Журнал «Вокруг Света» №03 за 2007 год

А спускаясь по лестнице от Большого Сердца, расположенного на балконе третьего этажа, сталкиваешься с самой наглядной демонстрацией нашего внутреннего строения. Это поперечные срезы тела мужчины и продольные срезы тела женщины. Выпиленные из настоящих трупов пластины толщиной два с половиной сантиметра помещены между стеклами. Органы для наглядности искусно подкрашены. Жутковато, но все же заглядишься. Рядом схемы, поясняющие расположение разных органов. Экспонат по местным меркам старинный, еще довоенных времен. Легенда гласит, что эти мужчина и женщина любили друг друга. Но наступила Великая депрессия, они потеряли работу и крышу над головой. Тогда влюбленные отравились и завещали поместить свои тела в музее, чтобы хоть после смерти быть вместе.

Наследие изящных искусств

Коллекция Музея начала формироваться в 1920-е годы. Как раз тогда в Чикаго пустовало идеальное помещение для нового собрания — Дворец изящных искусств, оставшийся еще от Всемирной выставки 1893-го. Тогда в нем выставлялись картины Ильи Репина и Константина Коровина, представлявшие русское искусство, и старые мастера из галерей Ватикана. Римский Папа согласился прислать их с условием, что павильон будет каменным и расположится в стороне от остальных. Лев XIII недаром настоял на своем, хоть и вогнал инвесторов в тоску сметой строительных работ. Остальные роскошные белые палаты смотрелись даже ярче, а стоили дешевле, поскольку возводились из дерева. Однако всего через год они погибли, охваченные пламенем, разгоревшимся от одного-единственного уголька. Уцелели только «Изящные искусства». Там и разместился в 1933 году Музей науки и промышленности. Архитектор Чарлз Этвуд задумал дворец в стиле модерн, но с использованием классической скульптуры. Поддерживающие боковые портики кариатиды легко узнаваемы: они скопированы со знаменитого афинского Эрехтейона. В 1893 году скульптуры были гипсовые, как и крыша здания. Поэтому к началу 1920-х они и рассыпались вместе с крышей. Теперь дом одиноко стоял среди парка в романтических руинах. Его уже собрались снести, когда Розенвалд стал подыскивать помещение для своего новорожденного музея. Лучшего места было не найти. Построили добротную крышу, кариатид воссоздали на сей раз из мрамора, не пожалев на них 300 тысяч. От выхлопных газов девушки, правда, посерели и на фоне сияющих пластиком высотных домов смотрятся благородной древностью.

Зал транспорта

Выходя с лестницы на балкон, оказываешься как раз под потолком зала транспорта. Прямо здесь, у балкона, висит «Боинг-727». В 1994 году его внесли в здание по частям и заново собрали. Но самое удивительное — на этом самолете можно полетать! Сначала, для общего представления, нужно погонять модели самолетиков в маленьких аэродинамических трубах, чтобы понять, как возникает подъемная сила. Дальше в стеклянных ящиках парят аэропланы, управляемые при помощи рычагов. Механика во плоти, не какая-нибудь компьютерная симуляция! Поработав этими рычагами, разбираетесь с принципами работы закрылков и хвостового оперения.

Заходим на борт самолета. В салоне убрана половина кресел, вместо них установлены дисплеи с джойстиками — компьютерные имитаторы управления «Боингом». Потренировавшись на них, вы готовы к встрече с настоящим пилотом, ветераном авиакомпании-спонсора. Он приходит в музей несколько раз в день по расписанию.

"Боинг-727" подвешен под потолком Зала транспорта

«Привет! Я твой второй пилот. Пошли в кабину, садись. Нет, в левое кресло. Место первого пилота слева. А наше дело правое — не мешать левому» (перевожу примерно — поговоркой, существующей у российских летчиков). На экране возникает изображение чикагского аэропорта. Мы на взлетной полосе. Пилот обращается по громкой связи к воображаемым пассажирам, предлагает и вам сказать пару слов. Связывается с диспетчером. «Нам разрешили взлет. Газу! Ручку на себя. Подъем. Молодец! Шасси убери».

За семь минут мы долетаем до Сиэтла — игровое расстояние в десятки раз короче действительного. В полете первые пилоты меняются, а второй то связывается с Землей, то совершает какой-нибудь маневр. На экране в лобовом стекле — облака, под ними — Скалистые горы. Эмоции детей — первых пилотов описанию не поддаются.

