Журнал Наш Современник №6 (2001)

– Прощай, друг, - сказал я ему, и мы пошли к гостинице.

...Да, много воды утекло с тех пор! И Германская Демократическая Республика исчезла, и таких вот немцев - разговорчивых и общительных - я уже на турецком пляже не увидел. Нет уже среди них ни социалистов, ни национал-социалистов, ни тевтонов, ни штази - одни какие-то этнические муляжи с фальшивыми татуировками... Впрочем, через неделю я как-то смирился или даже почти подружился с нашими соседями, стал улыбаться им, кричать при встречах "гутен морген!" и уже без раздражения смотрел, как они, не дотерпев до обеда, каждые полтора часа плетутся к бару, а потом, дымя дорогими сигаретами, садятся за карты.

И однако, это благостное времяпровождение в последний день нашей жизни в Анталии было нарушено самым неожиданным образом.

В этот день, с утра раскрыв черную книгу, я наткнулся на размышления, которые заставили меня задуматься.

– Галя! Смотри, что он пишет о своем немецком народе. Ты только послушай, как он беспощадно его бичует: "Сдавшись на милость победителя в ноябре 1918 г., Германия вступила на путь политики, которая неизбежно должна была привести к полному подчинению врагу. Все исторические примеры говорят за то, что если народ без самого крайнего принуждения сложил оружие, то он в дальнейшем предпочтет претерпеть какие угодно оскорбления и вымогательства, чем снова вверить свою судьбу силе оружия.

Это можно понять. Если победитель умен, он сумеет предъявлять свои требования побежденному по частям. Победитель правильно рассчитает, что раз имеет дело с народом, потерявшим мужество, - а таким является всякий народ, добровольно покорившийся победителю, - то народ этот из-за того или другого нового частичного требования не решится прибегнуть к силе оружия. А чем большему количеству вымогательств побежденный народ по частям уже подчинился, тем больше будет он убеждать себя в том, что из-за отдельного нового вымогательства восставать не стоит, раз он молча принимал на себя уже гораздо больше несчастья.

"Позорного пятна трусливого подчинения не отмыть никогда, - говорит Клаузевиц, - эта капля яда отравит кровь и будущих поколений"... "Другое дело, - говорит Клаузевиц, - если данный народ потерял свою независимость и свободу после кровавой, но почетной борьбы. Сама эта борьба обеспечит возрождение народа. Подвиг борьбы сам по себе послужит зернышком, которое даст в свое время новые богатые ростки". Те народы, которые помнят такие уроки, вообще не могут так сильно пасть. Лишь те, кто позабывает о них или не хочет их знать, - терпят полный крах. Вот почему от защитников такой безвольной покорности нельзя и ожидать, что они внезапно прозреют... Умный победитель нередко даже удостоит таких, лишенных характера людей должности надсмотрщиков за рабами, которую они охотно возьмут на себя, выполняя эту должность в отношении собственного народа еще более безжалостно, чем это сделала бы чужая бестия, поставленная победителем".

Я читал, в голове мелькали имена - Горбачев, Ельцин, Павел Грачев, Михаил Барсуков, Александр Коржаков... Это ведь не "чужие бестии", это - наши... Но сам народ - разве он не виноват в бедах и несчастьях, выпавших на его долю? Немцы в свое время заслужили свою судьбу: "С тех пор как народ наш пошел на пути самоунижения, он не выходил из нужды и забот. Единственным нашим надежным союзником является сейчас нужда. Судьба не сделала и в данном случае исключения: она воздала нам по заслугам. Мы не сумели защитить свою честь, и вот судьба учит нас теперь тому, что без свободы и самостоятельности нет куска хлеба. Люди научились у нас теперь кричать о том, что нам нужен кусок хлеба, - придет пора, и они научатся также кричать о том, что нам нужна свобода и независимость..." Да. Это о нынешних сербах. Это, как ни горько, о нынешних русских...

Я с печалью закрыл книгу, положил ее на песок, не стал закрывать полотенцем черную обложку с золотыми буквами. Пусть кто хочет - смотрит, все равно сегодня улетаем. Мы искупались в последний раз, уходя с пляжа, я помахал рукою Бисмарку, Колю и Герингу, которые в ответ дружно вскинули свои могучие длани, и эти движения, видит Бог, были похожи на приветствия, которыми обменивались их предки во времена "третьего рейха"...

