Журнал ''ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ''. Сборник фантастики 1978-1979

И он пропал за одной из дверей.

Вскорости возле стандартного джентльмена. уже толпились чиновники со всей таможни. Один из них, коротышка со множеством блестящих кнопок на кителе и алюминиевой медалью, свисавшей с часовой цепочки, склонился над ящиком, откашлялся многозначительно и принялся разглядывать аппарат с подчеркнутым вниманием. Наконец он приподнял роботу руки, и тогда поверх железной брони проблеснули три кнопки: желтая, голубая, красная. Чиновник неуверенно нажал красную кнопку — тотчас же просторное помещение таможни, захламленное узлами, сундуками, всевозможными пакетами, огласилось зловещим скрежетаньем, как если бы вдруг заработала адская машина.

Покуда мы все стояли с замершими от ужаса сердцами и ожидали неминуемого взрыва, стандартный джентльмен сел в ящике, открыл глаза и не без удивления воззрился окрест. Заметив нас, он поднялся на ногн и заорал:

— Good afternoon!

— Добрый день! — отвечал я ему и протиснулся вперед. — Позвольте мне вам представиться. Я ваш хозяин.

Автомат смерил меня снисходительным взглядом с головы до пят, после чего ответствовал на чистейшем болгарском языке:

— Разве так встречают гостей? Почему не в официальном костюме? Где букет роз?

Этн вопросы были заданы столь резко, с таким убийственным пренебрежением, что я вдруг почувствовал себя амебой.

— Извините меня, — начал я с виноватой улыбкой. — Я весь день потратил на то, чтобы решить проблему вашего вызволения отсюда, так что вследствие именно этой причины не нашел времени подготовиться к встрече должным образом, со всею необходимой торжественностью. Не хотелось откладывать дело на завтра, да вы и сами видите, что здесь, в таможне, оставаться на ночлег такому джентльмену, как вы, было бы не совсем удобно.

— Ах, вон оно что! Стало быть, я нахожусь в таможне? С какой стати?.. Что все это значит? — осклабился робот, и лицо его передернулось в злой гримасе.

— Да, вы находитесь в таможне! — хором воскликнули чиновники, вытягиваясь во фрунт перед пустым ящиком. — Согласно закону вы подлежите обложению пошлиной!

При упоминании о законе стандартный человек сложил руки на груди, как оперный певец, учтиво поклонился и сказал:

— К вашим услугам, господа! Однако прошу поспешить с формальностями, поскольку тут ужасно пахнет формалином, а я запах формалина просто не взношу. Все мне кажется, будто я нахожусь в морге.

И тогда заклепанные в мундиры таможенники погрузились в гадания относительно параграфов таможенного тарифа, притом каждый старался выказать предельную жестокость по отношению к облагаемому налогом роботу.

— Предлагаю востребовать таможенную пошлину, как на часы! — высказался одни.

— Как радиоприемник! — говорил другой.

— Как арифмометр! — упорствовал третий.

— Как мотоцикл! — озарился четвертый.

— Нет, его следует приравнять к легковому автомобилю! — вмешался носитель алюминиевой медали и тут же забубнил, будто заведенный: «студебеккер», «бьюик», «паккард», «хорх», «линкольн», «кадиллак», «альфа-ромео», «роллс-ройс»…

— Подождите! Остановитесь! — воскликнул я, захлебываясь в потоке марок автомобилей. — Да вы же меня разорите непомерной пошлиной! Согласитесь в конце концов, что его милость склепана не из золота, а из обыкновенного железа.

— Не имеет значения! — злобно отсек чиновник-коротышка. — В данном случае исходный материал не принимается во внимание. Для нас важна самая сущность предмета, понятно вам или нет? Предмета, рассматриваемого отнюдь не как материальная субстанция, но как кинетическая энергия!

— Но все-таки, все-таки, — возразил я, не уяснив ни единого слова в сей странной терминологии таможенного философа. — Перед вами, уважаемые господа, стоит заурядный железный автомат, и я нижайше прошу обложить его пошлиной, как примус.

— Пожалуйста, тишё! — снова грянул таможенный хор. — При назначении величины таможенных сборов никому не разрешается делать какие-либо замечания, могущие повлиять на персонал. Мы знаем свое дело и в советах не нуждаемся!

После этой краткой служебной исповеди таможенники затеяли новое совещание — на сей раз еще дольше и мучительней. В конце концов был зачитан такой приговор:

— Облагается пошлиной, как телескоп!

Я облегченно вздохнул, достал бумажник и заплатил искомую сумму, которая, сознаюсь, была не так уж и мала, однако представляла собой всего лишь один процент пошлины, взимаемой за «роллс-ройс». Затем я повернулся к автомату и спросил:

— Доволен ли ты оценкой?

— Да, — отвечал он равнодушно. — Телескоп во всех отношениях выше и примуса, и огнетушителя. Посредством его наблюдают планеты И предсказывают космические катастрофы. Ничего не имею против телескопа.

Испытав с благоговейным смирением все последующие таинства таможенной литургии и свалив с плеч тяжкую ношу, я подошел к стандартному джентльмену, схватил его за руку.

— Если угодно, можете снова лечь в свой ящик, — предложил я. — Пора покинуть это заведение.

— Меня не надуешь, — отвечал робот, вырывая свою железную руку из моей. — Вы воспротивились заплатить за меня пошлину, как за легковой автомобиль, но взамен не откажете мне в удовольствии проехаться с вами в такси. Не правда ли?

Я глупо подмигнул ему и не сказал ни слова.

Мы вышли на улицу, я кликнул такси, раскрыл перед ним дверцу:

— Изволь!

Дорогой мой американский гость влез в автомобиль, как влезают туда представители высшего света: медленно, устало, слегка согнувшись.

Мой робот носит на груди никелевую татуировку:

ВЕРНЫЙ ДЖОН. № 384991.

С утра до вечера мы ведем с ним долгие беседы на самые разнообразные темы. Разговор всегда заканчивается на повышенных оборотах.

— Вы индивидуалист, невыносимый индивидуалист, — с досадой говорит Джон. — Что, по-вашему, необычного в том, что я презираю культ отдельной личности? Уясните же наконец, что я продукт массового производства, единокровный близнец тысяч моих собратьев, которые мыслят, приказывают и работают абсолютно одинаково. Все мы обладаем не только идентичными физическими качествами, но и равным количеством мозгового вещества в голове.

— Именно потому, что ваши мозги взвешены на аптекарских весах, а ваши головы напоминают бутылки лимонада с точно отмеренным содержимым, вы, роботы, не представляете собой ничего иного, как только серую безликую толпу! — отвечаю я, распаляясь. — Из вашей среды вряд ли появится когда-либо тот самый гений, кого вы ненавидите пуще прочих существ, поскольку он отличается от вас. С другой стороны, запомните, что стандартное производство всегда страдает пониженным качеством за счет количества, а это, бесспорно, отражается на умственных способностях всей вашей армады. Вот и получается, что вопреки изумительным достижениям современной техники каждый из вас остается всего лишь человеко-машиной, понятно? Вы можете быть превосходным орудием чужой воли, но ни в коем разе самостоятельной творческой личностью.