!.. Опять же это у вас там, в Москве, — демократы, либералы, коммунисты. А у нас, с окраины, все они на одно лицо.

Ай да Куняев! Ай да молодец! Где ж он был со своей книгой десять лет назад. Черти б их побрали, эти годы. Некого слушать, не во что верить. Не на что надеяться. Ах, как не хватало нам этой книги. Этой прямоты и веры в русского человека, гордости за наше отечество.

Да пусть во многом я трижды с ним не согласен. Пусть взгляды на многие вещи у нас разные. И переубедить меня никто не сможет. Это все ерунда. Главное — это то, что не перевелись еще мужики в России! Жив русский дух — жив!

Беда только, что каша у меня в голове от всего этого. Зато у него, похоже, с головой порядок. Эк все ясно и просто написано.

Станислав Юрьевич. От всей души поздравляю. Вам удалось возродить во мне веру — в силу печатного слова.

Большое спасибо за книги. Ничего подобного за последние двадцать лет не читал.

Посылаю Вам свои размышления об Афгане и Чечне”.

Степан Фефелов,

г. Архангельск

Письмо бывшего воина-интернационалиста

своим погибшим товарищам

“В 1985 году сразу после службы пришли мы на Исакогорское кладбище помянуть павших ребят. Как увидел я на памятниках фотографии тех пацанов, с кем вместе призывался, — мальчишки совсем сопливые — так меня и затрясло. Да так страшно затрясло, что перепугавшиеся братаны влили в меня поллитровку. Трясти перестало, хотя вроде не опьянел. С тех пор кладбище я обходил стороной. Даже когда открыли Мемориал, собрав всех наших в кучу, не пошел.

Пятнадцать лет не был, а сегодня вот проходил мимо церкви, на купола посмотрел, и как кто в спину толкнул, — ноги сами принесли. На первой же плите знакомое лицо, и еще, и еще... такие знакомые, что и фамилии читать не надо, они и так посреди мозгов отпечатались. Ну здравствуйте, что ли. Вот я и пришел. Остановился, капюшон с головы скинул и заплакал. Представляешь! Тридцать шесть лет мужику, абсолютно трезвый! Зубы скрипят, слезы текут! Ну натурально стою и плачу. Со мной такое последний раз в марте 83-го было. Сидел я тогда на БТРе у башни, спину на утреннем солнышке грел. Вдруг звук знакомый, да какой-то неправильный звук, — откуда б ему взяться среди Шинданской пустыни?! Однако голову поднял, и точно: на фоне мрачных гор в лучах восходящего солнца медленно и величаво (иначе не скажешь!) плывет по афганскому небу журавлиный клин. Плевать им, что у нас тут война. Плевать им с высоты, с кем мы воюем и за что. Торжественно так курлыкают и спокойно летят на север, на такую далекую мою родину. Я от обиды едва с автомата по ним не врезал! Впереди еще было целых два года Афгана — это почти вечность! Не верилось, что домой вернусь живьем, а не в консервном ящике. Вот от обиды тогда слезы и потекли...

А сейчас... Ведь пятнадцать лет прошло. А слезы текут... Хорошо, хоть никто не видит, да и кому смотреть, ведь нет никого. С утра вроде митинг был у Мемориала, цветов скромненько. А могилки с черными плитами по самые лица завалены снегом. Редко на какой гвоздичка краснеет, будто ей стыдно за свое одиночество на белом мягком снегу. Пока вы, ребятки, были еще живы. Пока еще видели тревожными ночами сны, он вам и снился именно такой: белый и мягкий. Снег... Так что спите спокойно.

Про живых, про нас забыли сразу, как только из того чертова Афгана войска вывели. Вроде и хорошее дело, а получается, плюнули всем в душу: и живым и мертвым. За что воевали? За что вы, ребята, там погибли? Выходит, все зря, просто так.

Пятнадцать лет прошло. Все изменилось, переменилось. Только народ у нас прежний, ничему не научился: все такой же доверчивый. Те наши дряхлые правители, что так мне вечный журавлиный клин напомнили, потихоньку перемерли. Теперь правители у нас помоложе. Демократами называются, хотя каждый был совсем еще недавно коммунистом и гордо размахивал партбилетом. Да и величественности в них нет, не тянут они на надменных, но ныне покойных (уж больно низко летают), о высоком не думают, все больше о себе.

Не по-русски как-то правят у нас в стране, подленько как-то. Запихали войска в Чечню, и опять гибли ребята. И оставалось-то до победы совсем недолго, так нет же, Лебедь какой-то прилетел, крыльями помахал, мир заключил. Оно и понятно, правители у нас теперь сплошь бизнесмены, они на войне бабки себе заколачивать стали, да такие крутые бабки, — ну, прям, никак нельзя врага добивать, ведь воевать людишкам не с кем будет, — зарабатывать не на чем. И так же, как мы в свое время, пришли ребята с Чечни, прошедшие сквозь кровь и ужас, и с тем же вопросом в глазах: зачем воевали, во имя чего? Не мне вам рассказывать, ребята, это вы знали: если уж заползла змея в БTP, надо давить, иначе укусит.

Она и укусила. По всей стране взрывы, опять в Чечне бойня, опять по всей России на погостах появляются свежие могилы, и лица на фотографиях, ребята, такие же молодые, как и у вас.

Так спите же спокойно, ребята, пусть земля будет вам пухом, ведь ничего не изменилось! Теперь, правда, гласность, войну по “телику” каждый день кажут. О славных успехах докладывают такие же полковники, как и раньше. А на передовой все такие же безусые пацанята, может, и научатся воевать, если успеют. Так что не вы одни останетесь вечно молодыми. А мировое сообщество — Боже мой! Кричат о мирном населении, которое страдает от бомбежек. Что они все к нам лезут? Какое в гражданскую войну может быть мирное население?! Это такой же парадокс, как и миротворец на танке. Тут уж как в двадцатые годы: ты или за красных, или за белых, третий выбор — смерть! А сейчас, раз есть куда бежать — значит, беженец.

Да, забыл вам сказать, ребята. Страна наша великая стала намного меньше. У нас с перестройкой все народы вдруг стали гордыми, свободными и независимыми. Все вдруг загордились с чего-то. Гордые хохлы, гордые узбеки, таджики, грузины и т. д. Не осталось Союза. Одним словом, осталась одна Россия. Одним нам, похоже, гордиться нечем, разве что древними-древними предками: Ванькой Грозным да Петром Первым. Не видать больше России таких мужиков, — перевелись.

Так что спите спокойно, славные воины-интернационалисты. Вот постоял с вами, поговорил, слезы высохли. И даже злости во мне не осталось. Стал я таким же, как весь российский народ. Ничего во мне от защитника Отечества не осталось. В упор не вижу я то Отечество, за которое не по приказу, а по убеждению голову сложить — честь. Ну абсолютно! — Нечем гордиться, да и впереди, похоже, ничего не светит. Пойти, что ль, напиться. Аминь!..”