Журнал «Вокруг Света» №03 за 1973 год

— А как выглядят существа, которые тебя... создали?

— Кто как. В Союз входит несколько десятков различных цивилизаций из восемнадцати секторов Галактики.

Кон на минуту задумался.

— Ты сказал, что не можешь меня отсюда выпустить и вернуть мне ракету?

— Не имею права.

— А горючее для моего двигателя ты мог бы дать?

— Конечно, если получу приказ.

— От Старшего инспектора?

— Нет, от Верховного. У твоей ракеты нет свидетельства техосмотра, допускающего ее к полетам, а у тебя нет прав, подтвержденных Союзом. Сам я помочь тебе не могу ни в чем, я должен придерживаться инструкции. Можешь подать заявление, но ты не докажешь, что я хоть в чем-то нарушил инструкцию, — Мик говорил все быстрее и громче. — Я создал тебе условия для жизни, у тебя есть кислород и азот в необходимой пропорции, пищу я тебе синтезирую, когда она тебе требуется. Говорю на твоем языке, принимаю твою форму и только в ответ на твое ясно высказанное согласие отказался от нее! У меня есть тому доказательство в виде звуковой записи! Я поступаю в соответствии с предписаниями, и пусть даже ты пожалуешься на меня самому Верховному инспектору, никто мне ничего не сделает. У меня все в порядке!

— Ты здесь один? — прервал Кон.

— Один как мыслящее устройство, но, кроме того, здесь есть четыре исполнителя, или подустройства. Остальные — обычные автоматы.

— Ты говорил, что сюда прибудет Старший инспектор?

— Да. Он уже в пути.

— Может быть, я с ним смогу договориться...

— Сомневаюсь.

— Почему?

— Сик — всего лишь мыслящее устройство второго порядка.

— Сик?

— Ну да. Старший инспектор контроля.

Кон стиснул зубы.

— Тогда позволь мне хотя бы войти в ракету! — сказал он и подумал, что там есть вакуумный скафандр, плазменный излучатель... а на станции имеются запасы ракетного топлива, так что, быть может, удалось бы... одолеть этого треклятого Мика, или как там его еще!

— Нельзя. В соответствии с инструкцией я опечатал твой корабль, и в нем нельзя ничего изменять, пока его не изучит комиссия.

— Ах ты, безмозглая тварь!

— Прошу прощения! Я не безмозглая тварь, а мыслящее устройство третьего порядка. Ты меня обижаешь. Подожди, меня вызывает радио, я сейчас вернусь.

Мик скрылся в стене. Немного погодя он вынырнул оттуда в виде небольшого кругленького слона с двумя хоботами.

— О, прости,— сказал «слон» и превратился в плоскую буханку.— У меня был телеконтакт с Виком.

— С кем?

— Верховным инспектором контроля.

— Ты сказал ему обо мне?

— Чего ради? Разве я смею? Это же существо. Существо! Он говорил, я только слушал и подтвердил прием распоряжений.

— Кретин!

— Я обязан соблюдать субординацию. Сообщения я передаю только Сику. Когда он сюда прибудет, я изложу ему ситуацию. Он передаст дальше по инстанциям. Надо быть терпеливым. Процедуру не ускоришь. Не надо было нарушать инструкцию.

— Сколько времени протянется эта ваша процедура?

— Ну, не так уж долго. Правда, мы лежим на краю района КОКО и сообщения идут довольно долго, но надо набраться терпения.

— Так все-таки сколько?

— По вашему счету времени Старший будет здесь уже через неполных пятьдесят, сообщение Верховному отнимет около ста, решение — двадцать, ответ с ретрансмиссией... ну, скажем, в сумме не больше трехсот лет.

— Что? Сколько?.. — Кон вскочил. — Балбес! Ведь мы, люди, живем самое большее сто, ну, сто с небольшим лет! Мой холодильник в ракете, в которую ты не желаешь меня впустить, а теперь толкуешь о трехстах годах ожидания?!

— О, прошу прощения! — буханкообразная капля распласталась на полу. — Не знал, что вы живете так недолго. Разве я мог предполагать? Вы летаете в космосе с околосветовыми скоростями, не решив предварительно столь фундаментальную проблему, как продление жизни? Существа, входящие в объединенные цивилизации, живут по меньшей мере несколько десятков тысяч лет!

