Журнал «Вокруг Света» №01 за 1992 год
Шрифт:
В Палане, центре Корякского автономного округа, старейший участник «Берингии», пятидесятисемилетний Михаил Петрович Колегов из Караги прекратил гонку. Ему вручили поощрительный приз — цветной телевизор. Здесь же в гонку снова включилась упряжка Калянто. Пророчество Радивилова, сделанное в самолете, сбылось. Собаки Калянто не выдержали этап до Паланы и часть трассы по-барски пролетели в вертолете. Но теперь Калянто шел уже вне зачета. Переживал он страшно. Однако удивительное дело, чем ближе к Чукотке, тем лучше бежали его собаки. А Володя Радйвилов начал неуклонно приближаться к лидерам и выиграл следующий промежуточный
Чем ближе к Слаутному, тем меньше гонка напоминает соревнование. Это уже товарищество, объединенное общей целью.
Любопытный разговор состоялся у меня в те дни с Володей Радивиловым.
— Мне надо бежать! — уговаривал меня, а скорее всего себя самого Володя. — Я то одному помогу, то другому. А надо как все...
— А другие не помогают?
— Помогают, конечно. Но я тогда не догоню! У них все ясно. А я, если буду только бежать, может, догоню.
— Тебе так нужна победа?
— Я всю жизнь борюсь. То надо доказывать, что имею право работать, как хочу, то — что имею право воспитывать детей, как хочу. Мне надо выиграть борьбу.
Забегая вперед, скажу: не получилось у Радивилова бежать только ради победы. Может, он чуть меньше стал останавливаться на трассе, но один из его помощников постоянно помогал Калянто, а пятнадцатилетняя дочь Настя Радивилова, прошедшая всю гонку вместе с оргкомитетом, готовила по наставлению отца на контрольных пунктах еду и чай для всех.
— Не смог, — развел руками Володя в последний день «Берингии», уже в поселке Марково, отвечая на мой ехидный вопрос о помощи. — Куда денешься? Мы же на этой гонке воспитывать должны. Только не словами. Делом каюрским. Чужим здесь быть нельзя. Это ж не просто гонка, это наша северная жизнь. И я в ней не последний...
Общим любимцем за время гонок стал командир вертолета Владимир Петрович Самарский. Его машина могла, казалось, летать в любом положении. И когда Петрович говорил: «А что, ребята, давайте хвостом вперед полечу?», то многие верили, что командир может летать и так. И то, что надпись «Берингия» на борту вертолета почти стерлась к концу гонки — это, я убежден, результат немыслимых виражей в ледяных потоках воздуха. Заряженный на шутку Петрович постоянно разыгрывал кого-нибудь из нас, чаще всего Печеня. Входя в комнату в гостинице, он говорил женским голосом: «Саша, здравствуйте!» Растерянно-обрадованный холостяк Печень взлетал навстречу милому голоску и разочарованно охал при виде довольного Самарского.
Культурной программой у нас заведовала кандидат филологических наук ительменка Виктория Васильевна Петрашова. Она везла с собой кипу разговорников, выпущенных под ее редакцией специально к гонке, организовывала встречи, пресс-конференции, которые находили свое местечко в череде стартов, финишей, концертов национальных ансамблей и огней фальшфейеров, когда встречали по ночам последних гонщиков. Приход «Берингии» становился праздником везде.
На последнем этапе Слаутное — Марково стартовали шесть упряжек. Остальные не выдержали и уже отдыхали дома. Прилетел в Слаутнбе проводник по Чукотке, геолог и краевед Эдуард Гунченко; из Маркова выехали встречать гонку на перевале его брат Михаил, Владимир Кирин и другие марковчане. Володя Радйвилов, обуреваемый отчаянной надеждой догнать лидера, бежал за упряжкой, а на склонах становился на запятки нарты и толкался ногой от снега. Так быстрее, так легче собакам. Калянто же, приверженец чисто северной езды, сидел на нартах. Он легкий, везти его как будто собакам нетрудно. Но те, кто бежали рядом с нартами, — все были впереди него...
