Журнал Наш Современник №4 (2003)

Последнее определение прилепилось к Кубани со времен губернаторства Николая Кондратенко, “батьки Кондрата”, как называли его сами кубанцы. Именно он принял решительные меры к тому, чтобы максимально ограничить влияние на край как со стороны ближнего зарубежья в лице закавказских республик, так и со стороны... России. Да, к России здесь причисляют себя очень относительно. “Россия начинается там, за Ростовом”,— часто слышится эта расхожая фраза. Именно “батька Кондрат” ввел ограничения на вывоз кубанской продукции за пределы края, установил драконовские меры к иногородним фирмам, нещадно боролся с “незаконными мигрантами” из Закавказья и Средней Азии и объявил настоящую войну сионизму, за что тут же получил ярлык “антисемита” в центральной прессе. Но в народе он пользовался огромной популярностью, и его уход два с лишним года назад с поста губернатора многими воспринимался как личная трагедия. В станицах старики плакали...

Преемник “батьки” Александр Ткачев, несмотря на отдельные послабления, введенные им, в принципе, продолжает прежнюю политику. И несмотря на гневные выпады оппозиции, плоды усилий этих двух властителей Кубани очевидны — в крае возродилось сельское хозяйство, колхозы и фермеры достаточно крепко встали на ноги. Все это очень резко контрастирует со многими регионами, например с Тамбовской и Липецкой областями. Уровень жизни населения кубанской столицы, Краснодара, ненамного уступает Москве. Процветает жизнь и на побережье — за курортный сезон здесь можно сколотить небольшое состояние. И тем не менее многие кубанцы говорят: “Мы живем как на пороховой бочке!” Они имеют в виду межэтнические конфликты.

Для того чтобы понять суть этой достаточно серьезной проблемы, нужно немного углубиться в историю. Коренные народы Кубани — это потомки казаков и адыги, в просторечии именуемые “черкесами”. Бок о бок они живут со второй половины XVIII века, когда по указу Екатерины II на Кубань (называемую тогда “Черноморией”) была переселена запорожская вольница, создававшая императрице массу проблем. Фактически сослав казаков во вновь завоеванные окраинные территории, “Катька-матушка” направила их буйную удаль в нужное для государства русло. Обосновавшиеся на новых землях казаки встретили там не менее разудалых соседей в лице многочисленных адыгских племен. В течение последовавших за этим ста лет два самобытных этноса уживались вполне сносно для их вздорных нравов: воевали, мирились, совершали набеги друг на друга, воруя скот и женщин. Впоследствии их воинственность активно использовали последние цари романовской династии: кубанские казаки-пластуны стяжали себе славу лучших военных разведчиков, а о свирепой храбрости “Дикой дивизии” (укомплектованной в основном черкесами) в эпоху Первой мировой войны ходили легенды. В целом два лихих народа довольно уважительно относились друг к другу, и можно говорить о тесном симбиозе между ними. Казаки перенимали у адыгов одежду, многие обычаи и нравы (именно отсюда пошли знаменитые “черкески” и папахи-кубанки), их соседи поступали точно таким же образом. Даже религиозные верования находились в процессе своеобразного смешения: адыги, хотя и считали себя мусульманами, на самом деле исповедовали некую мешанину из язычества, ислама и христианства (представить себе гордую черкешенку забитым существом в парандже невозможно). Кстати, этот симбиоз продол­жается и сейчас, хотя и несколько иначе: несмотря на то, что в эпоху “парада суверенитетов” Адыгея добилась статуса независимой республики, население там перемешано достаточно сильно; смешанные браки продолжают оставаться обычным явлением, а многие адыги охотно посещают как мечети, так и православные храмы.

С приходом к власти большевиков оба народа подверглись жесточайшим гонениям. Кубань явилась оплотом Белого движения, здесь формировалась знаменитая Добровольческая армия, здесь сложил свою голову генерал Корнилов... Ответом на это стало изуверское “расказачивание” и неслыханный в этой благодатной земле голод. Целые станицы вымирали и выселялись, а на их место новые власти пригоняли из России своих поселенцев. Так, станица Полтавская в честь новых поселенцев стала именоваться “Красноармейской” (недавно ее переименовали вновь). Искусственное насаждение “русского” влияния дало свои плоды: самобытная культура казаков была почти уничто­жена, а в наше время молодежь с трудом понимает “балаканье” стариков — причудливую смесь русского, украинского и адыгейского языков.

Во второй половине XX века сюда началась поистине массовая миграция закавказских народов, преимущественно армян. Пришельцы вели себя довольно бесцеремонно, утверждая свое влияние на рынках, строя вызывающе роскошные особняки (и это в советское время!). Это сочеталось с продол­жавшимся третированием аборигенов — так, при строительстве Красно­дарского водохранилища было уничтожено множество адыгейских аулов, а их население в принудительном порядке выселено. В конце восьмидесятых накал межэтнических страстей дошел до точки кипения, и на рубеже девяностых это вылилось в ряд армянских погромов — взбешенное население громило ларьки, переворачивало машины... Доходило до курьезов — на Сенном рынке в Краснодаре стояли за лотками усатые закавказцы, у которых на груди висели таблички: “Я не армянин, я грузин”. Возродившееся казачество бродило по городам и станицам в национальных одеждах и, постегивая нагайками по голенищам сапог, искало “разборок” с “черными”. Очень похожая ситуация творилась и в Адыгее. Кубань находилась на пороге большого взрыва...

