Журнал «Вокруг Света» №05 за 1985 год

5 января. Эол относится к нам с ненавистью. Море показывает свой поганый норов, но мы все же решаем выйти из Ираклиона. Этот порт удивительно неудачно расположен — он отдает себя во власть яростного мельтема, как кроткая Ифигения подставляет горло под жертвенный нож. Ветер врывается в гавань с какой-то садистской радостью и воет в снастях раскачиваемых волнами кораблей. Я испытал на себе «собачью погоду» на всех океанах мира — в Атлантике, в Тихом, в Индийском, в Арктике и в Антарктике,— но гневливостью Средиземное море им не уступает.

Мы минуем залив Малион, мыс Сен-Жан и входим в залив Марабелон, в глубине которого прячется порт Айос-Николаос. К востоку от этого залива лежит остров Псира.

В заливе спокойней, чем в открытом море, хотя качка весьма ощутимая. Во всяком случае, работать можно. Греческие археологи неоднократно проводили раскопки на Псире и обнаружили десятки предметов, относящихся к минойской эпохе: керамику, посуду, лампы... Лучшие находки сделаны в могилах, где, по-видимому, были похоронены богатые люди.

Наша миссия заключается в изучении подводных залежей Псиры. Ныряльщики «Калипсо» сменяют друг друга на дне. Вначале мы обнаруживаем большое количество осколков керамики разных эпох. Затем находим великолепную чашу, относящуюся, по нашему мнению, к минойской эпохе. Чтобы окончательно убедиться в своей правоте, договариваемся о встрече с нашим греческим коллегой доктором Лазаросом Колонасом. Этот человек поражает нас своей эрудицией, вовсе не исключающей простоты в обращении. К сожалению, он говорит лишь по-гречески, однако нам удается понять друг друга.

— Эта чаша,— говорит доктор Колонас,— действительно минойская. Есть смысл тщательно обследовать подводную залежь, где она найдена.

6 января. Вечером мы пришли из Псиры в Ираклион, а утром вернулись назад. Сегодня день святой Эпифании. Мы хотим поглядеть на странную церемонию «морского причащения».

Каждый год 6 января на северном побережье Крита, а именно в Ираклионе, проводится торжественная церемония. Население выстраивается позади священников в расшитых золотом одеждах, и кортеж направляется в порт. На представительном седобородом священнослужителе — головной убор, усыпанный драгоценными камнями. Служки, подойдя к воде, бросают в набегающие волны освященный крест: знак союза критян со Средиземным морем. И тут же молодые люди из кортежа прыгают в воду, поднимая тучи брызг и пены...

Как и во многих подобных ритуалах, христианство — лишь оболочка. Подлинные традиции, «усвоенные» церковью, восходят к дохристовым временам. Пока идет церемония, я не могу отвести взгляда от величественных руин Кносса.

Там с XX по XV век до нашей эры билось сердце удивительной цивилизации: именно там сидели владыками минойские цари, неоспоримые властители Восточного Средиземноморья...

Меня вдруг охватывает неодолимое желание узнать нечто новое о минойской цивилизации. Я охвачен страстью. Это не костерок из сухотравья, а глубокий интерес к истории, который овладевает и разумом и сердцем. У меня создается впечатление, что едва изученная минойская культура зовет меня из глубины веков.

Увидев и сняв праздник в Ираклионе, я горю нетерпением вернуться к Псире. Да откроются нам сказочные сокровища минойской античности!

Похожие на гигантские обломки скал, разбросанные среди моря, греческие острова словно несут на себе зримые отпечатки мифов, которые околдовывали нас с детства. В одном мифе Тесей побеждает Минотавра, в другом — устремляется в полет Икар, чтобы погибнуть, когда солнце растопит воск на его крыльях. На этом острове нимфа-волшебница превращала людей в свиней, Лесбос еще слышит шепот Сафо, читающей свои стихи. Берега Итаки хранят привкус соли, которую рассыпал Улисс, не желая отправляться под стены Трои... Здесь нет безмолвных земель.

«Калипсо» стоит на якоре у острова Псира. Пока ныряльщики занимаются подготовкой к работе, я забираюсь в мини-подлодку — наше «подводное блюдце» — вместе с доктором Колонасом. Для греческих археологов подводные экскурсии — подлинное откровение: они не только восхищаются зрелищем придонных пейзажей, но и расширяют поле своих поисков... Конечно, они и раньше знали, что море прячет под своими волнами затонувшие суда, но не могли предполагать, какие богатства скрыты от их взоров и как их много.

Вот и доктор Колонас не ожидал увидеть столь грандиозный спектакль. Впрочем, я тоже! Ибо, двигаясь вдоль небольшого холма, мы наталкиваемся на настоящий обрыв из керамических изделий. Он тянется в длину на добрую сотню метров и образует на глубинах от 8 до 30 метров громадную наклонную стену, очертаниями напоминающую огромную раковину гребешка. На морском дне лежат сотни тысяч ваз, сосудов, кружек, кубков, чаш.

Стоит ли описывать возбуждение команды «Калипсо», когда мы с доктором Колонасом «приступаем к отчету». Археологические открытия такой важности случаются нечасто.

Весь этот «склад» керамики, несомненно, относится к минойскому периоду. Посуде три тысячи триста лет — за это время сменилось сто тридцать два поколения людей.

Однако почему примерно в 1450 году до нашей эры вдруг исчезла минойская цивилизация? Почему Критское царство, где процветали сельское хозяйство, промышленность (бронзовая), торговля и искусства, так внезапно ослабло, что через несколько лет микенцы превратили его в свою колонию? Здесь кроется тайна. Она завладела моим воображением с того мгновения, как я увидел Дию и Кносс, и не дает мне покоя с момента прихода на Псиру. Конечно, мое увлечение этой загадкой истории только-только возникло, а археологи пытаются разрешить ее уже не одно десятилетие...

Пришел мой черед нырять в сопровождении Ивана Джаколетто и Рэмона Колла. Мы идем вниз, рассекая прозрачную холодную воду, и вскоре оказываемся у «стены из минойской посуды». Как могло образоваться такое скопление глиняных изделий, большинство из которых выглядит целехонькими, несмотря на воздействие моря и времени?

Плавая взад и вперед вдоль огромной залежи, я замечаю, что десятки невысоких холмиков (они-то и придают всему комплексу вид раковины гребешка) похожи на следы коллективного кораблекрушения. Представьте себе стоящие на якоре суда — они жмутся бортами друг к другу, как сардины в банке, и доверху нагружены сосудами с маслом, вином, пряностями, зерном. И вдруг все эти суда разом идут на дно. Под воздействием воды и морских животных дерево разложилось, а сцементировавшийся груз сохранил очертания корпусов...

Соблазнительная гипотеза. Остается выяснить, почему десятки нагруженных судов затонули бок о бок в момент, когда стояли на якоре. Может, они стали жертвами военной акции? Но много ли вы знаете солдат, которые пускали бы на дно торговые суда, груженные отменным товаром?.. Может быть, здесь имело место самозатопление? Но зачем это «гражданским» судам?.. Каков же должен быть размах катастрофы, вызвавшей такие последствия? Трудно представить...

Единственное объяснение, которое приходит на ум,— катастрофическое наводнение: море сначала далеко отступает от береговой линии и суда ложатся на обнажившееся дно, а затем воды возвращаются гигантской пенящейся волной, которая затопляет все и вся.