Журнал «Вокруг Света» №03 за 1971 год
Шрифт:
Визи свернул к западному берегу озера, вышел на берег и вошел в лес, чтобы осмотреть капкан, поставленный в ельнике. Через пару минут он снова появился и пошел через озеро. Но теперь он был не один. Из леса на лед вышли пять волков. Они появились неожиданно и бесшумно. Мгновение назад я не слышал и не видел никаких признаков того, что волки так близко от дома. Но вот они передо мной, всего в километре от того места, где я сидел. Можно было подумать, что они появились из воздуха, как духи.
Они остановились ненадолго на опушке, подняв головы,
Я хотел встать, но снова опустился на переплет ступающих лыж. Я инстинктивно схватился за винтовку, но отпустил ее. Визи был в полукилометре от меня, волки чуть дальше, и моя винтовка калибра 22 была не более полезна, чем детская рогатка.
Расстояние между мальчиком и волками сокращалось. Теперь между ними и Визи осталось лишь сто метров. Волки двигались теперь легко, как тени, без шума: их шаги заглушал мягкий снег. Мне хотелось набрать побольше воздуха и крикнуть что было мочи: «Визи, оглянись! Сзади волки!»
Мне очень хотелось крикнуть, но я смолчал. Этого нельзя было делать. Визи мог испугаться и растеряться. Он мог со страху побежать в мою сторону. Тогда волки поймут, что он их боится, и, как все волки, бросятся за ним, как бросились бы за испугавшимся оленем или лосем. Мне оставалось сидеть и наблюдать. Визи остановился и обернулся. Он увидел волков и остановился как вкопанный. Мне казалось, что Время не движется. Я беспомощно смотрел на происходящее, и мои губы беззвучно шептали: «Спокойно! Не беги, иди не торопясь. Помнишь, что я тебе говорил о волках и лосях? Ни один волк, даже стая волков, не набросится на лося, если он стоит к ним лицом. Но если животное испугается и побежит, то километра через два они свалят его.
Спокойно, сынок! Иди так, как будто ты один на всем озере».
Визи снова задвигал толстыми ножками, передвигая лыжи но снегу. Меховые уши парки поднимались и опускались в такт шагам, хлопая его по румяным щекам; он был похож на идущую по следу гончую, у которой так же потешно болтаются уши. Он шел спокойно, ни разу не обернувшись. Позади гуськом, теперь уже в семидесяти метрах, за Визи шла пятерка сильных волков, из которых любой мог перекусить человеку ногу одним движением челюстей.
Я развязал свою парку и отбросил назад уши. По щекам струился пот.
«Иди! Иди, сынок, не торопись. Так, хорошо. Не дай им обмануть тебя, не торопись. Ты ведь не боишься этих паршивых волков, правда? Не спеши... Не спеши».
Наконец Визи подъехал ко мне, немного запыхавшись и моргая. Волки сгрудились и остановились в двухстах метрах от нас. Я поискал глазами винтовку, но не взял ее. Еще слишком далеко, но, если они подойдут поближе...
Один из черных отошел немного в сторону и сел на снег. Упираясь передними лапами, он задрал морду и завыл протяжно, печально и жутко. Затем волки снова построились гуськом, повернули к лесу и бесшумно скрылись в чаще.
— Испугался, сынок? — спросил я, хотя вопрос был глупым.
— Немножко. — Он кивнул головой.
— Ерунда! Волков никогда не надо бояться. Они никогда не нападут на тебя. Они просто очень любопытны.
Как сейчас помню день, когда в Мелдрам-Крик появились бобры. Мы волновались: приживутся ли новоселы! Это был очень тревожный вопрос, так как у нас не было ни заборов, ни барьеров, чтобы помешать бобрам уйти, куда им заблагорассудится.
Рано утром на четвертый день прибытия бобров я вышел за дверь набрать воды в ирригационной канаве.
Я подошел к канаве, остановился в недоумении и от удивления выронил ведра. Еще вчера вечером канава была полна воды, а сейчас на дне не осталось даже лужи! Я долго не мог понять, почему канава высохла, а когда наконец понял, в чем дело, вбежал в дом и возбужденно закричал:
— Они законопатили канаву!
Мы пошли вверх по ручью. Немного выше ручей протекал по небольшой лужайке, окруженной осинами. Как только мы подошли к лужайке, тайна пересохшего ручья стала понятной. Теперь вся лужайка была под водой, и в том месте, где ручей из нее вытекал, поднималась плотина немногим больше метра высотой и около восьми метров длиной.
Казалось, что в осиннике хозяйничал какой-то сумасшедший с топором. Многие деревья наклонились, другие свалились в воду, и все ветки с них были срезаны. Однако много деревьев упало на сушу, и они так и остались лежать, как если бы тот, кто их срубил, больше ими не интересовался.
Установить личность дровосека не представляло труда. Мы узнали о его присутствии по хатке, нам даже не нужно было видеть следы его зубов. Хатка была слишком большой, чтобы за короткий срок ее мог построить бобр в одиночку. Видимо, пара бобров пошла вверх по течению от озера и решила, что эта лужайка как раз то, что ей нужно. Таким образом, бобры не только вернулись на Мелдрам-Крик, но, по всей вероятности, решили остаться здесь навсегда.
Мы довольно долго не могли понять, зачем они так безжалостно уничтожали запасы пищи, сваливая деревья без видимой надобности. Обходя берега запруды, мы видели, что местами были свалены десятки осин и ни одна из них не была тронута.
— Зачем это они делают? — спросил я задумчиво.
— Несомненно, для этого есть причина, — ответила Лилиан.
— Почти все, что происходит в этих лесах, имеет свою причину, — проворчал я. — Но до нее иногда очень трудно докопаться.
— Ты хочешь сказать, что мы слишком глупы, чтобы понять, — возразила она со смехом.
Визи рассматривал кучу щепок, разбросанных вокруг пня. Пнув ногой щепки, он сказал:
— Может быть, им не нравится вкус коры. Может быть, она кислая или еще что-нибудь, — внес он свое замечание
— Зачем же они их валят? — быстро возразил я.
— Когда-нибудь узнаем.
К зиме обе хатки были замазаны слоем глины толщиной около тридцати сантиметров. Под водой у входа в хатки были сложены запасы пищи, которых обитателям хватило бы на всю зиму до того, как весной растает лед. Бобры каким-то образом умудрялись сохранять воду незамерзшей у входа в хатки довольно длительное время, хотя на большинстве прудов уже давно был лед.
Наконец в начале декабря, когда температура упала ниже 20 градусов мороза, полыньи у хаток замерзли. Мы вновь увидели бобров только в апреле следующего года.
А в конце лета случилась катастрофа. Прошел трехчасовой ливень, и на ручье началось наводнение. В ирригационную канаву поступало больше воды, чем могло из нее вытечь. И поэтому вода искала слабое место в дамбе, чтобы прорыть новое русло. Таким местом оказалась земляная засыпка.
За ночь вода у плотины поднялась и стала переливаться через верх, унося с собой частички земли. Через несколько минут она прорыла себе русло, и в него устремились потоки воды, переполнившей ручей. Промоина становилась все шире и глубже, и вода текла через нее с такой силой, что, когда я надел болотные сапоги и вошел в поток, чтобы посмотреть, можно ли сохранить остатки плотины, я едва смог устоять на ногах.