Журнал «Вокруг Света» №03 за 1987 год

Почему жнецы так активно собирают твердые материалы для своей постройки? Мнения энтомологов на этот счет разные. Одни ученые считают, что плотные материалы защищают поверхность муравейника от дождя и ветровой эрозии. Другие видят более сложную причину: тяжелые плотные предметы служат накопителями тепла, что помогает поддерживать нужную температуру внутри муравейника.

Жнецов довольно просто найти. Муравейник может быть выше полуметра, в диаметре — метр. Хозяева кропотливо уничтожают вокруг своего жилища всю растительность в радиусе полутора метров и больше. Коричневатый круг «выеденной» земли с серовато-желтой горкой посередине виден издалека, и с земли, и из самолета.

По-настоящему богатые окаменелостями муравейники довольно редки. Но, найдя их, можно из года в год «доить», то есть использовать муравьиные постройки как непрерывный конвейер-поставщик окаменелостей. Если, конечно, сразу не срыть муравейник до основания, чем грешили палеонтологи в прошлые десятилетия.

Пример такой печальной неосмотрительности — окрестности речушки Баг-Крик в штате Монтана. Тридцать лет назад ученые из Миннесоты проезжали по ее берегу и приметили несколько лакомых муравейников. Водитель притормозил и дал им пять минут. К концу пяти минут ученые нашли втрое больше, чем сотни их коллег за предыдущие десять лет. А вскоре сюда нагрянула орда палеонтологов и унесла, по самым грубым подсчетам, сорок тонн муравейников. Фермеры в восторге от ученых — в следующие десятилетия в округе и муравья не видели.

Но теперь палеонтологи стали предусмотрительнее и терпеливее. Из прочных стен муравейников вырезается лишь часть, чтобы хозяева не только не погибли, но и принесли новые окаменелости для ремонта. В районах культивированного земледелия ученые — с переменным успехом — защищают поселения жнецов от фермерских бульдозеров. К счастью, внимание фермеров отвлечено на грызунов — несравненно более прожорливых существ.

Прежде чем отобрать нужное, палеонтологи замазывают все выходы из муравейника. Дело скучное, но необходимое — иначе муравьи тысячами нападут на разорителя. (Впрочем, со временем у настрадавшихся ученых появляется иммунитет к укусам жнецов, но сколько же укусов до того приходится принять!) Зато удачное ограбление муравейника может составить славу ученому. Ведь случаются муравейники, которые только из ископаемых останков и состоят.

Пример такой палеонтологической «жилы» — недавняя находка на границе штатов Вайоминг и Небраска: тысячи зубов и осколков челюстей (которые часто складываются в полные челюсти!) ископаемых мышей, белок, ежей, кротов и сусликов. Вернее, существ, близких к современным мышам, белкам, сусликам и так далее. Здешние прерии издавна были ценимы палеонтологами: тут находили останки крупных животных — доисторических носорогов, верблюдов, гигантских кабанов, бобров, живших в странных спиральных норах. А вот о мелкоте, обитавшей в этих местах двадцать — двадцать пять миллионов лет назад, ничего не было известно, пока не тряхнули местные муравейники.

В свое время сам — теперь уже легендарный! — Хетчер пробовал заставить жнецов поработать в местностях, где они обычно не селятся, используя их, естественно, для нужд палеонтологии. Кажется, стоит акклиматизировать муравьев в нужном месте, и... Увы, это оказалось весьма сложно. Прежде всего необходимо разыскать царицу колонии-семьи. Даже если найти ее — что само по себе непросто в муравейнике глубиной два с половиной метра — и перевезти, это еще не гарантирует выживания колонии на новой родине. Однако в будущем ученые все-таки надеются на успех.

Не будем преувеличивать и утверждать, что судьба палеонтологии — в лапках муравьев-жнецов, но с этими помощниками связаны немалые надежды.

И как не вздохнуть вслед за одним канзасским ученым, который посетовал: «Жаль, что бобры не строили своих хаток из окаменелостей. То-то был бы рай палеонтологам!»

По материалам зарубежной печати подготовил В. Задорожный

Не угодно ли змею?