Радйвилов выиграл и этот этап, первым ворвался в празднично разукрашенное Марково, где в этот день отменили даже занятия в школе, все равно было невозможно удержать ребятишек в классах. Но по сумме этапов Володя все-таки был вторым. Его денежный приз — 9 тысяч рублей. А первым стал Павел Лазарев, выиграв 10 300 рублей. Он был уверен в победе и последний
этап прошел без особого напряжения. На третьем месте Владимир Лазарев, однофамилец чемпиона. Его приз — 5700 рублей. Калянто получил поощрительный приз в 400 рублей и уверенность, что следующую гонку он пройдет лучше. Верим и мы.Последние упряжки Николая Агеева и Александра Петрова пришли в два часа ночи 5 апреля. Снова ярко осветилась фальшфейерами площадь, взметнулись вверх искры от громадного костра, и десятки марковчан, терпеливо ждавшие конца гонки, проводили спортсменов и собак на отдых. А через полчаса небо над Марковом осветило могучее северное сияние...
На следующий день после того, как подвели итоги соревнования, все подсчитали — выяснилось, что гонщики прошли путь длиной в 1980 километров.
— Да мы же «Идитарод» перекрыли! — ахнул кто-то.
Кинулись считать снова. Да, отныне «Берингия» — самая длинная трасса в мире. Мы об этом оповестили всех собравшихся на площади в Маркове, а неистовый Самарский, пока шло награждение и чествование победителей, поднял в воздух свой МИ-8 и пронес над нашими головами громадное полотно флага с надписью «Берингия».
Обсуждая результаты гонки, мы говорили о ней, как о хорошем стимуле развития на Севере и туризма, и национальных промыслов, и конечно, ездового собаководства. Это — экологически чистый, традиционный, экзотический вид транспорта. И приносящий доход. Хорошая, обученная ездовая собака стоит свыше 10 тысяч долларов. Мы верим, что новая Великая Гонка — «Берингия» — станет ежегодной.
Дмитрий Ледовской Фото Александра Дьякова
Джеймс Шульц. Сатаки и я. Часть I
М ой отец был членом клана Короткие Шкуры, следовательно, я тоже принадлежал к нему. У меня было много друзей из нашего клана, юношей и девушек моего возраста. Но больше всего я был привязан к Маньяну (Новый Плащ) и его сестре Сатаки (Западная Женщина). Они были из клана Сучки на Верхушке Дерева, который на большом лагерном кругу располагался справа от нас. (Часто, различные кланы индейцев кочевали порознь. На большую лагерную стоянку они обычно собирались в июле, когда проводились священные церемонии в честь Солнца, а также иногда в холодное время для совместной зимовки. На большой общей стоянке (палатки при этом, как правило, ставились в круг) каждый клан занимал свое место, строго регламентированное традицией.)
Хотя их отец, Черная Выдра, был очень богат, а мой собственный — очень беден; хотя они имели все, что дети только могут пожелать, а я не имел ничего, в общении между нами не было различия: они любили меня так же, как я любил их. Мы были почти неразлучны.
Когда мне было девять зим, а Сатаки — восемь, ее мать сделала для нее маленький вигвам, в котором были все необходимые вещи и в котором Сатаки могла играть со своими друзьями. Мы навьючили вигвам и все его принадлежности на наших громадных собак, отвезли его за пределы лагери и установили там. Сатаки выполняла домашнюю работу, Маньян и я добывали мясо зверей и птиц, которых мы подстреливали из луков. При этом кролики в нашем воображении превращались в бизонов, а куропатки становились оленями и антилопами.
В нашей жизни-игре я всегда был хозяином вигвама, Сатаки — моей женой, а мой младший брат, который был моложе меня на пять зим, — нашим сыном. Временами другие мальчики выражали желание побыть хозяином вигвама, и если я даже соглашался, то Сатаки — никогда.
Мне уже шло шестнадцатое лето, когда однажды утром Сатаки прибежала ко мне, крича:
— У нас больше не будет нашего маленького вигвама! Моя мать его разбирает! Она говорит, что мы уже выросли и у людей могут возникнуть толки насчет нас, если нам будет позволено играть в вигваме вместе.