— Во-первых, наша цивилизация делает только первые опыты с фотонными ракетами. Моя модель проходила испытания...

— Тем хуже, тем хуже, — прервал Мик. — Полигон для испытательных полетов расположен в четвертом секторе. Стало быть, ты нарушил еще одно указание о галактической безопасности!

У Кона появилось искреннее желание растоптать Мика, но он взял себя в руки и продолжал:

— Во-вторых, ты сам видишь, что в создавшейся ситуации необходимо связаться с Верховным инспектором, то бишь Виком, и в чрезвычайном порядке доложить о моем деле! А меня ты должен впустить в ракету, чтобы я мог вновь заморозить себя и дождаться решения!

— Сожалею! — капля превратилась в правильный шар. — Но я не могу этого сделать. Не думаешь же ты, что я позволю себе отнимать у Верховного инспектора ценное время из-за существа, которое и живет-то — смешно сказать! — всего каких-то сто лет! А в ракету не могу пустить, потому что она опечатана! Я точно соблюдаю инструкцию. Ко мне претензий быть не может. А инструкция не предусматривает таких из ряда вон выходящих случаев. Сто лет... Смешно! Просто непонятно, чего ради ты так судорожно цепляешься за свою жизнь! Сто лет! А впрочем, не надо было нарушать кодекс! Не надо было! Теперь получай. Главное — порядок!

Говоря это, младший инспектор контроля Галактического космоплавания, мыслящее устройство третьего порядка (а вскоре, быть может, уже второго!), бессребреник и педант, возмущенно разделился на два меньших шара и покатился в противоположные углы комнаты.

Перевел с польского Евг. Вайсброт

Сохондо

Вот он, Сохондо, — весь перед нами со своими каменными россыпями и снежниками, горными цирками и ущельями... Вертолет проходит над самой вершиной гольца, где стоит, содрогаясь под порывами никогда не затихающих ветров, триангуляционная пирамида. Высадиться здесь нельзя — сплошные груды камней, ветер. Наконец приземляемся на огромной наледи в долине реки Букукун.

Летчик махнул нам рукой, и вертолет быстро скрылся из виду. Он будет на аэродроме в Кыре через полчаса, пожалуй, раньше, чем мы перетаскаем рюкзаки и вскипятим первый таежный чаек. Путь сюда с вьючными лошадьми занял бы несколько дней.

За короткие две недели вместе с охотоведом Валентином Шестопаловым мы должны обследовать один из районов Забайкалья, где намечается создание нового заповедника. Это будет лишь «разведка боем», главные силы нашей экспедиции — зоологи и геоботаники — только собираются в дорогу...

Утро холодное, тихое. Негромко поет соловей-красношейка: наверное, только что вернулся в родную тайгу. Где-то барабанят дятлы, прямо к огню подлетела рыжеватая кукша. Здесь, в подгольцовых лесах, весна совсем незаметна, даже хвоя у лиственниц еще не пробилась.

Оставляем вещи у ночуйки и налегке выходим в первый маршрут, чтобы осмотреть Букукунское высокогорное озеро и истоки реки Букукун. Да, ходить здешней тайгой не то, что летать над нею! Ноги уходят глубоко в мох, застревают в зарослях низкорослых ерников, то и дело спотыкаешься на каменистых россыпях. Над нами неторопливо и грозно разворачиваются скалистые бастионы сохондинских гольцов. Это не отдельная гора и не горная цепь, а мощный гольцовый массив с обширной плоской вершиной, уступами спадающей к речным долинам.

Все шире и просторнее открывается перед нами окрестная тайга. Слева виден заснеженный пик горы Балбошной, а между нею и Сохондо расстилается межгорная впадина, на которой поблескивают нерастаявшим льдом десятки небольших озер. Здесь, именно в этой горной котловине, пролегает водораздел двух величайших речных систем Северной Азии. Верховья реки Буречи, которая течет в Чикой, сходятся с левыми притоками Ингоды. Талая или дождевая вода может отсюда устремиться по Бурече, Чикою и Селенге в Байкал, а может попасть в Ингоду или Онон и затем вместе с Амуром достичь Тихого океана. Голец Сохондо — один из главных истоков Амура.