Журнал «Вокруг Света» №01 за 1978 год
Шрифт:
— А теперь поедем ко дворцу Альдама, быстро! — говорит Эусебио.
Я понимаю его. Он хочет, чтобы контраст был резким.
Хотя в Гаване этот дворец известен как дом Мигеля Альдама, строить его — почти одновременно с дворцом губернатора — начал отец Мигеля Доминго. Альдама были богатейшими, могущественными креолами. Стиль для своего дворца они выбрали «дерзкий» — классический. Все — от стиля до места строительства (за городской стеной) — говорило о вызове короне. И хотя, может быть, дальше архитектурного протеста Альдама не хотели идти, их дом стал символом борьбы креолов за независимость.
Каждая деталь дворца Альдама — свидетельство вкуса владельцев. Белые, итальянского мрамора, лестницы как будто висят в воздухе,
— Но, пожалуй, главное знаешь что? — обращается ко мне Эусебио. — Это атмосфера дома Альдама. Здесь собирались знаменитые артисты, выступали певцы из Италии, встречались прогрессивные литераторы. У стен дворца толпились сотни слушателей. Гости Альдама выходили на балкон и приветствовали своих поклонников. Да и первые выступления за отмену рабства прозвучали здесь. — Эусебио увлекается рассказом. — Вот в этом зале собрались однажды меценаты только лишь для того, чтобы выкупить из рабства известного и поныне поэта, черного раба Франсиско Мансано. Его владелица маркиза Хусти де Санта, узнав об этом, удвоила цену. Но его все-таки выкупили и предоставили свободу с одним только условием: написать воспоминания раба. Он написал, и его книга стала величайшим документом эпохи.
Разве могли все это вынести испанские «добровольцы», как называли себя сторонники королевской власти на Кубе? Они напали на дворец Альдама, разграбили его и подожгли. Мигель Альдама бежал в Штаты и умер там в нищете... Впоследствии во дворце разместили табачную фабрику, ее сменила какая-то контора. Менялись времена и люди, проходящие мимо этих стен, а дом стоит по сей день. Невероятно, но факт: картины в стиле помпейских фресок, написанные европейскими мастерами, сохранились и сегодня выглядят так, словно они были написаны вчера!
Аламар
...Выйдем на набережную. Если посмотреть на нее с площадки крепости Ла-Пунта, мы увидим длинную цепь трех-четырехэтажных домов. Хотя каждый из них в отдельности (исключая немногие) архитектурной ценности, пожалуй, не имеет, все вместе они создают своеобразный «европейский» передний план набережной: дома построены в испанском стиле — с нависающими над тротуарами застекленными сверху донизу балконами, колоннадами первых этажей. Чуть дальше видны черепичные крыши других зданий, повыше, и уже за ними прямоугольники небоскребов, устремленные в небо. Самые большие из них — гостиницы: «Капри», «Насьональ», «Гавана Либре» (бывшая «Гавана-Хилтон»), «Ривьера», «Сьерра»...
Они стоят как свидетели предреволюционной Гаваны. Гаваны для богатых туристов.
Здесь грязные деньги американской мафии превращались, в «законные» доходы, половину которых получал сам Батиста — «симпатичный мулатик», как его называли в Вашингтоне.
Став в 1952 году диктатором, он издал закон — приглашение иностранному капиталу вкладывать средства в строительство отелей и гарантировал право открывать при них игорные заведения — казино. Что касается Гаваны, то планы Батисты были конкретно такие: застроить все западное побережье столицы злачными заведениями и возить туда без таможенного досмотра и других формальностей самых богатых туристов из США. Это был бы крупнейший центр острых ощущений во всем полушарии. Впрочем, история рассудила иначе. В новогоднюю ночь 1959 года в Гавану вошла революционная армия Фиделя Кастро. Батиста бежал.
