Журнал «Вокруг Света» №05 за 1983 год

— Вам нравится? — Ко мне обратился мальчик из группы школьников в наглухо застегнутых, несмотря на летнее время, черных форменных мундирчиках.

Приезжающих впервые в Японию очень озадачивает, а то и раздражает, что их начинают спрашивать о впечатлениях, стоит им сойти с трапа самолета. Но это любимый вопрос японцев, и задают его повсеместно. При этом спрашивающий вовсе не рассчитывает на глубокий исчерпывающий ответ. Достаточно просто сказать, что кругом очень много народа или что нестерпимо жарко, чтобы все остались довольны.

Мальчики обрадовались, услышав, что мне очень нравится. Я стала пробираться к автобусной остановке. Это было нелегко, так как народу заметно прибыло.

На следующий день с утра по программе были танцы Танабата-одори. Полицейские очистили от людей проезжую часть улицы. Из репродукторов раздались звуки старинной мелодии, и ряды одетых в кимоно жительниц Хирацука, окрестных городов и деревень медленно двинулись по центральной улице. Каждое плавное движение их рук, каждый взгляд имел какой-то смысл. Они повторяли одни и те же движения. Иногда музыка прерывалась, женщины останавливались и ждали, чтобы с первыми звуками мелодии продолжить Танабата-одори.

Праздник в Японии не обходится без пурэзэнто — подарка. Родственники, сослуживцы, соседи, однокашники, просто знакомые — все обмениваются подарками. Товары на празднике расходятся отлично, и можно понять коммерсантов Хирацука, вложивших в устройство праздника немалые суммы. Расходились значки, сумки, жуки-рогачи, леденцы и километры фотопленки. Щелкали затворы фотоаппаратов, трещали кинокамеры...

В воскресенье, в последний день Танабата, особенно многолюдно. С утра светило солнце, установилась невыносимая жара. Спасал от нее «айсу»: мелко дробленный лед, политый фруктовым сиропом неестественно ярких цветов. Лакомство появилось в Японии несколько веков назад. Тогда лед доставляли с гор и дробили вручную, только название он сменил с японского «кори» — лед, на английское «айс».

Способность японцев впитывать иностранные заимствования сыграла не последнюю роль в истории страны, ее культуре. Сам праздник Танабата родился на материке, но японцы по праву считают его своим: он приобрел явный японский колорит.

В полдень погода испортилась, и первые капли дождя напомнили, что Танабата приходится на конец цую — периода дождей. Потом на Японские острова навалится изнуряющая жара.

Заключительное шествие началось с парада женских оркестров и учениц спортивных школ, во главе которого ехали в открытой машине три только что коронованные «мисс Танабата». Почему-то японцы никогда не могут отдать пальму первенства одной претендентке и предпочитают иметь одновременно около десятка «мисс Иокогама» или пять «мисс университет Токай». Лил проливной дождь, но девушки улыбались. «Мисс Танабата» — отличная реклама! — может в ближайшем будущем получить выгодную работу.

Гости забились глубже под навесы, распахнули зонтики. По мостовой стройными рядами маршировали девушки. Струйки воды стекали с волос по лицам и бесследно пропадали в совершенно мокрой одежде, но гимнастические булавы высоко взлетали в воздух, а дирижерские жезлы четко поднимались и опускались в такт музыке. Каждая из девушек строила свои планы после Танабата, многие работали в магазинах, хозяева которых потратились на организацию. Они работали, и дождь не должен был мешать им.

Вечером над городом ярко засияли Альтаир и Вега. Было 11 июля, и между влюбленными уже опять струилась разделяющая их Серебряная река...

Хирацука — Токио — Москва Наталия Ерофеева, студентка Института стран Азии и Африки при МГУ

Вижу солнце

Е сть на Камчатке народный праздник — кильвэй. Это праздник коряков-оленеводов, которые называют себя «чавчувэн», то есть «человек, живущий оленями».

