Журнал «Вокруг Света» №01 за 1980 год

— Вы так полагаете? — снова спросил Оразов.

— ... Детство — это время, когда человек, как губка, впитывает все — и впечатления и знания. А мы его консервируем, детство. Представляете, что будет, если сократить его хотя бы на год-два?! Сколько свежих сил, новых открытий?!

— Вы очень хорошо сказали...

Оразов медленно начал поворачиваться к стажеру, как всегда, спокойный, уравновешенный. Но и он вздрогнул от тихого вскрика Полины Аркадьевны, неотрывно смотревшей на экран. На экране происходило что-то непонятное. Десятиног суетился на площадке, размахивая щупальцами. Он держал за руку упиравшегося Антошку, а Малыша возле него не было.

Оразов резко увеличил обзор, и все сразу же увидели Малыша. Каким-то чудом ему удалось вырваться из цепких объятий робота, и теперь

Малыш стремительно бежал к невысокому ограждению. Он взлетел на перила одним махом, будто перед этим специально тренировался, на мгновение застыл наверху, маленький, худенький, торопливо оглядывая под собой пестрый калейдоскоп крыш.

— Мама! — отчаянно крикнул он и, зажмурившись, прыгнул.

На мгновение повисла тишина.

— Почему он не испугался? — задумчиво спросил сам себя Оразов.

Полина Аркадьевна подалась почти к самому экрану, сказала ласково, доверительно:

— Малыш, мальчик мой, помнишь, я рассказывала о гравитации? Что в космосе человек свободен от ее оков? Что мячик, подброшенный вверх, не падает? Помнишь? Почему же ты зажмурился? Ведь ты уже знаешь, что находишься в космосе. В детсадовской зоне гравитация создана искусственно. Там все как на Земле. И на площадке, где ты только что был, гравитация держала тебя. Она действовала, пока твои ноги касались площадки. Но когда ты прыгнул... Ты слышишь меня, Малыш? Открой же глаза и не бойся. Ничего не бойся...

Теперь лицо Малыша было во весь экран. Он удивленно смотрел по сторонам, ничего не понимая. Пестрый ковер крыш медленно плыл под ним.

— ... В космосе — невесомость, в космосе все летают, — тихо говорила ему Полина Аркадьевна. — Не бойся, я с тобой...

Оразов снова повернулся к Рудину, повторил сдержанно:

— Вы очень хорошо сказали насчет детства. Верно — консервируем. Консервируем, чтобы защитить. Если продолжить вашу нетерпеливую мысль, то почему бы не сделать и следующий шаг — ускорить время созревания плода в чреве матери? Пусть бы рожали не через девять, а, скажем, через два-три месяца. Какая была бы экономия сил и времени!...

— Я такого не говорил! — взвился стажер, уловив иронию.

— Могли сказать или, по крайней мере, подумать. Но такое нецелесообразно. Вы думаете, за миллионы лет эволюции природа упустила бы такую возможность? Но большего не могла даже природа, — ведь за девять месяцев зародыш как бы должен прожить всю предысторию человеческого рода. А детство? Что такое детство? Это такая же стремительная пробежка по истории человечества. Вам должен быть известен факт: за три первых года жизни человек проходит половину своего развития. Половину! Это вам о чем-нибудь говорит?..

— Но я не о том!...

— И я не о том. Я о детстве переселенцев. Вы задавали себе вопрос: почему на нашем корабле, где так тесно, выделено такое огромное пространство для детсадовской зоны? Почему для детей воссозданы земные условия? Думаете, только потому, что детям больше, чем кому-либо другому, нужны солнце, воздух и вода, цветочки-бабочки? Да, это древнее убеждение не устарело. Но, кроме того, нашим детям, детям переселенцев, нужно именно земное детство. То, что входит в человека в пору детства, остается святым на всю жизнь. Понимаете? Поколения людей, никогда не видевших Земли, должны сохранить любовь к ней. Просто знаний о Земле тут недостаточно, необходима именно душевная привязанность...

