Журнал «Вокруг Света» №01 за 1960 год

(Продолжение следует)

Е. Федоровский, специальный корреспондент «Вокруг света» Фото автора

Три пещеры и миллион форелей

Начнем с конца. То есть с форели. Ибо эта драгоценная рыба, населяющая горные карпатские речки, оказала нам тогда большую услугу.

Был теплый сентябрьский день. Солнце сильно раскалило скалы. Мы собрались разбить палатку на тенистой лужайке. В нескольких шагах от нее, среди скал, покрытых холодным, влажным мхом, бежал игривый ручей. Мы предвкушали великолепный обед. И действительно, скоро у наших ног уже билась первая пойманная форель. На брюхе ее, словно забрызганном золотом и лазурью, переливалась яркая радуга. Нас было четверо: художник из Бухареста, который, пленившись этой радугой, взял на себя труд выжать лимон для соуса; фотограф, признанный мастер, который, однако, ставил превыше всего в своем искусстве умение работать с самыми примитивными аппаратами (только таким образом, говорил он, может проявиться истинное мастерство); спелеолог-любитель, «в миру» — цирковой артист, каждый вечер изумлявший столичную публику своим номером «резиновый человек», и, наконец, вышеподписавшийся аз грешный.

Мы как раз разжигали костер, когда ручей вдруг забурлил. Вода клокотала, образуя прыгающие пенистые пузыри, словно под дном ручья разгорелось сильное пламя.

— Форель, братцы! Налетай! Я даже нарисовать ее успею! — вскричал художник, хватая, однако, рыболовные снасти.

В ручье действительно бились, как обезумевшие, сотни рыб. Охваченные непонятным бешенством, они, казалось, хотели вырваться из воды, взлететь в воздух, прыгнуть на мокрые скалы.

— Стойте! — крикнул «резиновый человек» и нагнулся над ручьем, да так низко, как будто хотел умыться в кипевшей воде.

Он долго наблюдал за рыбой, следуя за шумливой стаей вверх и вниз по течению. Наконец попросил, чтобы ему дали кусай мяса из наших запасов. Разрезав мясо, «резиновый человек» бросил кусочки в середину стаи. Однако форели, известные своей прожорливостью, лишь остановились на мгновение, но еду не тронули. Спелеолог выпрямился:

— Надо быстро собираться. Через два часа, самое большее, будет буря с проливным дождем.

Мы дружно запротестовали. Художник, которому так хотелось порыбачить, чуть не оплакивал наш уход и все убеждал фотографа остаться, даже если бы небо раскололось.

Солнце палило все немилосерднее, но небо было ясное, и доводы спелеолога казались нам неосновательными. Однако он продолжал настаивать:

— Поверьте мне, этот признак никогда не обманывает горных жителей. Когда форель начинает метаться в воде, — если, конечно, она не занята любовными утехами, — значит будет гроза. Теперь начало сентября, для свадебных танцев еще рано; и потом разве вы сами не видели? Форель отказывается от пищи, — она чувствует приближение грозы и ливня, очень опасного для нее. Поверьте мне, эта рыба — непревзойденный метеоролог.

Что делать, спелеолог был опытным туристом, и нам пришлось подчиниться.

До пещеры, где можно было укрыться от непогоды, оставалось еще часа три пути. Гроза (когда она разразилась, мы почти не удивились) застала нас на полдороге. И к знаменитой пещере Охаба-Понор мы добрались усталые и промокшие до костей. Художник, не утративший под дождем чувства юмора, вынул из рюкзака единственную пойманную форель и, торжественно поцеловав в мокрую голову, «благословил» ее на костер. Однако ужин пришлось отложить: спички, сухой спирт — все было мокрым. Не удалось зажечь даже ацетиленовые лампы. Освещая дорогу фонариками, мы двинулись в глубь пещеры.

«Резиновый человек» шел впереди. При слабом свете фонариков мы видели, как он змеей скользил между сталактитами и сталагмитами. Он словно очутился в родной стихии. Мы с трудом поспевали за ним. Вскоре дорогу нам преградил ручеек с теплой водой. После «небесного» холодного ливня мы приняли этот подземный душ и с удовольствием и с беспокойством. Ведь место было совершенно незнакомым, пещеру открыли недавно, и до нас в ней побывало всего несколько человек.