А потом на страну обрушился капитализм, и обездоленному народу на некоторое время стало не до межнациональных разборок. Потом полыхнула Чечня. Чеченские эмиссары пытались взывать к братьям адыгам с лозунгами о “великом газавате”, но те остались равнодушны к этим воплям. Тем не менее к буйно разросшейся армянской мафии прибавилась еще и чеченская. В крае творился кавардак, как и по всей остальной стране, а в народе поговаривали, что за всем этим вообще стоят происки местного РУОПа. На дверях этой могущественной организации действительно на протяжении нескольких лет висела анекдотичная табличка: “Управление по организованной преступности”. А потом пришел “батька Кондрат” и стал, как говорят кубанцы, “наводить порядок”.

Однако и на сегодняшний день ситуация в крае продолжает оставаться далеко не простой. Коренное население с большим трудом уживается с выходцами из Закавказья, к которым за последние годы добавились среднеазиатские мигранты, в основном таджики. Губернатор Ткачев неодно­кратно предпринимал попытки к очередному ужесточению миграционного режима, но до конца справиться с ситуацией так и не смог. Всякий раз его усилия наталкиваются на протесты “демократической оппозиции”, финан­сируемой, как правило, из Москвы или с Запада. Одной из таких организаций является “творческий союз “Южная волна”, постоянно выступающий с гневными выпадами в адрес губернатора. Эта община, финансируемая из западных фондов, обозначила своей целью “построение гражданского общества”, подразумевая под этим обязательное вмешательство “общест­венности” во все властные процессы. Фактически же лидер “Южной волны” Евгений Греков занимается бичеванием губернатора, объявляя того “фашистом” и “экстре­мистом”. Он неоднократно выступал с призывами “защитить права несчастных мигрантов” от “шовинистических” действий краевой власти. В обращениях Грекова мигранты представляются как бедные беженцы, гонимые у себя на родине, приехавшие на Кубань не от хорошей жизни.

Возможно, это и так, но коренное население эти тезисы не разделяет. Стоит просто совершить экскурсию по Краснодару, чтобы усомниться в правдивости утверждений г-на Грекова. “Несчастные мигранты” возводят такие дворцы, что им позавидуют обладатели шикарных дач на Рублевке. Как мне жаловалась одна женщина, “иногда вообще непонятно, где мы живем — в Краснодаре или в Ереване”. Агрессивная армянская организация “Боевое братство” почему-то не считается “правозащитниками” экстремистской. А о том, что таджики, официально торгующие урюком, на самом деле являются поставщиками азиатской наркоты, вам расскажет практически любой местный житель. Тем же самым промышляют и цыгане. В крае, где, в общем-то, конопля растет практически под ногами, проблема наркотиков всегда была актуальна, но сейчас она доросла до масштабов стихийного бедствия. “Шмаль” пользуется настолько огромной популярностью, что торговля ею происходит едва ли не в открытую. Мне лично доводилось видеть, как к особнячку многочисленного цыганского семейства подходили молодые люди и, передав хозяевам деньги, тут же получали взамен пакетики с “травкой”, как бы невзначай перекинутые через забор.

Что это — “бегство от притеснений”? Или же “тихая оккупация” госте­приимной земли, как это воспринимают сами кубанцы?

Кстати, о бегстве. Мне довелось общаться с молодым адыгом по имени Руслан, который пересказал свой диалог с приезжим армянином. “Я его спрашиваю: чего тебе у себя дома не жилось? А он отвечает, мол, азеры их притесняют. Какие ж они тогда мужчины? Если притесняют тебя на своей земле, так бери автомат и защищайся, а не убегай, как трусливый шакал!”

Между прочим, в Адыгее ситуация сложилась так, что мигранты там как-то не особенно задерживаются и стремятся перебраться в более вольготный для них Краснодар.

В мае прошлого года в Краснодаре состоялась учредительная конферен­ция Национально-державной партии, объединившей под своими знаменами казачьи общины и различные национал-патриотические организации. Главная цель — “объединение коренных народов России против еврейского ига”, как было сформулировано на конференции.

— Почему именно еврейского? — спрашиваю у участников.

— Потому что мы считаем иудаизм таким же античеловечным учением, как нацизм. Идея о превосходстве одного “избранного” народа над прочими, восприятие нас как “недочеловеков-гоев” не должна иметь места в нормальном человеческом обществе. Каждая нация имеет право на то, чтобы гордиться собой, но должна уважительно относиться к другим. Мы считаем, что старые добрые термины “патриотизм” и “национализм”, опошленные за последний десяток лет “демократами”, должны вернуть себе свое истинно благородное звучание. Что плохого в том, что человек гордится своей Родиной, своим народом, своими предками? Но иудаизм в корне не согласен с этим. Еще великий американец Генри Форд, основатель автомобильной империи, предупреждал, что, хочет человечество или нет, но международное еврейство является важнейшей проблемой мира. Именно так он и озаглавил свой фундаментальный исследовательский труд, ныне запрещенный “демокра­тическим” западным миром.

— А вы не боитесь прослыть “фашистами”?

— На нас вешают всякие ярлыки, и мы готовы к этому. Всякие нападки уже не страшат, поскольку нами движет тревога за будущее наших детей. Мы не хотим, чтобы они жили в “объединенном мировом сообществе”, где будет царить распущенность, оскудение нравов и деградация личности и где над всеми будет стоять “избранная раса”. А ведь это — именно то, к чему стремится иудаизм и что происходит на наших с вами глазах. Те, кого во все времена считали патриотами, сейчас объявляются “шовинистами” и “сепаратистами”. Не говоря уж о прочих извращениях моральных ценностей, что всем хорошо известно. Мир как будто переворачивается вверх тор­машками...