Журнал ''ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ''. Сборник фантастики 1980-1983
Шрифт:
«Как перед стартом, — думает он. — Стартом куда? В вечность, в темную бездну, из которой нет возврата. В ничто».
Пять, четыре, три, два, один… ВСЕ!
Звенящая тишина…
Пилот открывает глаза. Видит знакомую рубку, застывшие в креслах фигуры товарищей, главный пульт управления, а в центре — пустой, чистый экран!
Тишину разрывает вопль астрофизика:
— Дьявольщина! Как же я сразу не сообразил! Это же — мистериум! Понимаете? МИСТЕРИУМ!
«Так вот оно что! — догадывается пилот. — Значит, мы встретили гигантский космический мазер — сверхмощный естественный квантовый генератор ультракоротких волн!.. Раньше их называли мистериумами за невероятную, прямо-таки мистическую мощность направленного когерентного радиоизлучения. «Яркость» мистериума на рабочей частоте такая же, как у вещества, нагретого до миллиардов градусов!»
—
— У мистериума, как и у всякого мазера, есть резонатор, — возбужденно и радостно излагает астрофизик свою версию. — Система зеркал, которые отражают и усиливают радиоволны определенной частоты. Здесь, в космосе, роль таких зеркал играет ионизированный газ — плазма, состоящая из заряженных частиц и удерживаемая магнитными полями. Так вот, когда радиоизлучение мистериума «осветило» наш корабль, в плазменном «радиозеркале» возникло приближающееся к нам мнимое радиоизображение нашего корабля! Понимаете? Перед нами возник радиомираж!
«Значит, мы встретились с… призраком? — Пилот все еще не может поверить в счастливое спасение. — Наши локаторы приняли его за настоящий корабль. Компьютер выдал синтезированный образ на экран обзора, и мы попались на эту уловку космоса!..»
— Да, знаменательный день, — усмехается командир. — Мы первыми в мире встретили космического «Летучего Голландца»!
В рубке — веселое оживление. Но что это? Пилот не верит своим глазам: табло дальномера и индикаторы тяги двигателей почему-то расположены слева, а не справа от главного пульта. А навигационные приборы переместились направо… Что за чепуха? В недоумении он озирается. Перед ним — улыбающееся лицо штурмана с темной родинкой на правой щеке. Но ведь раньше она была слева, он хорошо это помнит!
Еще не сознавая того, что произошло, он с опаской глядит на свою правую руку. Там, где должен быть светлый шрам от ожога — память о давнишней аварии на Венере, — ничего нет! Зато на левой руке тот самый продолговатый белесый шрам…
Пилот чувствует, как леденеет кровь в жидах. Нервы его не выдерживают, и он кричит, срываясь на хрип:
— Очнитесь! Оглянитесь вокруг! Мы в антимире! Я же говорил вам… Это не мираж! Мы перешли в антипространство! Посмотрите, все перепуталось, правое и левое поменялись местами!..
Смутно, как в тумане, он видит остановившийся взгляд астрофизика, искаженное ужасом лицо штурмана…
— Прекратить панику! — Голос командира звенит. — Всем оставаться на местах!
— Я не понимаю. Ничего не понимаю… — растерянно бормочет астрофизик. — А аннигиляция?.. Нет, тут что-то не так…
Минуту он сосредоточенно думает, потом, пристально глядя на пилота, решительно произносит:
— Могу сказать лишь одно. Если мы даже каким-то чудом провалились бы в антимир, мы бы этого не заметили!
— Почему? — оборачивается к нему командир.
— Вместе со структурой пространства и материи должно было бы измениться и наше восприятие мира! — победоносно говорит астрофизик. — Наша память хранится в нейронах — нервных клетках мозга; она закодирована в спиральных молекулах рибонуклеиновой кислоты, так называемой РНК. При переходе от вещества к антивеществу направление вращения спиралей РНК должно измениться на противоположное. Правая спираль превращается в левую, как в зеркале. И записанные на этих молекулах наши пространственные представления тоже должны претерпеть «зеркальное отражение». Но поскольку окружающий нас мир, точнее, антимир, тоже стал зеркально-симметричным, то для нас ничего бы не изменилось!
— Так что же, черт побери, здесь у нас произошло? — Командир хочет понять все до конца и как можно скорее. Ему необходимо срочно сообщить о случившемся на Землю.
