Журнал Наш Современник 2006 #10
Шрифт:
Мне в этом почудился отзвук старинного, восходящего ещё к эпохе священного права королей представления о “lиse majestй” — “оскорблении величества”. Возможно ли, чтобы Республика, отсекшая на гильотине венценосную голову Людовика XVI, перенесла эту идею неприкосновенности на саму Францию и её суверенный народ? А почему бы и нет? Ведь и французских королей (об этом пишут братья Гонкуры) было принято именовать “La France” (“Франция”), а само слово “суверенный” восходит к “souverain” — “монарх, государь”.
Как бы то ни было, отнеслась я к такой национальной щепетильности с должным уважением, с грустью думая, что вот этого терпкого вещества, обострённого чувства чести сегодня недостаёт в русской крови. Вот только ответного понимания и сочувствия нам ожидать не приходится. Говорю
* * *
Вот передо мной католическая газета “La Croix” (“Крест”), накануне выступления Бутефлики поместившая на своих страницах яркую и поэтическую серию очерков Бруно Фраппа “Камни Алжира”. И с первых же строк — главное сказано: “Сердцем мы все алжирцы. Всем своим нутром, памятью, ностальгией, чувством истории, пусть и запятнанной кровью и заблуждениями, преступлениями, вызванными любовью и её симметричной противоположностью, ненавистью. Франция — Алжир, немыслимая и в то же время навеки нераздельная чета, которую разъединяет и соединяет море… Алжир священного мифа дремлет в душах миллионов французов”.
Среди этих миллионов не забыты и ветераны алжирской войны — ведь они тоже сражались, а иные и погибли “за Францию”.
Буквально — “умерли за Францию”, как гласит ритуальная формула воинских мемориалов, надгробий и даже индивидуальных табличек, установленных на местах расстрела партизан, например. “Умерли за Францию” — это священно. Не потому ли и выделяет Фраппа ветеранов Алжира отдельной строкой, чтобы Франция помнила и о них тоже. Да и не он один. На привокзальной площади в Тарасконе я сразу же увидела общий памятник: “Французам, умершим за Францию: 1914-1918, 1939-1945, война в Алжире.
Французам из заморских департаментов, умершим за Францию”.
Это вам не победители фашизма, лишённые права носить свои заслуженные награды. Что, как видим, даже и предстоятель Русской Православной Церкви не считает помехой “духовному возрождению”.
А что же до “камней Алжира”, навеки вросших не только в землю Магриба, но и в память французов, — это так нам внятно. Ведь миллионы русских ещё в школе учили “Чуден Днепр…”, повторяли “На холмах Грузии…”. Наверное, иные до сих пор помнят строки Тютчева о “нам завещанном море” — Чёрном море и о Севастополе. Тоже орошали те земли своим трудовым потом и погибали за них.
Словом, мы, наверное, в чём-то могли бы понять друг друга — “колонизаторы” и “империалисты”. Но не тут-то было! За неделю до того, как были так проникновенно воспеты “камни Алжира”, та же “La Croix” поместила статью о Приднестровье. По понятным причинам она привлекла моё особое внимание. И просто поразила — не только враждебной предвзятостью, но и пренебрежением к общеизвестным историческим фактам, а порою элементарным незнанием их. К слову сказать, такое невежество вообще отличает публикации на “русские” темы даже в самой солидной французской прессе. В этом, по-моему, есть даже какая-то нарочитость: рядом ведь помещаются материалы по Ближнему Востоку, например, — и они основательны, насыщены фактами, многосторонни. Но применительно к России и её истории — минувшей и текущей — всё это считается совершенно излишним. И потому из статьи в “La Croix” можно было узнать, например, что Приднестровье (упорно именуемое Транснистрией, словно автору неизвестно, что так оно именовалось только в период румынско-фашистской оккупации) — это “заповедное поле охоты” нынешней, по-прежнему снедаемой “имперскими амбициями” России. Что депутаты, поддерживающие его — это, разумеется, “русские ультранационалисты”. Что войну 1992 года развязала “транснистрийская гвардия”, атаковавшая беззащитную молдавскую полицию, и что война эта обернулась тысячами жертв. Ни слова — о бомбёжке Бендер, где убитых хоронили во дворах, ни, главное, о том, как же распределились жертвы среди гражданского населения. А ведь достоверно известно (данные опубликованы неоднократно, и никто даже не пытался опровергнуть их), что именно эти жертвы почти исключительно приходятся на Приднестровье. Но зачем об этом говорить, когда таким образом будет сломана удобная и универсальная схема! Она
для французской печати, похоже, нечто вроде отмычки, мгновенно открывающей тайны российской истории всех эпох — царской, советской, нынешней.Вот, например, солидное издательство выпускает сборник очерков и воспоминаний французов, в то или иное время посетивших Россию. Среди них встречаются и вовсе не враждебные по отношению к ней, наоборот. Скажем, Теофиль Готье кое-что описывает с неподдельным восхищением — как ни странно покажется многим русским, железные дороги, например. Но предваряется сборник картой Восточной и Центральной Европы конца XVIII века; и на этой карте, притом с кучей хронологических ошибок, все вошедшие в состав России территории скопом именуются аннексированными. Похоже на камертон, задающий правильную ноту.
