Журнал «Вокруг Света» №02 за 1963 год

Эйфель умер в Париже в 1923 году. В последние годы жизни он почти совсем оставил конструкторскую работу. Он много времени проводил на вершине своей башни. Но многочисленные туристы не знали, что маленький старик, часами стоящий у балюстрады, и есть создатель замечательного сооружения. Может, это и к лучшему. Эйфель никогда не любил давать автографы. В башне сохранилась комнатка Эйфеля. Там все сберегается в том виде, в каком осталось с того дня, когда инженер в последний раз поднялся на башню. Дверь в нее закрыта.

В Париже хранятся все 5 тысяч листов чертежей, по которым была построена башня. Если бы понадобилось, в любой момент можно соорудить Эйфелева «близнеца». Чертежи до сих пор считаются образцовыми. По ним было изготовлено 15 тысяч различных деталей. Отдельные блоки башни собирались на земле и потом монтировались.

Но не только конструкторским расчетом славна башня. Изумительна и точность, с которой французские рабочие выполнили все эти детали. Во французских строительных учебниках приводится такой пример. Когда были закончены четыре «ноги» башни, на высоту двенадцатиэтажного дома стали поднимать платформу, которая должна была накрепко соединить «ноги». И здесь обнаружилось, что все отверстия для болтов в опорах и в платформе абсолютно точно совпали. Осталось только, как в детском «Конструкторе», завинтить болты. Не пришлось сверлить ни единого нового отверстия.

Замечательно и другое достижение Эйфеля — его башня весит всего лишь 9 тысяч тонн. Насколько это мало, говорит хотя бы то, что краска, которой раз в семь лет покрывают башню, прибавляет ей в весе 35 тонн. А ведь в башне работают лифты. Там расположены рестораны, площадки обозрения и технические службы.

Башня успешно противостоит порывам ветра. Сам Эйфель при расчетах допускал отклонение вершины башни в 30 сантиметров. Некоторые были склонны поднимать его на смех. «Ее опрокинет первым же сильным порывом ветра, — утверждали скептики. — Шутка ли, триста метров высотой. Самое высокое сооружение в мире».

Прошло семьдесят три года. Наибольшее отклонение вершины башни за эти годы было 15 сантиметров.

Она сделана так точно, так продумана до последнего болта, что за все время ее ни разу не пришлось серьезно ремонтировать.

Она давно стала символом Парижа. Она вжилась в него. И порой парижанину трудно поверить в то, что башня мертва, в то, что она только набор металлических конструкций. Сколько свадеб сыграно на ее вершине! С нее прыгали парашютисты, и под ней пролетали самолеты. Башня знакома почти со всеми знаменитостями последнего столетия. Каждый год около 2 миллионов человек бывает на ее вершине, и всем башня дает полюбоваться Парижем и голубой лентой Сены. Правда, были и исключения.

Игорь Можейко

Грабли

Началась эта история с того, что боцман, едва только теплоход вышел в открытое море, послал палубного юнгу навести порядок в каптерке.

Когда матрос Крентлик, потный и отдувающийся, заглянул в каптерку, первое, что бросилось ему в глаза, была фигура юнги, в глубокой задумчивости стоящего над горой перепутанных канатов, банок из-под краски, сломанных ручек от швабр и прочего хлама. Крентлика, который с самого утра вертелся как белка в колесе, эта картина привела в состояние тихого бешенства.

— Может быть, пану туристу принести шезлонг?.. — прошипел он.

— Нет, ты посмотри только, — бесцеремонно прервал юнга старшего по должности, — что это такое, а? — И он вытащил из кучи длинные грабли.

— Как что? — грозно проговорил матрос. — Грабли, бездельник ты этакий! Самые что ни на есть обыкновенные грабли!..

— Это я и сам вижу, — снова заговорил юнга, развязность которого становилась невыносимой, особенно если учесть, что с ним разговаривал матрос, сделавший целых два рейса Щецин — Рига, — только вот зачем на корабле грабли?..

Крентлик на секунду ошеломленно замолчал. Грабли? На судне? В самом деле, зачем?.. Но тут же он громко расхохотался и произнес:

— Ну и осел! Для чего на судне грабли?! Да это знает последний рассыльный в портовой конторе!

Займись лучше делом... салага!

Юнга пожал плечами и принялся за прерванную работу. А Крентлику мысль о граблях не давала покоя. Вдруг грабли — необходимейший инструмент на корабле! Что, если боцман, которому Крентлик сумел, наконец, внушить мнение о себе, как о бывалом и расторопном матросе (а это стоило таких трудов!), что, если боцман скажет: «Возьми-ка, Крентлик, грабли да полезай на салинг, ну, ты знаешь, что там делать...»

От одной только мысли у матроса по спине пробежали мурашки. Позор!.. Безжалостные насмешки приятелей... Крентлик решил добыть самые точные сведения о роли и назначении граблей на современных теплоходах.

Задачу сильно облегчило то, что Крентлика вместе с многоопытным Козлом послали красить надстройку.

— Козел, а Козел! — начал Крентлик несмело. — Ты самый лучший матрос на этой старой посудине. Даже боцман столько не знает... — Крентлик доверительно наклонился к Козлу. — Пропал бы он без тебя как пить дать...

— Да что там... — Козел пришел в отличное расположение духа.

— Слушай, а как ты думаешь, он знает, для чего на корабле нужны грабли?

— Как? — опешил старик.

— Ну, что делают граблями на верхней палубе...

— Хо-хо-хо! — загрохотал довольный шуткой Козел.

— А ты ведь знаешь, правда? Видишь ли, у меня это как-то вылетело из головы, — нервно объяснил Крентлик и рассказал о происшествии в каптерке.

Увы, за долгие годы бурной матросской жизни Козел еще ни разу не видел на судне граблей. Тем не менее ему вовсе не хотелось ронять свой авторитет. Неторопливо водя кистью, он важно ответил:

— Мы, старые моряки, мой милый, в разных там училищах не обучались. Мы знания трудом добывали. Да. Вот потому-то мы матросы, а не маменькины сыночки, как все вы здесь... И с граблями также...

Крентлик был глубоко разочарован. Он знал: больше ничего не добьешься.

...Боцман зорким хозяйским глазом оглядывал каптерку, любуясь наведенным порядком. Неподалеку присел на корточки Козел. Он преувеличенно тщательно мыл руки в ведре с керосином и хитро косился на боцмана.

— А здорово тут порядок навели!

— Неплохо получилось! — согласился боцман. — Чего тебе еще надо?

— Да я о тех граблях. Ведь их на корабле совсем в другом месте хранят...

Боцман слегка отступил. Только теперь он заметил этот предмет, столь непривычный на корабле. Мгновение раздумья — и боцман с сожалением посмотрел на матроса.

— Эх, а я-то думал, уж кто-кто, а Козел — матрос бывалый... Смотри, не пришлось бы тебя вместе с молодыми морскому делу учить!

И, не теряя времени даром, боцман продолжал: