Журнал Наш Современник №4 (2003)

Сейчас, исходив всю Чечню, Любовь Васильевна утверждает, что ее сын попал в плен по халатности офицеров.

— После того, как Женю взяли в плен, — говорит она, — все изменилось. Будку отодвинули немножко вглубь от дороги, подальше, выкопали по окопчику возле нее, наверху на будке поставили пулемет, а рядом — БТР для огневой поддержки. Почему надо было потерять четырех солдат, чтобы поступить именно так, как надо было поступить с самого первого дня? Если у командиров не было ни ума, ни сердца, ни какой-то ответственности за судьбу солдат, то хотя бы посмотрели, как укреплены были другие заставы... Я проехала по всем заставам — да там целые укрепрайоны были, там были блиндажи, бревна, мешки с песком... Почему нельзя было сделать так и в Галашках?

На эти вопросы Любовь Васильевна ответа не получила.

Не получила она ответа и на вопрос о том, где ее сын.

Кроме извинений за путаницу с телеграммой и пожимания плечами, Любовь Васильевна ничего больше не сумела добиться от людей, приказам которых еще несколько дней назад беспрекословно повиновался ее сын...

Страшная мысль, что Евгению не на кого надеяться, не от кого ждать помощи, поразила ее. Командование заставы даже ночлега не предложило матери, проехавшей тысячи километров, и в тот же день она уехала из Галашек во Владикавказ.

3

— Будь на то моя воля, я бы все военкоматы пропустила через стиральную машину... — говорит Любовь Васильевна. — Всех — от генералов до полков­ников... В армию они забирают бегом. А потом матери никто не ответит, где ее сын, что с ее сыном...

Горькие слова...

За ними — круги чеченского ада, через которые шла Любовь Васильевна в поисках сына.

Здесь, хотя это и нарушает динамику повествования, надобно остановиться и попытаться представить себе, что должна была чувствовать тогда Любовь Васильевна Родионова.

Вот получила она телеграмму о дезертирстве сына. Всю неделю бегала по знакомым, занимала деньги на поездку в Чечню... Собрала пять миллионов (счет идет в тех, еще недоминированных рублях). Поехала...

Приехала, чтобы услышать извинения, дескать, неувязочка вышла. Ваш сын не дезертировал, он — в плену... Никаких объяснений, никаких обещаний, никакой помощи...

И никаких знакомых вокруг.

Несколько дней Любовь Васильевна обивала пороги во Владикавказе. Обратилась даже в комиссию по урегулированию осетино-ингушского конфликта...

Наконец ей объяснили, что есть комиссия по розыску военнопленных в Ханкале и Родионовой надо зарегистрироваться там. Когда Любовь Васильевна приехала в Ханкалу, оказалось, что комиссий таких целых три...

Была общая комиссия по розыску военнопленных...

Была комиссия от МВД по розыску военнопленных ...

Была своя комиссия и у пограничников...

И работа в этих комиссиях тоже шла очень активная. Одни комиссии организовывались, другие реорганизовывались, а в свободное от организаций и реорганизаций время занимались поиском военнопленных.

Искали так: родители пропавших солдат отыскивали посредников, которые за немалые деньги приносили к КПП в Ханкале вести о захваченных в плен русских солдатах.

В Чечне похищение людей было поставлено на промышленную основу, и на все имелся прейскурант.

Столько-то стоил человек... Столько-то — его труп... Столько-то — извес­тие, что сын жив... Столько-то — письмо от него или фотография... Можно было купить и видеозапись... Ну а купив информацию о нахождении сына, можно было обратиться в какую-либо комиссию по розыску военнопленных или во все сразу, зарегистрироваться там и ждать, что его обменяют на какого-нибудь осужденного в Москве или Петербурге чеченского бандита.

Если бы Евгений Родионов был другом Бориса Березовского, коррес­пондентом НТВ или хотя бы каким-нибудь генералом или представителем президента, его бы обменяли. Но он был простым солдатом, а на простых солдат чеченских бандитов в лагерях и изоляторах России не хватало...

— Понадеявшись на эти комиссии, я упустила время... — признается Любовь Васильевна. — Надо было сразу искать самой...

Впрочем, это ведь легко сказать — искать самой...

Жила она все это время в Ханкале, в казарме.

Пять миллионов рублей, которые Любовь Васильевна привезла с собой, быстро перекочевали в жадные руки чеченских посредников, высасывавших из матерей деньги за каждое слово информации о судьбе их сыновей. Любови Васильевне пришлось идти работать дежурной в офицерскую гостиницу, чтобы иметь возможность продолжать поиски Евгения...

И все-таки и тогда еще надежда, что кто-то из власть предержащих поможет ей спасти сына, не покидала ее.

Точку в этих надеждах русской матери поставил уполномоченный по правам человека Сергей Адамович Ковалев.

— Ты вырастила убийцу! — бросил он в лицо Любови Васильевны, когда та подошла к нему с просьбой спасти находящегося в плену у бандитов сына.

С точки зрения этого подло знаменитого “правозащитника”, убийцей был не залитый кровью бандит, а вчерашний подмосковный школьник, еще и не выстреливший ни по кому...

Почему?

Да потому что вчерашний подмосковный школьник Евгений Родионов был русским, а занимающийся торговлей людьми бандит Хайхороев — чеченцем.

4

— Когда я с мамой Саши Железнова приехала, чтобы забрать трупы наших сыновей... — рассказывает Любовь Васильевна, — чеченцы рассказывали, что они предлагали нашим мальчикам написать письма с просьбой прислать денег, приехать... А кто мог собрать такие деньги? Откуда такие деньги нам найти? У Нины Железновой не было денег даже на дорогу в Чечню... Она с Нижегородской области, с поселка Вачино... Чего с нее брать? У них в семье и на хлеб-то не всегда есть... Это здесь, в Подмосковье, еще более или менее живут, но и мне таких денег не собрать было бы... Ребята отказались. Женя тоже... Он сказал, что у меня больное сердце и денег у нас нет...

Но, может быть, мы напрасно критикуем Хайхороева за его тупость? Дело ведь не в том, что он не сумел сообразить, что Гайдар с Ельциным задолго до него сумели подчистую обобрать родственников захваченных им маль­чишек. Хайхороев и не собирался думать об этом. Ведь захватить в плен внука Ельцина или какого-нибудь родственника Гайдара, за которых бы могли ему заплатить необходимые сотни тысяч долларов, он не мог, значит, оставалось только выбивать эти деньги с деревенских мальчишек. И никакие объяснения — в этом и заключается вся психология отморозков — не инте­ресовали его.