А вот “Le Monde”, один из столпов классической, серьёзной прессы, в конце марта пишет об Украине и Белоруссии. О, тут есть где развернуться; а упомянутая схема, не то что не отмеченная “острым галльским смыслом”, но “простая, как мычание”, являет себя в полной обнажённости. Подумать только: две, по европейским меркам, больших, сравнимых с самой Францией страны, каждая со своей историей и особенностями, — непростая работа для аналитика, который хочет всё-таки что-то объяснить, пусть даже и с чуждых для нас позиций. Но нет: ни следов высшей математики, ни даже алгебры на уровне средней школы — всё просто, как дважды два.
Украина, едва освободившаяся от “советского ига” (понятно, больше нас ничто не связывает — это вам не “камни Алжира”), устремилась на Запад — умница, молодец, правильной дорогой шагает. Не без затруднений, конечно, ну так тут долг Запада помочь перспективной неофитке освободиться от остатков влияния “русской империи”.
С Белоруссией же дело обстоит много хуже: она “отвергла демократическую эволюцию, которой ожидали от неё европейцы” и “предпочла остаться тесно связанной с Россией”. Ну посудите сами: можно ли совершить более страшное преступление, нежели обмануть ожидания европейцев? Виноват же во всём “режим (!) президента Александра Лукашенко”*, который “поставил своей целью вывести Белоруссию из-под западного влияния во имя славянского национализма, более близкого русской культуре, чем западные ценности”. (Курсив мой. — К. М.)
Что ж, дважды два, как видим, на поверку не так просто. Нелегитимными, обладающими сомнительным правом на существование предстают каждая страна, каждый лидер и каждый народ, которые не признают априорной приоритетности западных ценностей. Подозрительна, при всём её блеске, и русская культура, отмеченная, как видим, родовым пороком “славянского национализма”. А вот это уже серьёзно и выводит нас на тему, возраст которой — по меньшей мере тысяча лет, роковое значение которой видели такие разные в остальном Пушкин и Мицкевич, которую исследовал Данилевский и не обошёл вниманием Достоевский.
Впрочем, перечислять славные имена можно долго, но главное всё-таки не они, а реальная история взаимоотношений славян и Европы. История трагическая, жестокая и кровавая. Но я не стала бы касаться здесь темы столь сложной*, если бы она не соотносилась напрямую с тем соблазном “белого легионерства”, оно же “паладинство”, который уже не одного парня привёл прямиком на тюремные нары. И кабы за правое дело, во имя защиты своего народа, как, может быть, полагают иные из тех, кто выходит на улицы “мочить чёрных”.
Но именно своему народу они наносят чудовищный вред, подыгрывая прячущемуся за ширмой кукольнику. Он (а может быть, и они — думаю, “имя им легион”), наверняка потирает руки, наслаждаясь своей хорошо проделанной работой. Ещё бы! Требовалось доказать, что русский фашизм существует — и вот, пожалуйста, на лотке с патриотической литературой сочиненьице, где даже само это слово почтительно написано с заглавной буквы. Где оплакивается гибель в Берлине в 1945 году великой идеи и “христомученика” Адольфа Гитлера. Где доходчиво объясняется, что никогда “Святая Европа”, и тем более Германия, не чинила славянам никакого зла, а если что и было, так это отдельные эксцессы. О них следует как можно скорее забыть во имя великого общего дела противостояния той самой “цветной нелюди”.