Мне довелось однажды побывать на нем. Проходил кильвэй на Рекинниковской промежуточной базе оленесовхоза «Карагинский». Добирались мы туда вертолетом. Сверху я видел бескрайние заснеженные просторы, закованные в лед головокружительные петли северных речек, рассыпанные по тундре стада оленей, заваленные снегом и потому едва приметные палатки пастухов, призывные дымки над кострами на берегах безымянных речушек. Так и хотелось приземлиться и пожить хоть неделю в пустынном холодном мире с синим от мороза воздухом и кристально чистой водой.

Пилот, словно угадав мои мысли, резко накренил машину и пошел на посадку. В круглом иллюминаторе косо вздыбились бревенчатые домики, меховые палатки и пестрая толпа встречающих.

Места здесь ягельные, богатые кормом, и неспроста промежуточная база расположена именно на этих маршрутах кочевий оленьих стад. Хозяин стад — совхоз «Карагинский». Центральная усадьба его размещается в Тымлате, на восточном побережье северной Камчатки, а второе отделение — в селе Рекинники, на западном побережье. Промежуточная база с жильем, кинозалом, баней, продуктовыми складами находится вдали от них — в глубине Карагинской тундры. В эти дни неторными дорогами сюда добирались оленеводы с ближних и дальних отгонов. Круглый год живут они в тундре, кочуя со стадами, и редкая возможность повидаться со всеми выпадает только тогда, когда пастухи съезжаются на свой праздник — кильвэй, который раз в год обязательно проводится в Карагинской тундре.

Встречают гостей директор совхоза Владимир Яковлевич Дуравкин и главный зоотехник Валерий Иванович Токарь. И гости и оленеводы одеты в нарядные кухлянки, расшитые торбаса. Особенно заметен молодой звеньевой Юрий Нинвит, награжденный Знаком ЦК ВЛКСМ «Молодой гвардеец пятилетки» и орденом Трудовой Славы III степени. На нем — красная камлейка и малахай, усыпанные строчками разноцветного бисера.

Женщины уже готовят угощение. Все радуются тебе, и ты радуешься всем — наверное, так бывает только в тундре. Говорят и по-чукотски, и по-русски, и по-корякски, но приветствие у всех одно: «Здравствуй, приехал!»

Оленей подогнали поближе к базе, и Михаил Ивикьяв, выбрав из табуна крупного быка, накинул чаут на его рога. Олень долго тащил пастуха за собой. Михаил ловко скользил по снегу, подогнув одну ногу, а другую — выставив вперед и тормозя. Минут пять олень прыгал, туго натянув чаут, а потом стоял, набычившись и отдыхая. Михаил дергал за ремень, и снова повторялся «танец». Но вот олень, проскочив палатки, остановился как вкопанный. К нему подошла почетная гостья праздника, ветеран труда Дарья Ивановна Тына и вшила в уши животного красные ленточки. Старый олень тяжело дышал, косил на людей огромным глазом.

Не выпуская из рук чаута, Михаил ударил оленя ножом...

— Вот и все, — тихо сказал звеньевой Григорий Такьявнин. — Шесть лет был у меня этот олень.

— Жалко? — спросил стоявший рядом бортмеханик вертолета.

— Нет, что же жалеть? Правильно придумали люди. Так должен умереть лучший олень, в празднике.

Тушу споро разделали, и вскоре оленье мясо варилось в котлах: в этот праздник угощения готовятся только из оленины.

Разгулявшийся ветер прилег к подножию сопок, небо заголубело, и множество людей высыпало на улицу.

Пробежала впряженная в нарты пара оленей — ею управляла совсем еще девчушка. А вот упряжка из четырех собак. На ней — два паренька. Пожилая женщина — корячка, откинув капюшон меховой кухлянки, несет казан для мяса. Показался старик. На руках у него — девочка в меховой одежде, словно медвежонок. Должно быть, внучка. А вот двое мужчин в длинных кухлянках из выделанной шкуры оленя кидаются друг другу в объятия. Похоже, давно не встречались. Видно, по разным маршрутам кочуют, на разных пастбищах пасут оленей...