Журнал Наш Современник №4 (2002)

Отсюда тропа ведет налево, а потом начинается подъем к Малым, или Южным воротам города, называемым еще Кичик-капу. Здесь, на развилке, под большим тентом, какие-то молодые люди, аппаратура. “Не желаете на обратном пути спуститься в пещеры?” — обратился к нам парень. Я невольно засмеялся и чуть не спросил, не те ли они спелеологи, которых ждут на Ай-Петри. Парень, неверно истолковав причину моего веселья, сказал: “Вы напрасно смеетесь. Это одна из крупнейших пещер мира. Ее нет на картах и путеводителях, потому что мы ее открыли совсем недавно”. “Глубокая?” — спросил кто-то. “Мы разведали лишь пятьсот метров. А как далеко она идет дальше, один Бог знает”. Одно слово — Крым! Они еще пещеру не разведали, а уже хотят зарабатывать на туристах! А с другой стороны, если они любители и проводят изыскания на свой страх и риск, то где им взять деньги на это? Те же проблемы, наверное, нынче у профессио­налов. А ведь открытие — быть может, мирового значения! Не в том даже дело, что пещера, очевидно, сама по себе уникальна, а в том, что она находится непосредственно у подъема на древнейшее городище. Значит, за прошедшие несколько тысяч лет она уже бывала открыта, как-то использовалась людьми, и здесь должны работать не только спелеологи, но и археологи. Но в Крыму теперь толком никто не работает даже в Херсонесе...

Мы продолжили подъем. Плато возвышается над уровнем моря на 600 метров, а над долиной — метров на 200, причем вертикальные обрывы с трех сторон достигают высоты 50 метров, что создает ощущение более значительной, нежели на самом деле, высоты Бурунчака. В 1666 году впечатлительный турецкий путешественник Эвлия Челеби, в целом верно рассчитав площадь городища (“восемь тысяч шагов”), высоту скалы несколько преувеличил: “верхушкой небо достигающая”, “крепость... окружена скалами в тысячу аршин высотой... под ними же пропасти лежат глубины бездонной, подобные челюстям ада”. Но я не могу сказать, что Челеби приврал: сверху, особенно со стороны ущелья Ашлама-дере, действительно все кажется именно таким благодаря отвесности скал!

Узкие сводчатые Южные ворота прекрасно сохранились и используются, что называется, по назначению билетершами. От наземных же построек, напротив, почти ничего не осталось, кроме крепостных башен, контрфорсов, бастионов, брустверов, куртин и казематов. Пещеры и казематы многоярусные, сообщаю­щиеся между собой, с окнами-бойницами, пробитыми в сторону долин. Обороняться здесь можно и поныне. Хазары так и не смогли выбить алан из Кырк-ора. Татары завладели им только лет через сто после завоевания ими Крыма — и то хитростью. По преданию, они собрали все музыкальные инструменты, которые у них были, а также горшки, тазы и прочую медную посуду и устроили гала-концерт под названием “Таз упал с крыши”, продолжавшийся в течение трех дней и ночей. Аланы, все это время ожидавшие атаки, не спали и стояли у бойниц, “точно кладбищенские надгробные памятники”, по выражению историка. “На четвертый день они все поневоле мертвецки уснули”, а татары произвели победоносную атаку. Но до этого удачного штурма здесь многие головы сложили, в том числе столь популярный нынче у ваххабитов и в Крыму, и в России шейх Мансур из Медины (помните: “аэропорт шейха Мансура” в Грозном?), сподвижник Магомета, действовавший на кавказском и крымском направлениях. Кстати, Эвлия Челеби утверждает, что в его время “великая гробница шейха Мансура” находилась в двух тысячах шагов на запад от Чуфут-кале. Это кое-что объясняет в отношении татарских ваххабитов к этому месту вообще и к Успенскому монастырю в частности и наводит на мысль, только ли в Симферополь тянутся нити прошлогодних июльских провокаций?