С сознанием исполненного долга - здоровье поправлено, деньги истрачены, "Майн кампф" прочитан - мы с женой пошли в обеденный зал - перекусить перед отъездом в аэропорт, выпить пива, поскольку "все включено".

Я втерся в небольшую очередь к турку, цедящему пиво в кружки, и вдруг услышал от молодого немца, стоявшего рядом со мной, фразу, ко мне обращенную, в которой были явственны слова "книга", "Гитлер", "Майн кампф". Я насторожился, поскольку понял, что все наши ухищрения на пляже, где мы прятали книгу в сумку, закапывали в песок, укрывали полотенцем, ни к чему не привели. Молодой золотоволосый идеально сложенный немец лет двадцати пяти отроду - ну просто манекен из какого-нибудь берлинского супермаркета!
– смотрел на меня, улыбался белозубой улыбкой, и все его лицо, обращенное ко мне, излучало радушие. Деваться было некуда. Сообразив, что он спрашивает меня - не я ли это читал на пляже книгу Гитлера "Майн кампф", - я сделал серьезное лицо и деловым тоном проинформировал его на ломаном немецком языке:

– О ja! Ich lese dieses interessante Buch!

Немец с восторгом обратился к своим друзьям того же возраста, окружавшим его, и что-то быстро стал говорить им, показывая на меня. Немцы загалдели по-басурмански, заволновались, но подошла наша очередь наливать пиво. Все наполнили свои кружки и, снова обступив меня, стали что-то предлагать, и я кое-как понял, что золотовласые Зигфриды рады тому, что я прочитал книгу, и желают выпить за мое здоровье. Мы выпили по кружке, тут же наполнили их, и мой немец задал мне еще один вопрос, суть которого состояла в том, где именно я приобрел книгу (wo haben Sie dieses Buch gekauft?). Чувствуя себя в центре внимания, я приосанился, напряг свою лингвистическую память и медленно, чуть ли не по складам, гордо произнес: Dieses interessante Buch nabe ich in freien Russland gekauft! ("Эту интересную книгу я приобрел в свободной России!") Мой ответ поразил немцев, как удар грома. Они, ошеломленные, переглянулись, потом снова дружно залаяли на cвоем швабском наречии, снова наполнили кружки и выпили за мое здоровье и за мой отъезд в свободную Россию, так как поняли, что я прощаюсь с Турцией.

"Не нужен мне берег турецкий..."

...Когда я вернулся к столу, где мой обед уже остыл, жена грозно спросила: "Где ты был?" "Пиво пил!" - ответил я, видимо, с тем же идиотским выражением на лице, которое так нравится мне у актера, рекламирующего отечественное пиво "Толстяк". "С "Толстяком" время летит незаметно". Потом я в лицах изобразил жене, что произошло в пивной очереди и почему я задержался, она тяжело вздохнула:

– Слава Богу, через полчаса уезжаем!

В самолете я продолжал перелистывать злополучную книгу и время от времени бормотал:

– Галя! А вот скажи мне, почему все крупнейшие диктаторы ХХ века - Гитлер, Муссолини, Сталин, Саддам Хусейн, Тито, Каддафи, Мао Цзэдун - вышли из бедноты? Из рабочих, крестьян, ремесленников. Может быть, их - этих вождей "голодных и рабов" - богатые элиты мира и ненавидели за то, что они из бедноты. Бедные не должны приходить к власти! А куда деваться бедным народам? Может быть, диктатура и социализм для них единственный путь к жизни и спасению? Кстати, смотри-ка: Гитлер называет русских "великим народом".

– Где? Не может быть!
– оживилась Галя.

– Ну вот, читай здесь, где он размышляет о том, что случается с народами, власть над которыми захватывают евреи:

"Самым страшным примером в этом отношении является Россия, где евреи в своей фанатической дикости погубили 30 миллионов человек, безжалостно перерезав одних и подвергнув бесчеловечным мукам голода других, - и все это только для того, чтобы обеспечить диктатуру над великим народом за небольшой кучкой еврейских литераторов и биржевых бандитов".