Гуанчжоу, крупнейшем южнокитайском городе, базар — сплетение десятков узких улочек. Кроме овощей и фруктов, здесь предлагают и широкий ассортимент рыб, черепах, крабов, лягушек, креветок, птиц и змей. В кантонской кухне (Гуанчжоу более известен в мире под устаревшим названием Кантон) все это идет в пищу — для кухни гурманов и для самой обычной, ежедневной. Кантонцы считают, что мясо вышепоименованных существ содержит вещества, укрепляющие мускулы человека, продлевающие жизнь и вообще благотворно влияющие на состояние здоровья. Кроме того, считают они, это просто вкусно.

Мы остановились перед лавочкой, над которой покачивался на ветру картонный дракон. В круглых проволочных корзинах извивались клубки змей, от небольших — с нашего ужа длиной — до крупных кобр и совсем огромных питонов. Расскажи нам кто, мы бы не поверили: змей здесь продавали на килограммы, и покупатели уносили их домой в пластиковых пакетах и матерчатых мешочках. К обеду или к ужину.

Мы знали, что в Гуанчжоу есть знаменитый змеиный ресторан, в который собирались сходить, но вид этих свившихся в клубок пресмыкающихся сразу отбил желание и аппетит напрочь.

Отвага и любознательность вернулись к нам лишь на следующий день. К вечеру.

В Гуанчжоу несколько ресторанов с подачей змеиного мяса, но ни у одного из них нет ни таких славных традиций, ни такой популярности, как у того, что на улице Тяньлан. А мы решили: рисковать, так по-крупному.

Змеиный ресторан был основан на рубеже прошлого и нынешнего веков. Сначала им владел господин Ма, повар-маэстро змеиных блюд. Впоследствии его несколько раз перестраивали, переименовывали, и сегодня заведение именуется просто: «Шэчангуан» — дословно «Змеиное предприятие». Мы остановились перед изрядно обветшавшим пятиэтажным домом. Первый этаж, однако, сиял новизной и ухоженностью и был облицован коричневатым полированным мрамором. Вместо витрины у входа красовался великолепный террариум, который мог бы составить честь неплохому зоопарку. В нем ползали, извивались и шипели всевозможные змеи тропического Китая.

Превозмогши немедленно охватившую нас нерешительность, мы сделали два неуверенных шага и очутились в самой — на первый взгляд — обычной харчевне, которых в Китае тьма-тьмущая. Не успели мы сделать третий шаг, как предупредительный, просто сияющий от удовольствия встречи старший официант повел нас на третий этаж в небольшой приятный зал с кондиционером, предназначенный для почетных и иностранных гостей. Мы не успели промолвить и словечка, как еще два преисполненных восторга официанта усадили нас за круглый стол. Отступать было некуда и невозможно: еще три официанта, стоя в отдалении, преданно взирали на нас глазами, исполненными радости. На столе лежало меню, предлагающее добрую сотню блюд, но названия их нам ничего не говорили. Мы доверили выбор обслуживающему персоналу, и пока старший официант углубился в изучение меню, его подчиненные принесли для нас шестерых два фарфоровых чайника с жасминовым чаем, с которого в Китае начинается любой обед. Привычный уже аромат успокоил нас.

Тем временем на темно-зеленых керамических плитах пола появилась круглая проволочная корзина, в которой сплелись воедино разнообразные змеи. Мы опознали кобру и питона и потому перестали всматриваться.

Тут нам вежливо поклонился молодой человек в белой курточке и поставил на пол две миски. Обут он был в шлепанцы. Он резко открыл крышку корзины, молниеносно — мы и пикнуть не успели — выхватил змею и положил ее на пол. То была кобра. На прохладном керамическом полу она как бы очнулась и, приняв боевую позу, обратилась в нашу сторону. Мы рванулись с мест, но молодой человек схватил кобру за затылок и дернул к себе столь сноровисто и ловко, что змее не удалось обернуться. Змея заметно взъярилась. Раздразнив кобру, мастер сжал ей затылок. Сел на корточки, прижав левой ногой голову кобры, а правой — хвост. Большим и указательным пальцами он медленно вел по змеиному телу, пока не нащупал место, где припух желчный пузырь. Резким ударом острого ножа он вспорол кожу, выдернул желчный пузырь и кинул его в миску поменьше. Кобру взял за голову и аккуратно положил назад в корзину.