В самом широком месте Чуфут-кале (Старый город) от пропасти до пропасти три километра, в самом узком (Новый город) — полтора. В длину он тянется с запада на восток километров на шесть. Раньше здесь приходилось пробираться по узким извилистым улочкам, а теперь, когда наземных построек почти не осталось, горизонт открыт и общая площадь городища кажется маленькой. Правда, фундаментов древних домов или их следов сохранилось мало, в отличие, скажем, от Херсонеса. Это наводит на мысль, что, может быть, не так уж и не правы были русские путешественники конца ХVII — начала XIX века, предполагавшие, что большинство жителей “воздушных городов” жили в многочисленных сохранив­шихся пещерах. Нынешние историки и археологи в один голос опровергают это мнение, утверждая, что пещеры служили в основном для оборонных и хозяйст­венных нужд, а для жилья возводились каменные наземные постройки. Эту же точку зрения повторила экскурсовод. Но она же по окончании осмотра предложила желающим купить книгу известных крымских историков-краеведов А. Герцена и Ю. Могаричева “Крепость драгоценностей. Кырк-ор. Чуфут-кале”, где на вкладке была воспроизведена фотография последних обитателей города братьев Пигит. Два бородатых осклабившихся дяди в круглых черных караимских шапочках и белых одеяниях, смахивающих на комбинезоны, в которых щеголяют ныне автомеханики и работники АЗС, стоят у входа в сооружение, удивительно напоминающее пещеру, широкое отверстие коей, с сохранением дверного проема, заложено неотесанными камнями! А ведь если они были последними жителями Чуфут-кале, то, небось, могли бы себе найти заброшенный дом в состоянии не худшем, чем эта убогая пещера! Но, видать, все же их было не так много, домов, а те, что были, являлись не очень пригодными для жилья.

Во рвах и на дорогах меня поразили глубоко выбитые в камне колеи от колес. Ничто так явно не говорит о бурлившей здесь когда-то жизни и бренности всего земного, чем эти удивительные следы!

Первые два полностью сохранившихся здания, которые встречаешь, идя от Южных ворот, две кенассы (синагоги), примерно ХVII и ХVIII веков. Это стоящие друг к другу впритык, уступом, однотипные большие каменные строения с двускатными крышами, крытыми черепицей, и просторными террасами по фасаду. Задняя часть кенасс нависает прямо над пропастью (это их видишь еще с той стороны долины). На стене правой, более поздней кенассы выбита пространная надпись древнееврейскими буквами, но на караимском языке, отчего ее никто не может прочесть. Говорят, надпись сделана в память посещения Чуфут-кале Александром III. Более — ничего интересного. В сами синагоги не пускают. Там тоже, по словам гида, нет ничего интересного: все, что было, увезли в Бахчи­сарайский музей.

Интересно другое: мечеть в бывшей ханской ставке была одна, а синагоги две! Эта странность, которую можно было бы отнести на счет первого впечатления, редко бывающего объективным, по мере знакомства с историческими реалиями оказывается не случайной. Да, столицу татары в ХVI веке перенесли в Бахчисарай, но ведь здесь остались их святыни, самая значительная из которых — сохранив­шийся мавзолей (ХV век) Джанике-ханым, дочери Тохтамыша, родоначальницы (по женской линии) династии Гиреев! Можно, конечно, предположить, что ко времени постройки второй кенассы татары постепенно перебрались в Бахчисарай, а в Чуфут-кале преобладала община караимов-иудаистов. Такое бывало в мусульманских городах, но, по свидетельству Эвлия Челеби, уже в ХVII веке в городе жили исключительно караимы, и не только жили, но и правили: “Мусуль­ман там нет вообще, ибо даже комендант замка, охрана крепости, стража и привратники — все они иудеи... Воистину ни в одной стране нет подобной неприступной крепости иудейской”. Посол Петр Савелов и священник Иаков Лызлов еще раньше Челеби высказались вполне категорично: “жидовский городок”. Ну ладно, может быть, хоть в знаменитую мечеть Гази Хаджи-Гирея караимы мусульман на поклонение пускали? Ничуть не бывало — Эвлия Челеби, тащившегося сюда из самой Турции, например, не пустили: “... из-за того, что эта достойная сожаления мечеть среди иудеев находится, двери ее всегда на засов закрыты. Общины мусульманской там нет и следа”.