Прошло 18 лет, и Гавана изменилась неузнаваемо. Нет, небоскребы все те же, все так же узки улочки Старой Гаваны. Но в отелях живут другие туристы: это кубинцы, трудящиеся, прибывшие в столицу отдохнуть, и иностранцы, приехавшие, чтобы познакомиться с новой Кубой, строящей социализм. Во многих дворцах Ведадо и Марианао разместились общежития и интернаты для школьников и студентов. На месте огромного поля для игры в гольф поднялись этажи научно-исследовательских центров и факультетов университета, легкими, воздушными ярко-оранжевыми
и синими корпусами школ украсились окрестности Гаваны: только в старших классах за последние пять лет прибавилось сто тысяч учеников. В Старой Гаване, самом густонаселенном районе кубинской столицы — до 400 жителей на гектар, — ныне идет реставрация дворцов и зданий, представляющих историческую и архитектурную ценность. По проекту перестройки города здесь запланирован капитальный ремонт жилых домов, их оборудуют и приспособят к тропическому климату, улучшится сообщение Старой Гаваны с другими районами города...А там, где когда-то планировали возвести «Нью-Лас-Вегас», выстроились корпуса городов-спутников столицы: Гаваны-дель-Эсте и Аламара. Их пяти- и двенадцатиэтажные дома построены по типовым проектам. По ним видно, как развивается на Кубе строительная индустрия. Дома, клубы, кафе и магазины строили для себя те же люди, что и живут здесь сегодня, но строили, заботясь о других. Строили экономно, без эффектных деталей из стекла и стали, помня, что в жилье нуждаются еще многие — и в столице, и во всей стране.
Входящий в Гавану с моря издалека увидит зеленые кварталы Аламара на берегу океана... Первые фундаменты появились в 1971 году, а сейчас Аламар — настоящий современный город: стройные дома, радующие разнообразием, детские сады и школы, удобно спланированные квартиры, вокруг домов газоны, цветочные клумбы, деревья...
Город создавали микробригады: часть рабочих уходила с заводов и фабрик на стройку, а оставшиеся на предприятиях «давали» две и больше норм, выполняя работу товарищей, отправившихся на «строительный фронт».
Так создавался Аламар. Таким — городом самоотверженного труда — я его увидел сегодня.
Эстадио Латиноамерикано
Мое путешествие с Эдуардо растянулось на несколько дней. И как-то ранним утром машина привезла нас к стадиону — месту, где торжественно откроется XI Всемирный.
Стадион называется Эстадио Латиноамерикано. По нашим понятиям, он невелик — всего на 50 тысяч зрителей. Расположен близко от центра города, но в таком районе, о которых пишут редко: здесь нет ни монументальности старины, ни ультра современности. Это Сьерро, рабочее сердце столицы. В историю кубинской революции он вошел 6 августа 1960 года: здесь, выступая на закрытии I Латиноамериканского конгресса молодежи, Фидель Кастро объявил о национализации первых 36 сахарных заводов, нефтеперерабатывающих заводов, электрической и телефонной компаний.
— Колоннам делегатов будет удобно входить на поле, — рассказывает администратор стадиона, — ворота скоро расширят, уже есть проект...
Внезапно он замолкает — понимаем ли мы, о чем речь? Дело в том, что именно о фестивале я его еще не успел спросить. Я улыбаюсь: все в порядке вещей — на Кубе о Всемирном фестивале думает каждый. Как же ему, человеку, отвечающему за одно из важнейших мероприятий, не говорить о нем? Администратор тоже еле заметно улыбается и продолжает рассказ:
— Стадион до революции вмещал только 28 тысяч зрителей. Шесть лет назад его решили расширить. А лучше сказать, достроить. Как на всех стадионах для игры в бейсбол, у него была только одна полукруглая трибуна. Достраивали трибуны сами жители Гаваны. А заодно перестроили и систему дренажа. Теперь даже в самый сильный ливень поле остается сухим.
Напоследок мы забираемся в стеклянные кабинки для прессы, прилепившиеся под самой крышей, словно ласточкины гнезда. Внизу, на поле, несмотря на ранний час, людно: тренируются команды бейсболистов — игроки в белой форме и сине-красных полосатых шапочках с большими квадратными козырьками.
С высоты двадцати метров я смотрю на зеленое поле, красные дорожки и пытаюсь представить себе, как входят на стадион делегации, как будет принимать их молодежь на расцвеченных флагами трибунах, как потом делегаты разойдутся по Гаване... Это будет очень скоро — всего через полгода...