Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Журнал «Вокруг Света» №01 за 1986 год

Вокруг Света

Шрифт:

Людям батонка, жившим в этих местах, предстояло разделить судьбу Карибских скал — отступить и исчезнуть под напором сил, куда более могущественных, чем те, в которые верили они, их отцы, деды и прадеды.

Предки батонка появились в районе среднего течения Замбези примерно тысячу лет назад. Крупного рогатого скота они не держали из-за мухи цеце, которая водилась в долине, но были трудолюбивыми земледельцами, отличными рыболовами и охотниками.

Хижины батонка сооружали обычные, а вот хранилища для зерна строили по-особому — на сваях, чтобы уберечь собранный урожай от термитов.

Сторожили его задиристые деревенские куры: как только прожорливые термиты пытались забраться наверх по сваям, куры уничтожали их.

Домашних животных батонка содержали в дворовых загонах. Когда наступали холодные ночи, старые люди имели обыкновение делить соломенные тюфяки с козами, согревавшими их. Одеяла батонка вряд ли видели, да если бы и видели — все равно они были им не по карману. Денег до самого последнего времени этот народ не знал. Батонка щедро отдавали слоновую кость и шкуры за соль и бусы. Ожерелья и серьги они носили без различия полов. Одежда батонка — короткие юбочки, с той лишь разницей, что женские делались из шкур, а не из материи, как мужские, и имели по бокам разрезы.

Пристрастия к украшениям — черта, характерная для многих этнических групп в Африке. Но надо сказать, что понятие о внешней привлекательности у каждой из них трактуется по-своему, порой своеобразно.

Французская поговорка гласит: «Чтобы быть красивым — надо страдать». Но долготерпение какой-нибудь европейской модницы в салоне красоты не идет ни в какое сравнение с мучениями женщины-батонка, над которой колдует старик-зубодер, не имеющий специальных инструментов.

Не столь болезненна, но тоже не из приятных процедура прокалывания ноздрей у мальчиков. Вначале колючкой делают в носу отверстие и оставляют ее продетой через ноздри, чтобы ранки не затянулись. Потом временную колючку заменяют травинкой потолще, потом иглой дикобраза. Когда мальчик становится юношей, иглу вынимают и прячут — на всякий случай.

Однажды я видел взрослого мужчину-батонка, в носу которого красовалась такая игла. Как мне объяснили, он вдовец и юношеская игла в ноздре — способ оповещения соплеменниц, что он ищет новую спутницу жизни.

Встречал я женщин-батонка, лица которых густо вымазаны красной охрой. Оказывается, такая косметика имеет утилитарное назначение — ее не переносят насекомые.

Не раз за свою долгую историю батонка подвергались набегам соседей — и ближайших и дальних.

Видимо, с тех времен установился у батонка обычай, который в Родезии любили приписывать их «дикости», — удалять у женщин шесть передних зубов — четыре резца и два клыка. Но кто знает, скольких женщин эта операция защитила от алчных взглядов чужеземцев?

А что касается дикости и варварства, то его батонка видели предостаточно. Вот один лишь эпизод, о котором известно из книги Фредерика Селуса «Охотничьи странствия в Африке». Однажды он оказался на землях батонка вскоре после того, как там побывал караван работорговцев.

«22 ноября 1877 года во второй половине дня, — писал он, — мы миновали еще несколько сожженных деревень и видели на тропинке трупы батонка». И далее следует сцена встречи с женщинами-рабынями: «На каждую был надет железный ошейник, и все они были скованы пятифутовой цепью. Утром женщин посылали обрабатывать поле мотыгами, а на ночь, по-прежнему соединенных цепью, запирали в прямо-угольном бараке. С веранды свисали три плети из сыромятной кожи бегемота. Концы этих плетей почернели от засохшей крови».

В различных публикациях, которые появлялись в Родезии, упоминание об этом эпизоде обычно сопровождалось оговорками, что, дескать, он относится к жестокому времени до прихода «белых пионеров». Типично в этом отношении рассуждение родезийского

писателя Фрэнка Клементса в книге «Кариба».

«Последние караваны рабов, — повествует автор, — исчезли на соседней португальской территории (то есть в Мозамбике) лишь в 1912 году. Вот как близка Африка к тому времени, которое многие в Европе полагают далеким прошлым рабства, и насколько коротка память у тех, кто готов осудить все достижения белых родезийцев».

Исторический экскурс в колониальное прошлое конкурента по захвату чужих земель — Португалии — для Клементса лишь удобный повод, чтобы взять под защиту родезийские порядки.

Но вот событие не семидесятилетней давности, а совсем недавнее. В период, когда шла вооруженная национально-освободительная борьба зимбабвийского народа, опасаясь возможных связей батонка с партизанами, их по приказу премьер-министра Смита загоняли за колючую проволоку «стратегических деревень».

Это не было случайным, изолированным эпизодом в истории взаимоотношений родезийской администрации с местным населением. Батонка уже познали произвол и насилие, когда при строительстве Карибы около пятидесяти пяти тысяч человек было выселено с родной земли в чужой и необжитый край.

Комиссар по делам туземцев, как именовался родезийский чиновник, собиравший годовую подать в два фунта стерлингов с каждой души, наведывался к батонка в их малярийные места в сухой сезон. Этот чиновник и принес батонка невероятное известие о том, что они должны собрать свой скарб и убраться за самые дальние холмы.

Но люди, тесно связанные с Карибой, не ведали ни о будущей плотине, ни об озере, которому после перекрытия Замбези предстояло разлиться в тех самых местах, где они издавна жили. Впрочем, для правительственных чиновников «самоуправляющейся колонии Родезии» не было ничего странного в том, что со старейшинами никто не посоветовался и ничего им не объяснил.

Мощный гидрокомплекс сулил Родезии заманчивые перспективы. Так стоило ли ради этого принимать в расчет затерянную в глухомани и забытую этническую группу, которую колониальная администрация считала одной из самых примитивных и отсталых в стране!

Передав распоряжение, полученное из Солсбери, чиновник отбыл восвояси. Шум мотора его «лендровера» давно уже замер в кустарнике и пыль улеглась на дороге, а батонка все не расходились по хижинам.

Как, «варунгу» — так между собой они называли людей белого племени — хотят изгнать их потому, что сюда придет большая вода, которая затопит деревни, поля и священные для них могилы?! Нет, они не могли согласиться с этим. Великий бог Ньяминьями не допустит такого надругательства. Он покарает тех, кто осмелится вторгнуться в его царство...

От стариков батонка и сегодня можно услышать рассказы о том, как разгневались духи, узнав, что варунгу вынуждают народ покинуть землю предков. И тогда духи дали знать, что Ньяминьями защитит тех, кто останется. Он сделает так, чтобы вода в Замбези закипела и разрушила дьявольский мост через реку. А всем сохранившим веру в него Ньяминьями подарит чудесную возможность существовать и под водой, когда она разольется...

На архивных полках я разыскал подшивки родезийских газет с описанием того раннего августовского утра 1956 года.

...Колонна из пятнадцати военных грузовиков остановилась посреди деревни, в которой, как полагали колониальные власти, жили «зачинщики смуты». Их силой затолкали в машины.

В те дни над проселочными дорогами в краю батонка стояли столбы пыли. Если офицер, руководивший отправкой, был милостив, он разрешал совершить торопливый обряд умиротворения духов. Тогда в воду бросали символическое изображение человечка, сделанного из пучков сухой травы. Но чаще всего прощание ограничивалось заклинаниями, в которых батонка шепотом просили духов простить их, потому что покидают они насиженные места не по своей воле.

Поделиться с друзьями: