Журнал «Вокруг Света» №04 за 1987 год

Не забывал ученый и о животном мире. Только завозил с соседних островов не всякой твари по паре, а лишь те. виды, которые и прежде жили на Нонсаче. Перечисление их заняло бы страницу, если не больше. Достаточно сказать, что дело дошло даже до моллюсков в прибрежной полосе — их раковины нужны ракам-отшельникам, а раки нужны птицам, а птицы нужны... ну и так далее. Все пищевые цепочки надо было продумать, организовать и отладить. Чуть зазевался, не рассчитал, и вот уже кто-то кого-то съел — целой популяции как не бывало. Пока съеденных заменяешь новыми, того гляди перемрут победители. Вот и крутись!

Первые пять лет лихорадочной деятельности прошли словно жуткий сон. Один вид растений прекрасно приживался и внезапно погибал, другой так и не поднимался от земли. Взять, например, кедры... Их Уингейт разве что за макушки не тянул, все шло прекрасно, и вдруг две тысячи деревьев иссохли от завезенной инфекции. Моллюскам понравилось на новом месте, но за неделю они погибли все до единого. Крыс, казалось бы, всех извел — и на тебе: объявляются недобитки, плодятся в несметных количествах.

Уингейт каждый раз с тяжелой душой отлучался с Нонсача — какой разор еще застанет он по приезде? Как-то буря разбила лодку в щепы и заперла Дэвида с семьей на острове. Полгода длилось вынужденное заключение. Но вот кончилось питание для малютки сына, и Уингейту пришлось в шторм вплавь преодолеть полкилометра до соседнего острова.

Работа кипела. Все больше растений и животных приживалось на Нонсаче. В Гамильтон, столицу архипелага, Уингейт наезжал только для того, чтобы не одичать и посоветоваться с коллегами. И вдруг — несчастье. От взрыва керосинки трагически погибла жена Уингейта. Наступила черная полоса. Беда усугубилась тем, что ученый узнал о результатах исследований биологов: лесок, крепнущий на Нонсаче, оказался сплошь из нехарактерных для острова пород... Похожий, очень похожий на прежние лесок, да не тот! Десять лет пошли прахом.

Дело в том, что главным замыслом Уингейта было дать острову исконную природу. Пестрота растительности, которая поражает туристов на Бермудских островах, объясняется тем, что сюда были свезены растения из разных концов света, большинство быстро акклиматизировалось. А первозданная флора Бермуд насчитывала немного видов, находившихся в идеальном равновесии. Уингейт брался восстановить это равновесие. И вот его метод подвергся суровому испытанию. Породы были выбраны ошибочно.

Многие сдались бы, пошли на компромисс. Но Уингейт взялся за топор... Теперь он может рассказывать об этом с улыбкой, однако легкое подергивание губ напоминает о тех годах. Сыновья уехали учиться на Бермуду, и долгие годы Дэвид оставался настоящим Робинзоном.

Уингейт допустил единственный компромисс — стал вносить удобрения, чтобы новые и правильно подобранные породы (наконец-то!) не испытывали недостатка в питании. Однако, и здесь ученого ждал сюрприз: количество крабов увеличилось в десятки раз! Ночью по тропинкам нельзя было ходить — они шевелились от кишащих крабов, которым пришлись по вкусу органические удобрения. Уингейт не растерялся: он давно ждал момента завести цапель. Правда, эндемичные цапли — природа создала их с короткими ногами, чтобы легче было гоняться за крабами в подлеске,— безвозвратно вымерли. А переселенцев, принадлежащих к очень близкому виду, пришлось приучать к новой для них пище. Еженощно хозяин острова собирал по четыреста крабов и «доказывал» цаплям, что это очень вкусно. Теперь сотня птиц легко контролирует крабье население. Уингейт даже втайне надеется, что с годами у них станут короче ноги.

Ныне Дэвид Уингейт бывает на Нонсаче только наездами: он занимает важный пост главного инспектора по охране природы всего архипелага. Но и остров теперь не нуждается в повседневной опеке. Он уже существует сам по себе, без человека, чего так целеустремленно тридцать лет добивался Уингейт.