— Не знаю. Не могу ничего понять. Будем думать. Космос не задает простых загадок…
Они пока не догадываются о том, что сверхмощное циркулярно поляризованное излучение космического мазера проникло внутрь корабля. Вращающееся сверхвысокочастотное электромагнитное поле пронизывает тело и мозг каждого из них, закручивает электроны в спиралях молекул в обратную сторону. И человеческая память словно отражается в невидимом зеркале, путая правое с левым. Из-за этого люди просто забыли, что индикаторы тяги и табло дальномеров всегда находились слева, а навигационная аппаратура справа, что родинка у штурмана и раньше была на правой щеке, а шрам у пилота — на левой руке. Им кажется,
что все было наоборот, и они мучительно стараются понять, что же стряслось с ними и с миром?..Позже, когда корабль выйдет из зоны излучения мистериума, и узкий, как нож, незримый радиолуч перестанет прошивать насквозь корпус корабля, к ним вернется нормальная память. И они поймут свою ошибку, разгадают хитрую ловушку, в которую заманил их коварный и равнодушный космос. Пройдя через жестокое и бессмысленное испытание страхом и безнадежностью, они убедятся в том, что все осталось на своих местах, что мир незыблем и вечен…
Брайан Олдисс
В ПОТОПЕ ВРЕМЕНИ
Сегодня общепризнано, что переломным моментом в развитии советской научной фантастики стала середина 50-х годов. Специалисты называют три главные причины этого стремительного количественного и качественного подъема. Во-первых, запуск советских искусственных спутников Земли в 1957 году усилил интерес общественности к проблемам, которые совсем недавно казались всего лишь «беспочвенной фантазией». Во-вторых, в том же 1957 году был опубликован (сначала в нашем журнале) знаменитый роман И. А. Ефремова «Туманность Андромеды», ставший как бы эталоном НФ второй половины XX века. Наконец, именно в те годы начали широко публиковаться переводы лучших образцов мировой фантастической литературы: они сыграли роль дополнительного «катализатора» творчества советских писателей и в определенной степени повысили читательские требования и интерес к жанру.
Знакомясь с очередной зарубежной новинкой, мы редко интересуемся фамилией переводчика. А напрасно: именно взыскательным вкусом советских переводчиков фантастики во многом обусловлено наше нынешнее благоприятное мнение об англоязычной НФ; многие читатели даже не подозревают, что на каждый хороший НФ-рассказ (а они привыкли именно к таковым) приходится на Западе несколько десятков «средних» и даже откровенно посредственных…
Трудно подсчитать, со сколькими отличными фантастами познакомился советский читатель благодаря таланту и трудолюбию Зинаиды Анатольевны Бобырь, сотрудницы нашего журнала с 1943 года. Публиковавшиеся на страницах «ТМ» с продолжением повесть Э. Гамильтона «Сокровище Громовой Луны» и роман А. Азимова «Космические течения», сотни рассказов писателей-фантастов из многих стран мира (3. Бобырь свободно владеет двенадцатью иностранными языками, но переводила фантастику не со всех — например, на португальском, по ее признанию, ей так и не удалось подыскать ничего подходящего), первые книги С. Лема на русском языке, «Астронавты» и «Звездные дневники Йона Тихого», — каждая очередная публикация замечательной переводчицы была желанным подарком сотням тысяч любителей фантастики…
Английский писатель Б. Олдисс, рассказ — которого в переводе 3. Бобырь мы здесь помещаем, широко известен за рубежом как один из идейных вождей так называемой «новой волны» — литературного течения, возникшего в 60-х годах и противопоставившего себя западной фантастике старой школы. Далеко не все в творчестве писателей этого направления следует приветствовать — слишком уж много в нем формальных авангардистских вывертов, которые и фантастикой-то можно назвать лишь с очень большой натяжкой. Но настоящему таланту — и ярким доказательством этого служит публикуемый рассказ Олдисса — тесно в рамках формальной школы (какие бы «манифесты» при этом ни провозглашались), и его произведения всегда отражают окружающую действительность: мир капиталистических хищников, наживающихся на разграблении природных богатств (даже если это — «ископаемое время»), и пресыщенных обывателей, которым научно-технический прогресс нужен лишь для утепления своего и без того уютного «гнездышка»… Этому-то эгоистическому миру и выносит свой суровый приговор английский писатель.