Жизнь мегаполиса в музейной миниатюре: поезда следуют из центра Чикаго к порту на озере Мичиган

Тот же путь от Чикаго до Сиэтла под крылом лайнера, но уже по земле, воспроизводит игрушечная железная дорога, раскинувшаяся на половину зала. Между этими двумя точками по рельсам одновременно ходят 35 поездов самого разного назначения, каждый по собственному маршруту. Их движение регулируют 10 автоматических стрелок, устроенных как настоящие. Между узнаваемыми чикагскими небоскребами ростом с человека снуют электрички и поезда метро. Станция подземки «Джексон» показана в разрезе. Она находится как раз на уровне глаз детей, которые таращатся на сцены прибытия поезда и посадки, прижавшись к отделяющей публику стеклянной стенке. Пути продуманы так, чтобы за любым поездом можно было проследить. Переключая внимание с одного поезда на другой, идешь вдоль ограды и так «обходишь» полстраны.

…В полях Среднего Запада — элеваторы, в которые фермеры ссыпают пшеницу. Грузовые составы везут зерно в чикагский порт, откуда суда доставляют хлеб в Европу. На металлургическом заводе разливают по вагонеткам чугун. Инсталляции воспроизводят местность в мельчайших деталях: в садах зреют яблоки, на руднике падает взорванный угольный пласт, по рекам плавают экстремалы на каноэ, у мостов ржавеют брошенные автомашины. А в лесоповале можно поучаствовать и самому: свалить дерево, нажав кнопку на загородке.

Да что там дерево! Рядом стоит самый настоящий первый в мире серийный паровоз — стефенсоновская «Ракета», — и его механизмы также запускаются с пульта.

Дети запускают механизмы паровоза "Ракета" Джорджа Стефенсона

Мир кнопок

Музеи, где мало гидов и много кнопок, придумали не в Америке, а в Германии. Точнее, в Мюнхене. Миллионер-филантроп Розенвалд, гостя в 1922 году у родственников в Европе, сходил со своими собственными детьми в мюнхенский Немецкий музей. В этом чудесном музее, процветающем и сегодня, немало техники, запускаемой нажатием кнопок, и настоящих приборов, при помощи которых немецкие ученые совершали открытия. Можно воспроизвести опыт Герца по передаче электромагнитных волн чуть ли не на собственном оборудовании Герца.

Даже у заведомо пресыщенных отпрысков богача, не очень жадных до учебы, разгорелись глаза. Оказывается, есть много интересных вещей, о которых они даже не подозревали. Например, устройство угольных шахт. Модель такой шахты в масштабе 1:2 открыла для них новый мир.

Вернувшись в Чикаго, Розенвалд выступил в Коммерческом клубе: «Почему мы, величайшая промышленная держава, не имеем таких музеев?» Слушатели, тоже крупные бизнесмены, составили ядро будущего попечительского совета. Мэр Чикаго, также побывавший в Немецком музее, поддержал начинание: «Вдохновленный этим зрелищем, мальчик начинает мастерить всякие штуки дома, вместо того чтобы угонять автомобили и хулиганить на улице». В 1926 году Розенвалд утвердил план создания музея и подписал чек на три миллиона долларов с единственным условием: чтобы нигде в нем не было надписи «Руками не трогать».

Модель шахты в натуральную величину: выставлен не только «антиквариат», но и настоящий современный комбайн

Три миллиона по тем временам были громадными деньгами (равными нынешним 33 миллионам). Когда в 1932 году, за год до открытия ЧМНП, Розенвалд скончался, он завещал потратить пять миллионов на развитие образования в штате Иллинойс, и этого хватило на строительство и оснащение 5 тысяч школ! С таким финансированием новый музей мог позволить себе экспонаты впечатляющих масштабов. Если у немцев шахта воспроизведена в масштабе 1:2, то в Чикаго ее построили в натуральную величину. Тогда, в годы Великой депрессии, закрывалось много угледобывающих компаний. Купить настоящий шахтный подъемник не составило труда.

Шахта до сих пор остается одним из любимейших посетителями экспонатов музея. Когда экскурсантов спускают под землю, клеть идет вниз медленно и уходит неглубоко, но возникает иллюзия спуска на 200 метров: стенки ствола шахты сделаны из холста и перематываются в сторону, обратную движению клети. В самом штреке вас перевозят вагонетки. Все как в старину — и безопасная лампа, чье пламя синеет при выделении рудничного газа, и знаменитая клетка с канарейкой (правда, в данном случае — электрической). Так же, как настоящая, искусственная птичка поет, пока в пространство под потолком не попадает этот самый газ — тогда она «теряет сознание» и умолкает. А дети на всю жизнь запоминают, что метан легче воздуха.