Журнал «Вокруг Света» №04 за 1990 год

Сделав несколько шагов, статуя и в самом деле выровнялась. Позади осталось два метра из тех шести, которые нужны были киногруппе, чтобы снять фильм. Мне казалось — прошла вечность. Но моаи шла. Сгребала перед собой песок, камни, дробила их, вырывала дерн из мягкой земли, но двигалась!

Отношения с киношниками складывались сложные. При колоссальном напряжении, с которым мы работали, я мог подать знак, что люди и статуя готовы к очередному шагу, но вдруг оказывалось — киногруппа не готова. Был случай, когда — операторы не могли упустить удачный момент! — заметили, как удивительно отражаются белые облака в зеркальных очках одного из участников экспедиции, капитана Хартмарка, и тут же начали снимать. Сколько раз мне говорили, что все подчинено интересам съемки, но... Ведь облака плыли по небу каждый день, и капитан мог надеть очки по первой же просьбе. Я уверен, что он бы не отказался. Но съемка есть съемка, и поделать я ничего не мог.

И снова я позавидовал Туру, его спокойствию, его снисходительности. Он тоже был удивлен поведением операторов, как и я, но примиряюще улыбнулся, посмотрел на меня, пожал плечами и сказал: «Это жизнь». Откуда он черпал такое понимание и широту натуры — не знаю. Точно так же он вел себя и на аэродроме в Сантьяго, когда потерялся его багаж и он должен был одолжить одежду в норвежском посольстве, и при многих других обстоятельствах. Наверное, эта невозмутимость помогла ему преодолеть все трудности при организации своих фантастических экспедиций.

Завершив запланированную шестиметровую трассу, я на всякий случай еще раз переспросил, не нужно ли нам будет передвигать статую на прежнее место. Нет, не нужно. Серхио Рапу своей властью губернатора острова решил: она останется там, куда дошла. Со временем тут поставят дощечку с надписью, где будет рассказано о моей теории передвижения моаи. Об этом с улыбкой сообщил мне Тур. Если я когда-нибудь приеду сюда вновь, я обязательно проверю, стоит ли доска.

Любопытной была реакция островитян на наши испытания. Во время самого первого — подчеркнутое равнодушие. Они не знали, о чем идет речь, все были для них чужими. Первые шаги моаи вызвали интерес, хотя и скрываемый. При втором эксперименте они уже по собственной воле стали его самоотверженными участниками и сразу же принялись планировать и оценивать успех дела наперед. Не всегда, конечно, их поступки диктовались чисто научным интересом. Один парень напрямик спросил, сколько мы платим за пройденный истуканом метр. Мои помощники выражались конкретнее: «Ту-коигу, сколько дашь пива за пройденный метр?»

После успешно проведенного испытания у островитян возникла неожиданная идея: «Мы теперь будем двигать статуи для туристов, а они будут платить за билеты. Только надо сделать новую моаи — как у тебя дома, из бетона. Наши чересчур старые и могут не выдержать, если их часто двигать». Таким образом, может быть, мы посодействуем повышению жизненного уровня населения далекого экзотического острова.

Волнение и ликование понемногу улеглись, и вдруг из-за спины моаи раздался крик. Что случилось? В предчувствии новой беды я бросился вслед за всеми. Но тревога оказалась ложной. Внимание одного из островитян привлек пятисантиметровый скорпион, выползший на спину истукана. По-видимому, он отдыхал в какой-то трещине, а наше испытание нарушило его покой. Скорпион метался по камню, и его грозно выставленное жало искало жертву. Островитяне дразнили его стебельками травы, и, казалось, они его совсем не боятся. Однако пальцем к нему никто не прикоснулся. Раньше я считал, что здесь живность такого рода — змеи, скорпионы и прочие ядовитые существа — не водится, и поэтому безмятежно лез в бесчисленные пещеры и

Ажиотаж вокруг разъяренного скорпиона был прерван приглашением Рафаэля: он как раз открывал земляную печь и звал всех на угощение. Чей-то ботинок раздавил скорпиона, и мы отправились пировать.