Мы пробирались ощупью, внимательно прислушиваясь. Но ничего, кроме шума воды, стекавшей с нашей одежды, не доносилось из темноты. Художник все пытался поддеть спелеолога:

— Лучше бы вы были прорезиненным плащом, а не «резиновым человеком»... По крайней мере было бы во что завернуться!..

Так добрались мы до середины пещеры, не встретив ничего особенного. Нужно было возвращаться. Фотограф, однако, не захотел остаться ни с чем. Он установил треножник и достал из рюкзака старомодную, в прямоугольной коробке, камеру с простым объективом и стеклянными пластинками. Наиболее современным орудием у фотографа было приспособление для магниевой вспышки.

В тот миг, когда он нажимал на кнопку, мы инстинктивно закрыли глаза. Даже через сомкнутые веки я ощутил взрыв света. А когда свет померк, мы снова открыли глаза. Почти в одно мгновение у всех вырвался возглас удивления. По всем законам логики, если в темноте зажечь свет и опять его погасить, мы должны вновь оказаться в полной темноте. Но все было не так: мы ясно видели купол собора, с которого спускались сталактитовые канделябры. И все вокруг: своды и стены, сталактиты и сталагмиты — было окутано сверкающей зеленовато-серебристой мантией, все сияло. Невозможно было уловить источник света. Сияние расплывалось, таяло — и погасло...

В Бухаресте, в Институте спелеологии, куда мы поехали заявить о своем открытии, нас встретили со снисходительными улыбками: пещера и ее странные свойства уже были известны. Зато нам великодушно пояснили причину «волшебства»: известняк в пещере Охаба-Понор был флюоресцирующим и, кроме того (вот она, сенсация!), слегка радиоактивным. На основании этого открытия наши биоспелеологи при изучении пещерных животных начали учитывать новый жизненный фактор — радиоактивность. Полагают, что излечивание отдельных болезней, которого добились за последние годы немецкие врачи, объясняется небольшой радиоактивностью воздуха в пещерах, куда приводили больных.

Три дня спустя—на этот раз все четверо убежденные спелеологи — мы поднимались на Вихор. Мы не скрывали надежды сделать еще одно «открытие». Ведь там, между долинами рек Арьешул-Маре, Сомешул и Кришул-Негру, находился самый большой и интересный карстовый район Румынии, насчитывающий свыше сотни пещер. Некоторые из них имели глубину лишь в несколько десятков метров, другие — свыше километра. Эти подземные сказки в последнее время стали целью туристского паломничества. Недавно обнаруженный, но уже знаменитый ледник в Скэришоаре сейчас электрифицируется, а между галереями в его пещерах сделаны удобные проходы.

С трепетом душевным подходили мы к одному из красивейших мест земли румынской — к пещере Пожарул Полицей. Вход в пещеру был скромным, и ничто не предвещало близости окаменевших кладов. А ведь легенда рассказывает, что давно, сотни лет назад, в этой пещере жили разбойники. Они отбирали товары у купцов, проходивших через горные ущелья. Со временем богатства разбойников стали такими несметными, а преступления настолько злодейскими, что сам дух Западных Гор стал ненавидеть их. Н тогда дух гор собрался с силами и превратил богатства, спрятанные в его каменном брюхе, в камень.

Широкая галерея, гладкий пол — все это действительно казалось делом человеческих рук. «Резиновый человек» даже неловко себя чувствовал: ему никак не представлялась возможность показать нам свое искусство. Зато художник, сгорая от любопытства, тащил с собой мольберт и кисти, завернутые во влажную тряпку. И не напрасно: вскоре перед нами предстали легендарные окаменевшие сокровища.

Высокие залы, красные галереи со стенами, украшенными причудливой окаменевшей растительностью, пропасти, колонны, целые горы сверкающих кристаллов, озера и бурные водопады. То редкое по тонкости исполнения каменное кружево, то настолько грубая и неуклюжая резьба, что она, казалось, создана руками влюбленного циклопа.