Нонсач теперь не узнать. Ветер шумит в кронах пальм и кедров. На острове все как полагается: много живности, большой лес, долина, два болотца. А у Дэвида Уингейта хлопот прибавилось — хотя природа островов пострадала несильно и есть заповедные территории, тем не менее каждый год постройки и дороги съедают десять гектаров земли — почти два Нонсача. По масштабам архипелага — много.

Что до тайфунников, для которых Уингейт и сотворил остров, то их становится все больше и больше. Мелкие случайности уже не угрожают колонии — в позапрошлом году прибавилось тридцать птенцов, а в прошлом — тридцать пять. К 2020 году будет тысяча пар, «а вот к 2050 году...» — грезит Уингейт. Он не печалится, что не доживет до этого,— в завещании Дэвид распорядился похоронить себя на Нонсаче, рядом с женой. На острове, который он сотворил.

В. Задорожный

Золотой груз «Эдинбурга»

В сентябре 1986 года английское водолазное судно «Дипвотер-2» пришло в Баренцево море и встало в точке над затонувшим на глубине 260 метров британским крейсером «Эдинбург». После пятилетнего перерыва была продолжена глубоководная операция по спасению золотого груза. Экспедиция 1981 года из-за начавшихся осенних штормов не смогла довести до конца спасательные работы: из предполагаемых 465 золотых слитков весом 11—13 килограммов каждый с борта крейсера был поднят 431.

...В конце апреля 1942 года «Эдинбург» во главе конвоя судов вышел из Мурманска в Англию. Крейсер был построен незадолго до войны. Его водоизмещение — 10 тысяч тонн, длина 174 метра, толщина бортовой брони до 8 сантиметров; он был вооружен трех-, четырех- и шестидюймовыми орудиями, торпедными аппаратами. На борту крейсера находилось, по имеющимся сведениям, около пяти с половиной тонн золота — для большей безопасности драгоценный груз поместили в артиллерийский погреб. Золото предназначалось для уплаты за военные поставки нашим союзникам по антигитлеровской коалиции.

30 апреля крейсер «Эдинбург», оторвавшийся от кораблей противолодочной обороны, был торпедирован фашистской подводной лодкой. По свидетельству очевидцев, первый удар был нанесен в борт, второй — в корму, был поврежден винторулевой комплекс, в результате чего «Эдинбург» потерял ход, но еще оставался на плаву.

Из охраны конвоя на помощь крейсеру поспешили два английских и два советских эсминца — «Гремящий» и «Сокрушительный», а также буксир и посыльное судно. Создалась благоприятная обстановка для отбуксировки в Кольский залив. Но второго мая возле неуправляемого крейсера появились три эсминца и самолеты-торпедоносцы противника и открыли по нему шквальный огонь. К этому моменту наши военные корабли, израсходовав запасы топлива, ушли бункероваться на базу, и в бой вступили английские эсминцы, которые вели непрерывный обстрел вражеских кораблей, искусно маневрировали, ставили дымовые завесы, не давая наносить торпедные удары по «Эдинбургу». Буксир и посыльное судно, сделав несколько выстрелов, вышли из боя, чтобы не мешать маневрам эсминцев.

К исходу сражения противник сумел послать третью торпеду в корму крейсера, после чего «Эдинбург» еще больше накренился. Фашисты тоже понесли потери. Один эсминец был уничтожен, второй сильно поврежден и под прикрытием третьего ушел из района боя.

Дополнительные подробности этих событий недавно сообщил Евгений Александрович Радугин — командир отделения сигнальщиков сторожевого корабля «Рубин», направленного штабом флота в район боевых действий (к этому времени экипаж «Рубина» имел на своем боевом счету сбитые самолеты и потопленную подводную лодку противника). Во время морского сражения обстановка непрерывно менялась, видимость была плохая, поэтому Радугин сообщает лишь некоторые штрихи боя — как они ему запомнились.