Что же получается? Нынешние татары идут громить Успенский монастырь, принадлежащий православным даже во времена Гиреев, а татары времен Гиреев и не чесались, чтобы открыть для поклонения собственные святыни в бывшей своей столице? О чем это говорит? Это, а также то, что к середине ХVII века из Кырк-ора исчезли не только мусульмане, но и упомянутые в ярлыке Хаджи-Гирея (1459 г.) в качестве равноправных жителей города христиане, говорит о том, что город был полностью сдан караимам по некой договоренности, едва ли существовавшей в письменном виде, с оставлением всех святынь, которые нельзя унести (например, останки Джанике-ханым, видимо, унесли — их не обнаружили в мавзолее). Скорее всего, это случилось между 1608 и1612 годами. В ярлыке Селямет-Гирея 1608 года еще фигурирует старое название крепости — Кыркор (“сорок башен” или “сорок братьев”), а вот Батыр-Гирей в ярлыке 1612 года уточняет: “ныне этот город именуется иудейским городом, в котором проживают иудеи и армяне”. О мусульманах уже нет упоминания. Подобных прецедентов в истории тайной дипломатии достаточно: так мавры в Испании сдавали города евреям, а крестоносцы-тамплиеры в Палестине — сарацинам (Ю. Воробьевский в одной из своих книг подметил странную закономерность: орден тамплиеров становился все богаче и могущественней, а его крепости одна за другой переходили в руки турок).

Значит, богатые караимские купцы были кредиторами Гиреев... Если разобраться, иначе и быть не могло: как известно, ни налогов, ни податей (ясака, калыма, алуфи, сюсуни) крымские татары и другие мусульмане хану не платили, а платили исключительно христиане и иудеи, но христиан последовательно выживали из Крыма и подрывали их благосостояние, стало быть, оставался единственный источник доходов — иудеи. Но так, вероятно, было и до Гиреев: например, кто финансировал и вдохновлял неудачный поход Мамая на Русь? Купцы Кафы (Феодосии), где было две мощных иудейских общины (им принадлежало четыре тысячи домов, по свидетельству немца Иоганна Шильтбер­гера, посетившего город в ХV веке) и, как и в Чуфут-кале, две синагоги (одна, очевидно, талмудическая, а другая караимская). А кто убил Мамая после его поражения? Они же. А противник Мамая Тохтамыш разве не собирал после этого в Крыму войско с помощью тех же кафских купцов? И вообще, насколько самостоятельны были действия в Крыму сначала Чингизидов, а потом Гиреев? Использовали ли они иудеев в собственных интересах или, напротив, иудеи использовали их?

Сомнительно, чтобы крымские татары — иудеев, и не потому, что они были такие пеньки, а потому, что это не удавалось самому Карлу Великому.

Эвлия Челеби оставил свидетельство, что татары даже передавали караимам своих пленников. “В замке сем находится темница для пленников хана. Другого подобного ада нет на всем свете, разве что темница в замке Солнок в эйалете Темешвар или тюрьма в крепости Дьор, которая остается в руках неверных. Выбраться из этой темницы в Чуфудкалеси никоим образом невозможно, разве что человека оттуда в гробу вынесут. До такой степени эта тюрьма подобна аду”. А напомню: “комендант замка, охрана крепости, стража и привратники — все они иудеи”.

Не исключено, что среди узников ужасной тюрьмы Челеби видел в 1666 году несчастного воеводу В. Б. Шереметева, томившегося здесь 21 год (с 1660 по 1681 год). Сам он описывал свои мучения в письме царю Алексею Михайловичу так: “Кандалы на мне больше полпуда; четыре года я заперт в палату, окна заделаны каменьями, оставлено только одно окно. На двор из избы пяди я не бывал лет шесть и нужду всякую исполняю в избе, и от духу и от нужды, от тесноты больше оцинжал, и зубы от цинги повыпадали и от головных болезней вижу мало, да и от кандалов обезножел, да и оглодел”.

Видел и я эту пещерную тюрьму (хотя, может быть, Шереметев сидел не в ней — он пишет о какой-то “избе”). Она очень напоминает неоднократно показанные по телевидению ямы-зинданы, в которых чеченские бандиты держали своих заложников. Это каменный мешок Г-образной формы высотой не менее 2,5 метра, попасть в который можно лишь из люка в караульном помещении наверху — и хорошо еще, если с помощью лестницы, а не в свободном полете, как говорится. Через несколько сотен метров — еще одна предполагаемая подземная тюрьма, называемая Чауш-кобасы (“пещера воина”), двухэтажная. Здесь, в этих тюрьмах, кроме Шереметева, сидели польский гетман Потоцкий (этому поделом, ибо сам он был богатый выдумщик на зверские расправы над казаками, описанные Гоголем в “Тарасе Бульбе”), стольник царя князь А. Ромодановский, русский посол в Крыму В. Айтемиров и другие известные люди. Выкуп за них, надо полагать, получали караимы, а сами именитые пленники служили своеобразной разменной монетой или формой долгового обеспечения.