Земляная печь — это выкопанная в земле яма размером полтора метра на метр и глубиной сантиметров пятьдесят. Прежде чем развести большой костер, повара выложили ее дно камнями средней величины. Когда огонь догорел, камни покрыли листьями банана и на них слоем сантиметров в двадцать положили разрезанную на порции свинину и сладкий картофель. Сверху все накрыли зелеными банановыми листьями и засыпали землей. Это было сделано рано утром.

Как только сняли верхний слой банановых листьев, сказочный аромат мяса быстро собрал всех участников торжества, и самые нетерпеливые окружили тесным кольцом благоухающее лакомство. Золотистые, сочные, душистые порции повара раскладывали на листья фигового дерева. Туру и мне аппетитные куски мяса подали на приготовленных заранее тарелках. Но мы от такой чести отказались. Свинину на фарфоре я ел и дома. От ветки фигового дерева я оторвал большой лист и спрятался со своей добычей в тени только что передвинутой моаи. Я уселся на валявшиеся рядом стебли тростника и принялся за еду, отгоняя назойливых мух.

Настроение у меня было превосходное. Несколько минут назад завершился целый этап жизни. Для меня это означало примерно пять лет работы и исполнение моей мальчишеской мечты. Для Тура — еще одна веха в изучении острова. Первое испытание он провел во время давней экспедиции, когда меня еще не было на свете.

Павел Павел, чехословацкий инженер Остров Пасхи

Черное золото

Раскаленное бразильское солнце, кажется, вознамерилось расплавить камни мостовой. Уже полдень. Но, несмотря на жару и усталость, я не могу прервать свое путешествие по городу, который вобрал в себя всю историю и уклад жизни огромной страны.

Черное золото... Все давно привыкли к этому уже заезженному словосочетанию, которым принято обозначать нефть. Но здесь нефть оказалась ни при чем.

Более 300 лет назад, в эпоху колонизации Бразилии португальцами, по этим местам рыскали конные и пешие отряды завоевателей — энтрады и бандейры. Первые — под штандартами португальской короны, вторые, так сказать,— в частном порядке. Цели, однако, у тех и других были общие — поработить индейские племена, а главное — отыскать сказочные богатства Нового Света, о которых ходило столько легенд.

Почти полвека призрак золота ускользал из алчных рук и, даже когда открылся, не сразу был распознан. И все-таки золото нашли. Случилось так, что в 1694 году один из отрядов долго плутал по густым лесам и сертану Катаус. Португальцы сделали привал на берегу ручья под самым гребнем горы, которую индейцы называли Трипуи. Один из воинов, Дуарте Лопис, зачерпнул из ручья воды деревянной плошкой — в ней оказалось сразу несколько странных, тяжелых камешков. Дуарте решил, что это кварц, и был рад, когда за гроши ему удалось продать их одному из товарищей.

Провалявшись долгие месяцы на дне переметной сумы, камешки наконец добрались до Рио-де-Жанейро и случайно попались на глаза губернатору Артуру ди Са-э-Менесису. Тот, не найдя в камнях ничего особенного, все же решил попробовать их на зуб... С сухим треском лопнула вдруг черная короста, а под ней маслянисто блеснул самородок.

Сотни золотоискателей ринулись в новое Эльдорадо... но гора, казалось, исчезла. Лишь в 1701 году бандейра, предводимая Антониу Диа-шом ди Оливейра, старательно прочесывая индейские тропы, нашла вожделенную гору. Уже через год здесь вырос поселок, а в 1712 году произошло официальное основание города, который получил название Вила-Рика — «Богатый город». Еще через десять лет Вила-Рика стал столицей капитании (Административная единица колониальной Бразилии) Минас-Жерайс.

Позднее город сменил название на Ору-Прету — Черное золото.

70 лет спустя Ору-Прету стал центром событий, навсегда вошедших в историю страны. Они связаны с именем наиболее почитаемого национального героя Бразилии — Тирадентиса.

В память о нем на центральной площади Ору-Прету высится монумент. Тирадентис, что значит «зубодер» — прозвище Жуакина Жозе да Сильва Шавьера, дантиста по профессии. Он создал и возглавил тайное общество, объединившее передовых людей страны, для того чтобы отменить выплату разорительных налогов португальцам. Тирадентис и его соратники мечтали о свободной, полностью независимой Бразилии.