— Но ведь, вырастая, все узнают, что никогда не были на Земле, что прожили детство в иллюзорном мире, — торопливо вставил стажер.

— Вырастая, переселенцы много узнают и о подлинной Земле, земле-матушке, как говорили в старину...

— Но жить-то всем нам приходится не на Земле, а в особых условиях. — Стажер говорил возбужденно, чувствуя, что от этого разговора зависит многое. — Чтобы выжить, нам нужно изучать и осваивать эти условия...

— Несомненно, нужно изучать, нужно осваивать. Но прежде всего нам нужно не потерять цель. А это возможно только, если мы не потеряем отправную точку. Зачем мы летим, что будем делать там, куда стремимся?.. Детство — это сказки, вера в чудеса, это и забытое взрослыми индивидуальное соперничество. Детство, я уже говорил, как бы пробежка по истории, по социальной истории. Все боли, которыми переболело человечество, в миниатюре проходят через таинственную пору детства. Без нормального детства будут вырастать уроды, как рождались бы уроды, нежизнеспособные существа при сокращении сроков беременности. Лишив детей детства, я не взялся бы предсказать, что мы, переселенцы, освоив далекие планеты, не вынуждены были бы в новых общественных условиях переболеть всеми страшными социальными болезнями... Потому-то и не спешим выгонять детей из детства. Наступает время, и они сами уходят в мир взрослых, но уходят естественно, как дети, в игре, ожидая чуда от каждого следующего шага. Только при нормальном детстве будущее может казаться сказочным...

А воспитательница все шепталась с Малышом, приникнув к самому экрану, рассказывала о корабле, о людях, его населяющих, о домах, раскинувшихся внизу. Она не знала, внимательно ли слушает он ее, и потому говорила и говорила, как говорят и не могут наговориться с уходящими навсегда.

А малыш все смотрел на чудеса, открывающиеся ему, и не видел этих чудес. Он искал маму.

Сходство гор

Л юдям, которые побывали в Непале и Швейцарии, долины Гималаев напоминают Альпы — и не только природой и растительностью, но даже и архитектурой. Домики пастухов на высоко горных лугах; извилистые тропы ведут к деревням, расположенным на пологих склонах — чуть выше дна долины Ухоженные сады примыкают к большим двухэтажным домам с двускатными дощатыми крышами. Люди живут на втором этаже, а на первом размещен скот и хозяйственные помещения. На подоконниках — горшки с яркими цветами, оконные рамы покрыты сложным резным узором. На деревянных полках рядом с дымными открытыми очагами сверкают медные горшки и кастрюли, массивные столы посередине, вдоль стен тянутся широкие скамейки. Большая часть жизни семьи протекает в кухне — как у европейских, так и у азиатских крестьян-горцев.

На первый взгляд тем и кончается сходство Швейцарии и Непала. Ведь Швейцария — одна из наиболее промышленных, а Непал — одна из самых слаборазвитых стран мира. Но общим — вечным и непременным — остаются для далеких друг от друга стран горы. Горный рельеф не только сжал обе страны, но и помог им выстоять между могущественными соседями. Может быть, именно благодаря горам расположенные на неспокойных перекрестках Европы и Азии Швейцария и Непал сохранили свободу и независимость. Конечно, помогли им и стратегическая неприступность важнейших горных перевалов и путей.

Сходные черты в культуре наиболее заметны в изолированных горных долинах. В северном Непале и на швейцарском высокогорье — одинаковые деревья и тот же строительный камень. А это придает здешней архитектуре ее характерный облик. С крутых обрывистых склонов нередко низвергаются лавины. Поэтому горцы-крестьяне очень тщательно выбирают место для деревень и полей. Короткие сельскохозяйственные сезоны и каменистая неплодородная почва ограничивают возможности земледелия. В обеих странах горные склоны покрыты несколькими поясами растительности. Внизу — теплые долины, затем пастбища и хвойные леса и, наконец, зоны вечных снегов. И люди научились эффективно использовать эти узкие экологические зоны.