Журнал «Вокруг Света» №03 за 1991 год

— Малостью?

— А чем же? В конце концов от тебя не убудет. Еще раз обратись к дону Рамону. Не теряй времени. Ни в чем не отказывай ему, лишь бы он вызволил меня.

Тюремщик открыл дверь, положив конец мольбам Пабло.

— Время, госпожа. Вам пора уходить.

Глава 9. Приманка

На верхней ступеньке тюремщик удивил Беатрис, объявив, что его светлость ожидает ее. Вскоре Беатрис ввели в сверкающий золотом тронный зал дожа. Там ее встретил Барбариго.

В благоговении она взирала и на дожа, и на тронный зал.

Барбариго галантно подвинул Беатрис стул.

— Пожалуйста, присядьте. — От него не укрылись ни запавшие глаза, полные ужаса от посещения подземелья, ни вымазанные грязью туфли и подол платья.

— Как будет угодно вашей светлости, — Ла Хитанильи села и застыла со сложенными на коленях руками.

Дож остался на ногах. — Вы виделись с братом?

— Да.

— Ваш брат, как агент миланского...

— Это ложь! — не выдержала Беатрис, — Ложь, ни на чем не основанная.

— Вы мне это гарантируете?

— Клянусь вам!

— Я-то вам верю, — помедлил дож. — Однако убедить государственных инквизиторов, к сожалению, гораздо труднее. Они могут подвергнуть вашего брата пытке. Если он выдержит ее, все равно остается кража. Ему могут отсечь руку. Правда, сейчас на галерах Республики ощущается нехватка рабов-гребцов, поэтому руку ему скорее всего сохранят, но до конца дней своих он будет махать веслом.

Беатрис вскочила, побледнев от гнева.

— Как я понимаю, ваша светлость насмехается надо мной!

— Я? — изумился дож. — Святой Марк! Мне-то казалось, что я на такое не способен. Нет, нет, — рука его надавила девушке на плечо. — Наоборот... Я послал за вами, чтобы предложить... свободу вашему брату. — Выдержав паузу, дож продолжил: — Не задаваясь вопросом, виновен он или нет.

Беатрис молча смотрела на дожа, и в душу ее закрадывалось подозрение.

— Могу ли я рассчитывать на вашу благодарность?

— Разумеется, мой господин, — прошептала Беатрис. На мгновение она закрыла глаза, и в голосе дожа ей послышались интонации дона Рамона. Ее передернуло от отвращения.

— Но почему, почему я всегда слышу одно и то же? Да, жизнь заставляет меня петь и танцевать на радость людям, но это не означает, что от меня можно требовать что угодно. Ну почему люди отказывают мне в добродетели?

Дож улыбнулся.

— Вы слишком торопитесь. Если бы не ваша добродетель, я бы не обратился к вам с этим предложением. Вы, естественно, сознаете, что очень красивы. Однако красота еще не все. Только в сочетании с умом и аристократической гордостью, позволяющими вам оставаться чистой среди всей этой грязи, ваша красота становится неотразимой для любого мужчины, на котором вы остановите свой выбор,

Беатрис смутилась.

— Я вас не понимают

— Скоро поймете. Я прошу вас послужить не мне. Республике. Слушайте. При Испанском королевском дворе, в Кордове, или в Севилье, или где-то еще отирается один авантюрист, обладающий картой, на которую у него нет никаких прав. С помощью этой карты и прилагаемого к ней письма авантюрист, о котором я веду речь, может причинить немалый вред Венеции. Достаньте мне карту и письмо, а взамен вы получите свободу брата.

Отвращение вновь охватило Беатрис. В конце концов, в своем предложении дож ничем не отличался от дона Рамона. Цена, которую ей предлагали заплатить за брата, оставалась неизменной. Но теперь к ней добавлялось еще и предательство.

Пристально наблюдая за Ла Хнтанильей, дож повторил:

— Так что вы на это скажете?

— Нет! — вскочила Беатрис. — Не стоило и просить меня об этом. Стать приманкой! Это позор.

Барбариго развел руками.

— Не буду настаивать. Если я оскорбил вас, извините меня. Если бы я мог даровать жизнь и свободу вашему брату, он был бы уже с вами. Но даже дож не может преступить закон, если только не докажет, что делает это ради укрепления Республики. А без этого, боюсь, ваш брат станет галерником, если, конечно, трибунал не сократит время его мучений, приговорив к удушению.

Крик боли вырвался из уст Беатрис.

— Матерь небесная, помоги мне! Скажите мне, что я должна сделать, господин мой. Скажите мне все.

— Разумеется. Разумеется, вам все скажут. В должный момент. Сейчас вам известно достаточно, чтобы принять решение.

— А если я соглашусь, но потерплю неудачу? — Чувствовалось, что девушка уже сдалась. — Я даже не знаю, возможно ли выполнить то, о чем вы меня просите. Вы же мне ничего не рассказали.

Дож не заставил себя долго упрашивать. И, вероятно, поведал Ла Хитанилье что-то очень важное, потому что дон Рамон де Агидар, появившись по своему обыкновению в Сала дель Кавальо, не увидел на сцене певицу. И от Рудзанте он не добился ничего вразумительного. Тот лишь заверил графа, что Ла Хитанильи в его театре больше нет и он не знает, когда она вернется.

В растерянности дон Рамон пришел следующим утром к дожу, чтобы выяснить, как решился вопрос с Пабло де А рана. Его заставили долго ждать в коридоре. Потом из-за двери показался толстяк с выпученными глазами и поклонился ему. Дону Рамону уже доводилось встречать этого человека по фамилии Рокка, корчившего из себя важную персону. На самом деле он служил Совету трех, поэтому дон Рамон, с высоты своего положения, не счел нужным отвечать на приветствие инквизитора.

Рокка направился прямо к нему.

— Меня послали за вашим высочеством. Его высочество примет вас немедленно.

Бормоча про себя проклятия, дон Рамон последовал за агентом Совета трех.

Дож ничем не порадовал его.

— К сожалению, мой друг, в деле Пабло де Арана я не в силах вам помочь. Выдвинутые против него обвинения не ограничиваются только кражей. Этот несчастный передан инквизиторам... — Дон Рамон понял, что последней фразой дож объясняет присутствие при разговоре агента Совета трех. — А в их действия не может вмешиваться даже дож. Между прочим, они потребовали от Ла Хитанильи немедленно покинуть Венецию. И я полагаю, что ваш интерес к ее персоне быстро угаснет. Во всяком случае, надеюсь на это.