Журнал «Вокруг Света» №04 за 1985 год
Шрифт:
И тут только, услышав незнакомую речь, разглядев вошедших, их одежду, мерцающие на пилотках красные звездочки, Бори отчетливо осознал: «Да это же русские, те самые русские солдаты...»
Мысль эта настолько потрясла архитектора, что он опустил фонарь и пробормотал:
— О боже, помоги!..
Молодой солдат чуть отошел от своего спутника и приглушенным голосом по-немецки сказал:
— Не бойтесь. Мы не сделаем вам ничего плохого. Пройдемте в дом.
Бори раскрыл дверь в комнату.
Он подошел к столу и, поставив на него фонарь, остановился, не зная, что делать
— Слышь, Жорка, да тут раи летают!
Жорка быстро кивнул и тоже прошелся глазами по комнате, заполненной статуями.
— Слышь, хозяин.— Бори увидел, что обращаются к нему.— Переведи ему,— снова повернулся пожилой к своему спутнику.— Скажи, что ты — радист, что останешься здесь по заданию, что так надо, что немцу капут и чтоб он...— солдат кивнул на Бори,— сидел тихо и не мешал, а не то...— И пожилой, шумно вздохнув, придвинул стул и опустился на него, зажав автомат между коленями. Молоденький солдат начал переводить, тщательно подбирая немецкие слова, и Бори, вслушиваюсь в его речь, закивал головой, и непонятно было, он соглашался или кивал от страха.
— Ене!..
Пожилой вскочил и замер, глядя на винтовую лестницу, уходящую круто вверх. Бори резко поднял руку и, быстро взглянув на молодого, произнес:
— Жена...
Молодой перевел.
— А... жена...— повторил старый солдат и одобрительно кивнул. Бори крикнул жене, что сейчас поднимется и чтобы Илона не волновалась — все в порядке.
— Я могу подняться наверх, к жене? — спросил он у русских.
— Конечно, конечно,— торопливо ответил радист.
— Волнуется,— усмехнулся пожилой и неожиданно для Бори подмигнул ему.— Иди...
— Что там, Ене, кто там? Я слышала голоса. Солдаты? Немцы? Что им еще от нас надо? — Илона кинулась к мужу, едва он вошел в комнату.
Бори молчал, он думал, стоит ли говорить жене правду. Но, вспомнив, что один из русских останется в замке, произнес:
— Это русские. Пришли русские солдаты... Ведут они себя почтительно. Один из них должен остаться здесь — какое-то у него дело...
— А как же немцы? Ведь завтра придут немцы! Как же он останется здесь? Они же будут стрелять друг в друга?!
Эта мысль как-то не приходила архитектору в голову, и только сейчас, услышав Илону, он нерешительно сказал:
— Я строил этот замок не для того, чтобы в нем убивали людей...— Бори говорил и как бы прислушивался к собственным словам.— Я пойду к ним, они ждут...
Архитектор остановился на пороге и взглянул на радиста. Только сейчас Бори заметил, как молод этот человек в солдатской форме: «Наверное, ему лет двадцать».
Свет от лампы падал на лицо радиста, подчеркивая его бледность, а глаза, отсвечивая, источали многодневную усталость, и было понятно, что усталость эта уже зачерствела в его теле, сжилась с ним накрепко.
Пожилой солдат что-то тихо сказал радисту, и они, отойдя в сторону, зашептались.
— Ну ладно! — Старшина закинул на плечо автомат.— Отдыхай тут, Жорка, денек у тебя завтра жаркий. А мы тебе поможем, будь спокоен, поможем! — Старшина шагнул к радисту.—
Ну, парень... давай! — Он распахнул руки и притянул к себе товарища.Бори ничего не понял из сказанного старшиной, только почувствовал, что эти люди прощаются, и даже стало ему отчего-то неловко.
— Ну... Иди...— радист отодвинулся от старшины.— Скажи там, чтобы стреляли точнее, а уж я постараюсь.
Пожилой солдат повернулся и вышел.
— Хорошо у вас тут, красиво,— с чуть заметной грустью произнес Жорка и вздохнул.
— Да, да... хорошо,— тихо повторил Бори и, подойдя к столу, подкрутил фитиль лампы. Пламя поднялось, затрепетало.
Архитектор думал, как сообщить этому русскому о немцах. Он вдруг понял, что этому юному человеку, который открыто и просто стоял перед ним, грозила опасность. Но сейчас Бори даже не смог бы объяснить себе, почему это его так волнует.
И тогда он спросил:
— Где вы научились говорить по-немецки?
— Еще в школе,— охотно ответил радист.— Потом поступил в университет, но учиться не пришлось, пошел воевать...
— Да, да... воевать,— эхом повторил архитектор.— Молодой человек... А вы не боитесь, что сюда могут прийти немецкие солдаты? Они здесь были недавно... интересовались замком, он ведь стоит на горе...
Радист ответил равнодушно:
— Немцы? Да вряд ли они появятся. Мы заперли их сегодня в городе, окружили, а завтра и из города вышибем...
— Вы уверены?! — такого ответа Бори не ожидал.— Так, значит... Так, значит, мы с женой можем остаться здесь, в замке?
— А почему нет? Живите. Вас, то есть ваш замок, наверное, даже охранять будут. Это же национальное богатство, культура ваша, так сказать... Мы не разрушаем, как фашисты.— И радист, заметив, с каким вниманием слушает его архитектор, вдруг начал успокаивать его:—Да вы не бойтесь. И жене скажите, чтоб не боялась. Все будет хорошо, нормально будет. Это я вам говорю...— «Я» получилось у него твердым и значительным.— Где бы мне лечь? — нерешительно произнес Жорка, не понимая молчаливого взгляда архитектора и оттого почувствовав некоторую неловкость.
— Лечь? — Бори обшарил пол глазами, еще даже не поняв смысла вопроса.— Лечь?! — чуть не воскликнул он.— Куда лечь? Зачем?!
— Поспать бы чуток,— совсем растерялся радист.
— Нет, нет... Простите, я должен... я обязан представить вас жене,— отчеканил архитектор.— Вы — мой гость!— И он показал Жорке на винтовую лестницу.— Прошу... очень прошу вас...
— Георгий... Жора... Здравствуйте,— представился Илоне радист, и теперь уже переводчиком стал архитектор: Илона немецкого не знала.
Жорка незаметно взглянул на свою грязную телогрейку, заметил мокрые следы, расплывшиеся по чистому полу от его сапог, и стало ему неловко. Он переступил с ноги на ногу и, с тоской посмотрев в стоявшее как раз напротив зеркало, увидел всего себя, худого и запыленного.
Имя, которое нужно назвать в ответ на другое имя, рука, которую надо протянуть руке,— все это напомнило о чем-то утраченном. Кажется, он никогда не протягивал вот так запросто руку женщине, с которой нужно познакомиться, будто на вечеринке, из его довоенной жизни...