Журнал Наш Современник 2009 #3
Шрифт:
Может быть, только Ольга — Ольга Константиновна — знает, что делать и как жить? Она же сказала: защищать. Не ловить, не сажать, а защищать. Вот это — да. В этом есть смысл, и не какой-то практический, а совсем другой, наверное, Божеский, только она об этом даже не думает, похоже.
Глеб пришел домой. Поел, поговорил с женщинами, включился в интернет. Нашел Дон-Кихота, рыцаря Печального Образа, прочитал про Росинанта, сказал себе, что завтра пойдет в библиотеку, возьмет роман великого Сервантеса и не встанет с дивана, пока не прочитает.
Какая, оказывается, стыдобушка не знать "Дон Кихота",
10
Стемнело. Глебка ползал по интернету, женщины смотрели телевизор, у каждого свое, по привычке, занятие.
Глебка не сразу услышал звонок мобильника. Звонил он редко, парням-мужикам Глеб номер свой, конечно, не дал, но ведь они живут рядом, и так поговорить можно. Лишь иногда употреблял Глебка свой телефон — в одну сторону, по какому-нибудь неотложному делу. Или мама звонила с работы, чаще всего просила встретить, если несла сумки с покупками, а так и она небольшая была любительница тарабанить по телефону. Старые привычки, они надежнее.
И вдруг мобильник затренькал. Негромко, приглушенно, будто стесняясь беспокоить. И Глебка услышал не сразу.
Не понимая, кто бы это мог быть, заранее не слишком довольный ненужным беспокойством, он нажал кнопку, поднес аппарат к уху. Сказал:
— Слушаю.
— Глебка! — позвал его кто-то издалека хрипловатым голосом, и все в нем оборвалось. — Глебка!
И это был голос Борика. Как тогда! Когда он позвонил последний раз из плена!
— Глебка, — сказал издалека родной голос и спросил: — Ты узнаешь меня?
— Да! — крикнул Глеб, вставая.
— Не клади трубку, — велел Борик издалека.
— Да, — сказал Глеб.
— Иди к двери!
И Глеб пошел. Краем глаза он видел, как бабушка и мама тоже приподнимаются вслед за ним, будто поняв, что должно произойти что-то очень важное. И, конечно, страшное. Потому что только от страха, даже от ужаса, человек без пяти минут семнадцати лет вдруг бледнеет и на лбу у него начинает серебриться потный бисер, шагает медленно, одеревеневшими ногами к двери, в одной руке телефон, прижатый к уху, а вторая протянута вперед — будто он двигается к мине замедленного действия. К взрыву, который неизбежен, к беде, которую не отвести.
— Идешь? — спросил Борис из далеких далей.
— Да, — ответил Глебка. Он только этим кратким словом пользовался. И от этого становилось страшно женщинам. А сам он уже давно заледенел.
— Подошел? — спросил Борик.
— Да.
— Теперь тихонько толкни дверь! Очень тихонько! Потом распахни ее пошире.
Глебка отворил дверь, и перед всеми перед ними в полумраке сеней оказалась Марина.
Она стояла в черном и длинном платье.
На голове ее был по-крестьянски повязанный простой черный же платок. В руках она держала большой белый сверток. И протягивала его вперед, через порог.
Будто из полутьмы неясной жизни, к свету и теплу она протягивала им дитя.
Глебка рванулся вперед, скинув телефон в карман.
Он схватил сверток, будто самую долгожданную братову весть.
Потом отступил назад, внося его на вытянутых руках.
Сразу же, без всяких пояснений, явилась ему картина: он несет на спине маленького человечка,
подпрыгивает и даже ржет, подражая коню, как когда-то Борик, и скачет в старый парк, где по весне на землю садятся неумелые слётки.И вдруг до смешного ясной предстала ему его собственная грядущая жизнь.
Он просто станет защищать таких вот детей. Вот этого малыша, например, которого принял на руки, — есть ли такая профессия? Ведь должен же кто-то надежный и верный спасать и сохранять слабых и малых! Сказала же Ольга: не ловить, а защищать!
11
Эй, жадные вороны, кошки и собаки, глупые мальчишки и пьяная нечисть! Брысь! Отойдите от птенцов.
Они взлетят сами, поднимутся на крыло, только надо подождать немного. Набраться терпения.
Не полениться — охранить их и уберечь, они же беззащитны, точно малые дети.
А вы, малые дети, не бойтесь! Ведь каждый из вас взрослеет за чьей-то спиной.
Если бы, если бы, если бы…
Вот место, где наши когда-то
сражались Иваны. Земля залечила
войной нанесенные раны. И вечные степи,
и пыль на дорогах, и гравий Не помнят тяжелого шествия
сумрачных армий. Лишь движутся тучи по небу
подобием строя. И как здесь увидеть
минувших сражений героя?
Вдруг, белый, как лебедь,
он выплыл из тучи свинцовой, И был ослепителен лик
Благородно-суровый. То воин, как ангел,
стоял над равниною ржавой С прижатою к сердцу,
средь молний горящей державой. И жертвенно
силу стихии враждебной гасила Его безоружно-открытая,
высшая сила.
НИКОНОВА Любовь родилась и провела детство в Поволжье. В Кузбассе живёт с 1966 года. После издания первой книги стихотворений (1974 г.) у неё вышло ещё 15 книг. Она постоянный автор нашего журнала. Член Союза писателей России с 1985 года
Каким бы я был в сорок первом году? Я рос бы, как деревце в школьном саду. Я был бы наивен, как в речке вода, И в девочку Свету влюблен навсегда. И были б для чувств моих даже тесны Цветущие дни предвоенной весны.
Каким бы я был в сорок третьем году? Я знал бы, за что я сражаться иду. И школьного сада живительный шум Пред первой атакой пришел бы на ум. И девочки Светы распахнутый взгляд Смотрел бы мне в душу и вёл через ад.